Михаил Успенский - Кого за смертью посылать
Колобок же был и не человек, и не посторонний – он всю ночь подстерегал Судениц и успел-таки услыхать про долгий век княжеского сына, прежде чем был обнаружен. Заклятья Судениц на Гомункула не подействовали, так окаянные бабы пинками прогнали обнаглевшее, как они выразились, хлебобулочное.
– Все-таки лучше, чем ничего, – похвалился разведчик, отряхивая малиновый кафтанчик.
– Ты бы хоть цепь снял, – попенял ему богатырь. – Они же не глухие, враз тебя и раскрыли…
– Ага, чтобы Кот с Дроздом ее похитили! Ничего, другие и века своего не ведают…
А с утра и Колобок нашел занятие, и остался Жихарь один.
Он сидел на берегу пруда и смотрел, как плещется в воде конь Налим – тот умел мыться без помощи человека.
Сына богатырю сунули в руки только на краткое время, чтобы всенародно признал дитя своим, а потом сразу же утащили в теплую баню, к спящей матери.
Из гостей прибыл пока что один Сочиняй-багатур – его табуны в поисках высокой травы прикочевали к лесному порубежью, и это было во благо обоим народам – степняцкие стада тучнели, а многоборские границы обрели дополнительную защиту.
Сам певучий побратим Жихаревых переживаний не понимал и понимать не хотел, потому что сыновей этих у Сочиняя получилось даже с избытком – хватило бы только степи для всех. Вечный воспеватель девичьей красоты относился к появлению наследников примерно так же, как к овечьему окоту. Что и побратиму советовал.
Сочиняй и так, и этак пробовал развеселить богатыря, но потом плюнул и пошел к новому приятелю, Рапсодищу, чтобы поделиться с ним высокими песенными замыслами и потягаться в силе голоса. Но при первых же звуках состязания повивальные бабки прогнали певцов как можно дальше, в густой садик, откуда время от времени доносились до Жихаря то истошный визг, то мрачное гудение, то вопль предсмертный лопнувшей струны.
Во время странствий богатырю довелось погостить в диком бесштанном племени туруру и наблюдать там удивительный обычай. Во время родов женщину со сведущими старухами изгоняли из деревни на выселки, отец же будущего ребенка оставался в своей хижине, освобождался от всяких трудов и катался по полу с отчаянными криками, словно сам в тяжких муках рожал. Другие туруруйские мужики всячески его поддерживали и утешали, а по исходе благополучных родов поздравляли и приносили богатые подарки. Более того, наглый папаша после того еще отлеживался несколько дней, тогда как несчастная мать кое-как поднималась и шла в поле срезать колоски. Вот так в этом племени понимали поговорку насчет того, что без опары тесто не поднимется…
Многоборцы же в таких случаях открывали настежь все двери и окна, распахивали городские ворота, отворяли сундуки и клети, снимали даже печные заслонки, развязывали все узлы – чтобы роды прошли нестесненно. Подарки же приносили именно младенцу, да не сразу, а после того, как прорежется первый зуб.
Как обставляют деторождение в королевстве Яр-Тура, Жихарь не знал, поскольку король Камелота наследников покуда не имел, тянул чего-то – или королева ему досталась такая, пустопорожняя.
Что же случилось с Яр-Туром? Симеон Живая Нога докладывал, что дворец в Камелоте стоит пуст; если не считать немногочисленной и неразговорчивой стражи, что за Круглым Столом, за которым могут поместиться сто рыцарей и еще полста, никто не пирует, а простой народ печален и ждет каких-то напастей, потому что некому стало защищать его от великанов и колдунов.
«Вот отпразднуем родины – оседлаю Налима и помчусь туда, – решил про себя богатырь. – Вдруг это племянничек Мордред им что-то напакостил?»
Но потом подумал-подумал и понял, что уезжать сейчас никак нельзя: соседи, прослышав о неслыханном многоборском богатстве, непременно попытают счастье его присвоить. Да и Яр-Тур может внезапно обидеться, что вмешиваются в его дела, – ведь у рыцарей капризов еще больше, чем у баб. Вдруг король Камелота с дружиною просто отправились охотиться в глухие чащобы?
А с Беломором еще непонятнее. В избе на речном острове его нет, да и не жил он там в последние дни: тоже о чем-то тревожился, обходил город вдоль частокола, волхвовал.
Карина сказала, что накануне Жихарева приезда старик, по словам стражников, встал до света и, никому ни слова не молвив, ушел в лес без припасов и без чародейных причиндалов, даже босиком. Леший с Боровым тоже ничего не прояснили, потому что трое суток безвылазно играли в кости на пузатых жуков-рогоносцев и лесные обязанности свои оставили в забвении.
Жихарь уговорил Апокалипсию Армагеддоновну посмотреть на талую воду, сохраненную для такого случая в липовом ковшике: вдруг да чего покажет? Но сколько дошлая гувернянька ни шептала над водой, ничего на поверхности не объявлялось, кроме чистого неба, – а по настоящему небу в час гаданья как раз шли облака. Не птицей же он улетел, хотя с Беломора станется…
Была еще слабая надежда узнать что-нибудь от Демона Костяные Уши, но он покамест еще не прибыл.
Из садика выбрели к пруду охрипшие Сочиняй-багатур и Рапсодище. Рапсодище притащил с собой лукошко с яйцами, позаимствованное у возмущенных стряпух. Время от времени певцы опорожняли содержимое яиц себе в глотки для крепости голоса.
– Еще одно хорошее имя вспомнил – Оброслан! – сказал Сочиняй. – Самое счастливое имя. У хозяина с таким именем овцы часто-часто плодись, волки далеко-далеко обходи…
Степной хан, ежегодно гостивший в Многоборье, говорил уже почти правильно и даже пробовал слагать на чужом языке песни.
– Запомним, – вяло откликнулся Жихарь.
В поисках имени для сына он с завязанными глазами наугад тыкал пальцем в строчки книги «Ономастикой», но всякий раз выпадало то Дурло, то Грузило, то Еболдай, то что-нибудь похуже.
– Назови-ка его лучше Терминатор, – посоветовал умудренный странствиями Рапсодище. – Тогда его и кирпичом не убьешь. Про Терминатора особое сказание сложено, называется «Повесть о ненастоящем человеке»…
И немедленно заголосил:
Ой, во том ли во светлыим будущем
Все махины на людей исполчилися,
Извести решили весь род людской…
– Тихо ты, – сказал богатырь. – Какой же он ненастоящий? Тогда бы у него пупка не было, а у моего все на месте… Скажешь тоже… Терминатор… Вы скорлупу-то в пруд не бросайте, я за вами не нанимался убирать!
– Мое дело – предложить, – огорчился Рапсодище.
Притащилась на уютный зеленый берег еще парочка бездельников – Кот и Дрозд. Разбойники тоже прибыли не с пустыми руками – прикатили, скрывая в высокой траве, небольшой бочонок. Угощение, видно, не далось им даром: нос у Дрозда слегка загнулся набок, покатый лоб Кота оживился свежей царапиной.
