Глен Кук - Ночи кровавого железа
– Спешим. Всегда спешим. – Он нацедил мне пол-литра. – На улице очень сыро?
О черт! Разговорчивый попался бармен.
– Очень. Гулляр здесь?
– А кто спрашивает?
Он вдруг насторожился.
– Фамилия Гаррет. Я вроде бы на него работаю.
– Да? – Он обдумывал мои слова и вытирал рядом со мной стойку. Прошла минута, и он сказал: – Я проверю.
И медленно поплелся прочь. Я в изумлении встал на цыпочки посмотреть, не споткнется ли он о бороду.
– Привет! Я Бренда.
Курильщица вместе с дымом набралась храбрости и подошла поближе. Я взглянул на нее и продолжал изучать валяющийся у стойки мусор. Женщина была не так интересна.
Вблизи было видно, что она далеко не ребенок, что это лишь приманка. Уличной девчонкой она была давным-давно. Я сказал:
– Я пришел, потому что мне нужен Гулляр. По делу.
– А-а.
В ее голосе и раньше было мало жизни. Теперь она угасла совсем. Я оглядел музыкантов:
– Я готов расстаться с несколькими медяками, если ты мне объяснишь, почему эти джазисты торчат здесь в такое время дня.
Я плохо знал заведение Гулляра, но не думал, что здесь днем играет музыка.
– Вчера вечером после работы кто-то вытряс из них душу. Они ждут одного парня, чтобы разобраться.
Может, это Уник приходит их допекать.
– Вас примут, шеф. Босс сказал, чтобы вы прошли.
Я бросил в ладонь женщины несколько монет. Она попыталась улыбнуться, но не смогла вспомнить, как это делается. Я хотел сказать ей что-нибудь ободряющее, но ничего не придумал. Только сказал «спасибо» и поспешил за гномом. Если бы я пропустил его слишком далеко вперед, я бы упустил тот миг, когда он споткнется о бороду.
Рислинг Гулляр оказался ростом пять футов и толщиной три, лысым как коленка, лет за шестьдесят и страшным как смертный грех. Толстым он был не от жира. Я слышал, что в молодости он работал вышибалой и поддерживал форму на случай, если возникнет нужда в его мускулах.
– Садитесь, Гаррет. – Он указал мне на расшатанное допотопное кресло. Голос его напоминал перекатывание камешков в жестяном барабане. Кто-то когда-то вставил ему в горло свинцовую трубку.
– У вас есть что-нибудь для меня?
Я подал ему отчет Брешущего Пса. Он взял его и стал читать.
– У меня есть вопросы, – предупредил я, оглядывая его рабочее место. Эту комнату нельзя было назвать кабинетом. Он сидел за столом, на котором лежали письменные принадлежности и рядом баночки с косметикой, то есть девушки пользовались этой комнатой как грим-уборной. В целом она была такой же убогой, как и остальные помещения.
– А?
Он поднял голову, маленькие серые поросячьи глазки сузились.
– Вопрос по существу; моему партнеру не пришло в голову его задать, потому что он думал, что эта работа – просто шутка.
Глазки Гулляра сузились еще больше.
– Шутка?
– Брешущий Пес Амато. Никто на свете не станет нанимать платного агента шпионить за сумасшедшим. В последнюю очередь это станет делать владелец такого заведения, как ваше. Я даже не могу себе представить, что вы знакомы с Брешущим Псом.
– Я не знаком. Не узнаю его, даже если он войдет сюда и вонзит в меня клыки. Но вам-то что? Вам же платят.
– Я подставляю свою задницу под огонь и град стрел, Гулляр. И мне хотелось бы знать, зачем я это делаю и для кого. Чтобы сообразить, откуда ждать беды.
– Вам неоткуда ждать беды.
– Все так говорят. Но если бы неоткуда было ждать беды, вы бы ко мне не пришли. Я не играю вслепую, Гулляр.
Он отложил отчет и посмотрел на меня так, будто решал, не дать ли мне пинка, и решил не давать.
– О вас идет добрая слава, Гаррет. Поэтому я вас и выбрал. Я рискнул.
Я ждал. Он размышлял. Гном-бармен стоял у двери, возможно, ожидая, что боссу потребуется помощь. Однако напряжения не было. Я не чувствовал угрозы.
– Я здесь много не зарабатываю, Гаррет. Мы много не зарабатываем. Но мы все как одна семья. Мы заботимся друг о друге, потому что, кроме нашей семьи, у нас никого нет. Здесь наше последнее прибежище, дальше только падение в пропасть.
С этим я был согласен. Но оставил свое мнение при себе. Моя старая матушка неустанно говорила мне, что, если я хочу что-то узнать, мне придется достаточно долго молчать и слушать. Мамочка была права, но я много лет не мог этого понять, да и теперь часто забываю ее слова.
– Если кто-то из моих сотрудников приходит ко мне со своими трудностями, я обычно стараюсь помочь. Если могу. И может, когда мне понадобится, они тоже немного мне помогут. Правильно?
– Разумно. – Только в действительности так бывает нечасто. – Один из ваших сотрудников хочет, чтобы следили за Брешущим Псом?
Он продолжал мерить меня взглядом.
– Вы циник. Вы ни во что не верите. Особенно в людей. Может, в вашей профессии это достоинство, если учесть, с кем вам приходится общаться.
– Да.
Я был горд. Я сохранял непроницаемый вид. Гулляр взглянул на гнома и получил ответ, я не понял какой.
– Ладно. Дело обстоит вот как, Гаррет. У меня работает дочурка Амато. Когда он загремел в Аль-Хар, она…
– У него есть дочь?
Знаете такое выражение: «соплей перешибить»? Вот хоть я и не хилый, меня такой соплей перешибло.
– Ага. Этот Амато, он полоумный. Но безвредный. Вы это знаете. И я это знаю. Но у него есть привычка называть имена. Дочка боится, вдруг он назовет кого-нибудь не того, какую-нибудь шишку с Холма, у которой нет чувства юмора? Вдруг старик влипнет по-крупному? Девочка и сама немного легкомысленная, понимаете? Но здесь она член семьи, и, если мои сотрудники о чем-то беспокоятся, я стараюсь это уладить. Поэтому я нанял вас приглядывать за старым психом и прошу дать мне знать, если он вляпается в какое-нибудь дерьмо, чтобы я успел его оттуда вытащить прежде, чем он завязнет по уши. Ясно?
И да. И нет. Брешущий Пес отец? Как это у него получилось?
– Верится с трудом.
– Да? Вам что-то не нравится? Можете отказаться. Я найму кого-нибудь другого. Я выбрал вас, потому что все говорят, что вы почти честный. Но я без вас обойдусь.
– Это слишком невероятно. Вы не знаете Брешущего Пса. Если бы вы знали, вы бы поняли. Я не могу поверить, что у него есть ребенок.
– Хруст! Пусть Сас принесет нам по кружке пива.
Гном вышел. Мы молчали. Через несколько минут вошла женщина с двумя кружками пива: светлое – для меня, темное – для Гулляра. Я видел ее вместе с беспризорницей, девица шепталась с музыкантами. Я тогда ее не разглядел, но теперь вблизи сходство с Амато было явное. У нее даже были такие же сумасшедшие глаза навыкате, они как будто видели то, чего никто не видит. Она прикинулась, что не смотрит на меня, а я – что не смотрю на нее.
– Спасибо, Сас.
– На здоровье, Рио.
Она вышла.
