Дмитрий Казаков - Мера хаоса
Хорст и Авти склонили головы, как положено простолюдинам перед благородным, а шут почтительно ответил:
— Благодарим вас за спасение, господин, да благословит вас и ваш род Владыка-Порядок!
— А, ерунда! Это была славная схватка! — ре Стак махнул рукой и отвернулся. — Эй, Халти, снимите шкуры… да, и позаботьтесь о теле Нотра… Интересно, что это за звери? — сказал он, вновь поворачиваясь к спасенным. — Никогда таких не видел! Не иначе как явились с этих проклятых Защитником-Порядком гор!
— Не можем знать, господин. Мы просто шли, а они набросились на нас. Мы едва успели забраться на дерево!
Хорст мельком глянул на спасшего их редара. Тот смотрел на оборванных странников со странным любопытством, почти с таким же, с каким разглядывал трупы чудовищ.
— Так, ты, судя по одежде, шут, — сказал он после паузы. — Полагаю, что твое искусство развеет унылую скуку, обычно правящую в моем замке!
— С радостью принимаю приглашение. — Только очень наблюдательный человек уловил бы в ответе Авти издевку. Ре Стак ничего не заметил.
— Отлично, клянусь копьем Порядочного Отольфа! — возликовал он. — Все, кто свободен, в седла! Мы поедем медленно, чтобы вы не отстали!
Оставив пятерых человек сдирать шкуры с заколотых зверей, отряд двинулся по дороге на восток, в ту сторону, откуда днем пришли Хорст и Авти. Ночь вступила в собственные права, и факелы шипели под зарядившим проливным дождем.
Замок был выстроен на вершине довольно крутого холма. Дорога обвивала его склоны, точно огромная змея, а сверху, с высоких зубчатых стен доносилась перекличка часовых.
— И чего он тут, в глуши, живет? — пробурчал Хорст, ощущая, что промок насквозь. В сапогах хлюпало, а сырая одежда неприятно облепила тело.
— Тут империя, а не княжества, где благородные сами себе хозяева, — ответил Авти, — в этих местах редары подчиняются императору, и замки строят так, чтобы те могли защищать окрестности от горцев.
Хорст угрюмо засопел. Все это было интересно, но самым занимательным россказням он предпочел бы сытный ужин, теплую кровать и горящий рядом с ней очаг.
Решетка, закрывающая ворота, со скрежетом поднялась вверх. Под сводами узкого прохода, куда заехали всадники, гулко отдавался цокот лошадиных копыт. В стенах чернели бойницы.
— Готовьте пир! — рявкнул ре Стак, едва въехав во внутренний двор. — Сегодня я убил двух зверей, каких никто не видывал в наших краях!
О том, что в охоте приняли самое непосредственное участие его дружинники, один из которых погиб, благородный скромно умолчал…
Засуетились, забегали слуги, зазвучали возбужденные голоса.
— Так, вы двое, — бросил ре Стак, повернувшись к спасенным, — обсушитесь в караулке, а потом вас позовут, когда все будет готово.
— Как скажете, господин, — покорно кивнул Авти.
И вновь Хорст уловил быстрый, полный интереса взгляд, брошенный на него хозяином замка. По спине бывшего сапожника побежал холодок — нет, он слышал о людях, предпочитающих женщинам молодых парней, но никогда не думал, что столкнется с такими… Может быть, лучше дать деру прямо сейчас?
В караулке оказалось жарко и шумно, ревело в огромном очаге пламя, пахло луком и прокисшим пивом. Сидящие за широким столом дружинники, судя по всему, соревновались, кто громче крикнет. Состязание не мешало их соратникам на лежанках у стен безмятежно спать.
— Ага! — Появление шута было встречено дружным ревом. — Давай весели! Давай-давай!
— Что я вам, девка, чтобы давать? — невозмутимо ответил Авти. — И вообще, я промок и замерз, а какие в таком состоянии шутки?
— Так промокни еще больше! — Красноносый верзила в чиненой кольчуге вытащил из-под стола пузатый бочонок с лоснящимися боками, щедро плеснул из него в кружки. — И ты, парень, тоже!
Хорст глотнул крепкого, пахнущего яблоками самогона. На глаза навернулись слезы, и он заперхал. Дружинники загоготали.
— Идите к огню, господа фигляры, — сказал один из них, с сединой в русой шевелюре и короткой бородкой, — обсушитесь для начала…
— Благодарю, — Авти чуть ли не влез в огонь, на его морщинистой физиономии расцвела блаженная улыбка, — ух, хорошо! А что за человек ваш хозяин? Надо знать, чем его веселить!
За то время, пока плащ и сапоги Хорста высохли, он узнал, что благородный Гейдар ре Стак самый знаменитый редар в окрестностях, что к нему за советом приезжает сам император, что в молодости он славился безумной страстью к пьянству, но потом образумился.
Оказалось, что хозяин замка несколько лет назад похоронил жену и «с горя» завел привычку ездить по деревням в поисках красивых девок. При этой новости Хорст несколько приободрился.
— Ну что, может, еще по одной? — предложил красноносый, когда рассказы иссякли. — Чтобы погода наладилась!
— Можно, — согласился Авти. — Только заесть бы чем, а то с самого утра ничего во рту не держал…
Сало, которое он уплетал, взобравшись на дерево, было благополучно забыто.
Но проглотить еще одну кружку яблочного пойла шуту было не суждено. Дверь отворилась, и в караулку вбежал мальчишка лет десяти.
— Господ паяцев хозяин просит, — шмыгнув носом, прогундосил оголец, — прямо счас.
— Трах… в смысле, идем, — с досадой пробормотал Авти, облизываясь на бочонок.
— А мне-то что делать, во имя Владыки-Порядка? — шепотом спросил Хорст, когда они спускались по узкой и пыльной лестнице. — Ты меня так ничему и не научил!
— Как обычно — инструменты подавать будешь, — отозвался шут, — если чего, то отбрехаюсь.
В способности Авти «отбрехаться» от кого угодно Хорст не сомневался, вот только роль неумелого подмастерья его не очень-то радовала.
— Заходите, — буркнул мальчишка, с натугой открывая тяжелую дверь.
В просторном зале, занимающем целый этаж центральной башни, оказалось светло — на стенах горели многочисленные факелы, столешницы украшали витые подсвечники.
Пол устилала сушеная солома, в ней грызлись за кости собаки, со всех сторон доносились смех и разговоры. На вошедших обратились десятки взглядов, постепенно болтовня смолкла.
— Ха-ха, возвесели меня, шут! — хозяин, расположившийся за отдельным столом, стоящим на возвышении, судя по багровому лицу, залил внутрь немало пива. Кресло рядом с ним пустовало.
— Легко! — воскликнул Авти. — Исполню-ка я тебе песню про славного редара Актульпа и срамного дракона…
Хорст про себя застонал. Песня была не то что неприличной, в ней просто не имелось ни единой пристойной строки. В сочетании с дребезжащим голосом Авти и похабными жестами, сопровождающими пение, она производила на неподготовленных впечатление, которое возникает, когда на голову проливается ведро помоев.
