Дженнифер Роберсон - Песнь Хомейны
- У тебя гораздо больше наших воинов, - Финн принял кружку, не сказав ни слова благодарности, и отхлебнул сразу половину ее содержимого. - Если бы у тебя была такая возможность, скольких воинов ты бы попросил?
Я поставил баклагу на полку рядом с очагом:
- Чэйсули - лучшие воины во всей Хомейне, Финн не улыбнулся, услышав этот комплимент, то, что я говорил сейчас, было ему прекрасно известно.
- С каждым воином пришел бы лиир, а это значит, что их число удвоилось бы, - я дернул плечом.
- Один воин Чэйсули стоит по меньшей мере пятерых, с лиир - десятерых…
Тряхнул головой:
- Глупо желать того, что не можешь получить. Тем не менее… скажем, сотня меня вполне устроила бы.
- А как насчет трех сотен? - с улыбкой поинтересовался Финн. - А может, и больше?
Я уставился на него, мгновенно забыв про недопитое вино:
- Ты что, превратился в колдуна и способен умножать число людей по своей воле?
- Нет, - Финн бросил пустую кружку Аликс, она поймала ее и поставила на полку рядом с баклажкой. - Я вызвал людей, которых давно считал погибшими.
Видишь ли, Шейну удалось убить гораздо меньше Чэйсули, чем мы опасались.
Я очень осторожно поставил свою чашку в центр стола:
- Ты что, хочешь сказать…
- Именно, - он широко ухмыльнулся. - В поисках моего клана я нашел и другие. В Северных Пустошах много мест, где Чэйсули могут жить в безопасности некоторые из них я отыскал. Это заняло немало времени - но мы собрали всех воинов, каких только могли найти.
Он пожал плечами:
- Все кланы здесь, мы строим Обитель - там, за холмом.
Так просто. "Все кланы здесь, мы строим Обитель - там, за холмом."
Я молча смотрел на Финна. Обитель. Три сотни воинов - и их лиир в придачу.
Я глубоко вздохнул - а мгновением позже уже прижимал Финна к груди так крепко, словно не находил в себе сил отпустить его. Несомненно, Финна должно было шокировать столь бурное проявление чувств - но, с другой стороны, он знал и причину этому. Когда я отпустил его, он отступил на шаг с широкой улыбкой:
- Это мой тебе подарок, - легко, почти небрежно бросил он. - А теперь идем, и я тебе покажу.
Мы вышли, оставив Аликс заниматься хлебом, Финн подвел мне коня, которого я унаследовал от Айлини. Он внимательно оглядел скакуна, по всей видимости вспомнив мышастого степного конька, на котором я сюда приехал, но расспрашивать сразу не стал - подождал, пока мы отъедем от фермы и направимся к холму. Однако и тогда он не задал прямого вопроса.
- Торрин говорил, что ты ездил в Жуаенну. - Да. Чтобы освободить мою госпожу и мать.
- Тебе это не удалось?
- Нет - но только потому, что она отказалась ехать.
Солнце светило нам в лицо, я прикрыл глаза рукой, заслоняясь от его ослепительного сияния:
- Беллэм держит в плену Турмилайн, мою сестру. Уже довольно давно. Я не сомневаюсь в том, что она в безопасности - Беллэм хорошо знает, кто она - но я хочу освободить ее из его лап, - я выругался, внезапно вскипев. - Боги, этот выродок грозит, что женится на ней!
Наши кони шли голова к голове, Сторр бежал впереди, словно указывал дорогу. Финн нахмурился и кивнул:
- Так и поступают короли. Особенно короли-узурпаторы.
- Но он не посмеет так завладеть моей сестрой!
- Тогда что же, ты думаешь, пробраться в Хомейну-Мухаар тебе будет так же легко, как в Жуаенну? Прыг-скок, и там?
Та-ак… теперь я, по крайней мере, знал, что Финн думает о моих действиях. Я мрачно сдвинул брови:
- Я вошел и вышел без особых неприятностей для себя. Я был осторожен. Меня никто не узнал.
- А эти синяки ты что, сам себе поставил? Я чуть было не забыл об этом, но теперь поднял руку к лицу и потрогал челюсть, невольно поморщившись:
- Это сделал Айлини. А вернее, тот зверь, которого он сотворил.
- Ага, - Финн удовлетворенно кивнул. - Говоришь, никаких неприятностей, никто тебя не узнал - вот только Айлини на тебя зверушку спустил, так? - он сокрушенно вздохнул и покачал головой. - Ну, почему мне нужно все время заботиться о твоем здоровье и благополучии, скажи на милость? К чему все это, если, стоит мне только на несколько дней оставить тебя одного, как ты тут же связываешься с прислужниками Тинстара?
Как всегда, его ирония меня задела. Это Финн умел.
- Хватит, не моя вина, что они меня нашли. В конце концов, они могли найти меня и здесь.
- Они? Сперва ты говорил только об Айлини и его зверушке. Теперь, оказывается, там были еще люди…
Финн жестом указал мне на вершину холма - дорога вела туда. Я метнул на него гневный взгляд:
- Почему бы не принудить меня сказать тебе правду, как ты это сделал с Лахлэном?
- Потому что мне всегда казалось, что ты меня знаешь лучше и предпочтешь все рассказать по доброй воле… но, возможно, я ошибался.
Я вздохнул и пригнулся к холке коня, чтобы облегчить ему подъем.
- Тебе вовсе незачем волноваться. Я их всех убил - даже Айлини.
- Да и верно: ну, что мне волноваться, - согласился Финн. - Кто ты мне?
Ну, подумаешь, ну, дал я клятву крови служить тебе до конца дней своих… - в первый раз в его голосе зазвучали гневные нотки. - Или ты думаешь, что я попусту трачу время? И ты все собираешься сделать один? Подумай, сколько раз я спасал тебя от смерти. А теперь, когда я покидаю тебя, чтобы разыскать свой клан - по твоему же приказу - ты сам лезешь в ловушку, в которую и ребенок бы не попался!
- Финн… довольно.
- Нет, не довольно, - теперь он смотрел прямо на меня. - Моя жизнь связана с твоей - о, самую малость. Теперь - вся моя жизнь. То, что мы делаем, делается не только ради тебя, Кэриллон, не только ради Хомейны - но и ради Чэйсули.
Он сжал губы, придерживая своего коня:
- Если бы ты погиб сейчас по собственной глупости, восстание потерпело бы поражение. Беллэм продолжал бы править Хомейной. Он, скорее всего, женился бы на твоей сестре, у него родились бы сыновья - и они унаследовали бы трон после него. Ты этого хочешь?
Я схватил его коня за повод и рывком заставил остановиться. С гневом, с отчаяньем, со всей силой уязвленной гордости я крикнул:
- Я - твой принц!
- А я - твой ленник! Или ты думаешь, мне легко следить за тобой, как отец следит за сыном-несмышленышем? Я не твой жехаан, Кэриллон, я только твой ленник. И, в некотором роде, родственник - потому что мой жехаан решил, что ему нужна высокородная гордячка-принцесса, когда у него была дома чэйсула!
Он никогда прежде не говорил такого. Может, все это потому, что мы вернулись домой? Я ведь и в себе замечал перемены.
Я отпустил повод его лошади:
- Если эта служба так обременяет тебя, поищи себе другую, - с горечью проговорил я. Он коротко, лающе рассмеялся:
