Игорь Берег - Спасти обязан
Особыми предметами гордости были выстроенная своими силами баня и маленький огородик во внутреннем дворе. Но чести покопаться в земле удостаивались немногие, только жены старших офицеров. Там же стоял небольшой флигелек, где размещали приехавших из бригад. Официально Советский Союз в местной войне не принимал участие. Он только заключил договор с Анголой на строительство ее вооруженных сил, в силу которого поставлял советников, технических специалистов, переводчиков, технику и вооружение. Последнее - исключительно в долг. Не знаю уж, на что рассчитывало наше правительство. Нефть в Кабинде качали из-под морского дна американцы, они же добывали алмазы. Анголанам выплачивались за это некоторые суммы, но точных объемов добычи они не знали, а потому и компенсации были мизерными. Конечно, можно было национализировать нефтедобычу, к примеру, однако у Большого Брата - СССР - технологий для подобной добычи не существовало, поэтому разумно сохраняли статус-кво.
К технике и оружию местные деятели относились варварски - все равно еще дадут. Только один лейтенантик ухитрился за короткий срок запороть два боевых вертолета, причем один раз совершил посадку на железнодорожное полотно, приняв его то ли за посадочную полосу, то ли просто за дорогу. Кладбища загубленных тяжелых грузовиков протягивались на километры. Черному водителю ничего не стоило сесть за руль и поехать, не проверив, есть ли вода и масло в двигателе. Его увлекал сам процесс езды. Советские специалисты только тем и занимались, что ремонтировали изуродованные анголанами грузовики и бронетранспортеры.
По шесть-семь человек наших было в каждой из бригад, расположившихся на всем протяжении границы Анголы и Намибии. Им придавался переводчик, чтобы можно было обучать личный состав советскому военному искусству и солдатик, отвечавший за радиосвязь с Лубанго. Собственно, бригады находились не совсем на границе. Юаровский батальон «Буффало», когда надоедали бесконечные вылазки с территории Анголы намибийских партизан из СВАПО, входил на ангольскую территорию и, шутя, разгонял какую-нибудь бригаду. Солдаты, бросая оружие и даже танки, драпали, а юаровцы, прихватив богатые трофеи, возвращались назад. Поэтому существовала некая буферная зона, официально именуемая «территории временно оккупированные ЮАР». А чтобы агрессоры не вздумали идти дальше, за ангольскими бригадами на некотором расстоянии располагались бригады кубинские. Как кубинцы умеют воевать, юаровцы помнили еще с середины семидесятых годов, и теперь трогать их боялись. Изустная легенда сообщала, что когда по просьбе советского правительства кубинские подразделения высадились в Луанде, юаровцам до ангольской столицы оставалось километров девяносто. Приказ был: отогнать до границы и остановиться. Но кубинский генерал, командовавший контингентом, так увлекся преследованием, что гнал проклятых расистов чуть ли не до Иоганесбурга. За что его потом разжаловали в полковники. Сказка, скорее всего, но кубинцы действительно вояки лихие. Фидель, наверное, решил в ожидании американского вторжения закалить всю нацию в горниле войны. Вот и можно было встретить парней с Малекона, набережной Гаваны, где-нибудь в Мозамбике, Эфиопии или Гвинее-Биссау. Мне, кроме прочего, предстояло работать с кубинскими спецназовцами.
В Лубанго я застрял на несколько недель. Поселившись во флигеле миссии, сначала дожидался, пока приедут из моей бригады, а затем мы вместе ожидали, когда расчистят от мин и засад дорогу. Такие чистки проводились регулярно и часто. УНИТА, оппозиционные властям повстанцы, активно шастали по лесам и пакостили, как могли. По обочинам ржавели подорванные, расстрелянные и сгоревшие автомашины.
Но время проходило с пользой. Советник командующего округом и, естественно, начальник миссии полковник Ганкалко, которого не без оснований прозвали Гавкалкой, организовал все, как положено в Советской Армии. С утра было построение, затем политинформация, которую переводчики снимали с местного радио, а дежурный офицер - с московского, разбор предыдущего дня с вливаниями провинившимся и план работы на день текущий. Меня, чтобы не сидел без дела, отправляли с кем-нибудь из советников попроще - авось договорюсь со своим испанским. Кое-как получалось, ведь несколько лет присутствия кубинских войск в стране даром не прошли. Да и многие из анголан учились в Союзе, могли сравнительно неплохо говорить по-русски. Одновременно я хватал вершки португальского языка. От испанского он отличался больше, чем украинский от русского. Но дело продвигалось вполне успешно. К тому времени, как мы собрались выезжать в бригаду, я уже мог на португальско-испанской смеси объясниться по наиболее общим вопросам: бензин, пища, вода, сон.
Вокруг все было ново и необычно, я впитывал впечатления и язык, жизнь казалась праздником, несмотря на в общем-то угнетающую атмосферу в миссии. Порядки, заведенные Гавкалкой, подавляли человека, не утруждавшего себя в прошлом дисциплиной. Полгода в учебном центре не в счет, а срочная служба уже успела забыться. Тем не менее, офицеры-советники чувствовали себя прекрасно, и любимым занятием их было подсчитывать, сколько они заработают за два года службы в Анголе. Платили по сложной и странной системе. Начисляли сперва в долларах, потом их переводили в мифическую валюту - инвалютные рубли. А те, в свою очередь, - в бумажки под названием «чеки Внешпосылторга». Когда человек ехал в отпуск или уезжал совсем, в финчасти столичной миссии ему выдавали пачки этих бумажек. В Москве и крупных городах Союза существовала сеть магазинов «Березка». В них на чеки торговали импортными шмотками, аппаратурой, автомобилями. Во времена всеобъемлющего дефицита они были островками изобилия. Зачастую у случайного человека, забредшего в такую «Березку», разгорались глаза, он начинал хватать все, что подвернется под руку. И горько разочаровывался, когда оказывалось, что на свои рубли он ничего купить не может. Впрочем, ситуацию весело описал Высоцкий в одной из своих песен. Чеками спекулировали, как настоящей валютой, покупали их с рук с переплатой. Меня самого, как последнего лоха, в отпуске обманул один делец, наказав на пару тысяч.
В общем, все жили - не тужили, крутились, как могли и ждали окончания срока, чтобы вернуться домой усталыми и разбогатевшими. Деньги, конечно, штука неплохая, но мне пребывание в миссии стало надоедать. Сколько можно, пора и делом заниматься. Наконец пришло разрешение на выезд. Еще с вечера погрузили в «УАЗик» и БТР вещи, продукты, доставленные из Луанды, и ранним утром выехали небольшой колонной. Нас сопровождал «Урал», кузов которого был полон ангольских солдат. Многие из них были вооружены гранатометами. Я подивился - как они все собираются из кузова стрелять? На выезде из города присоединились к остальным. Вместе с нами, но только отрезок пути, должны были везти две какие-то особенные зенитные пушки, только что доставленные из Союза. Их собирались установить на позициях соседней с нашей бригады. Советник начальника артиллерии округа бегал веселый и возбужденный, весело потирая руки: «Ну, мы этим юаровским самолетам покажем!»
