Макс Фрай - Неуловимый Хабба Хэн
Я нерешительно затормозил на пороге и на всякий случай послал зов Кобе.
«Я пришел. Можно заходить?»
«Ну попробуй, — отозвался тот. — А вдруг сумеешь?»
Я не понял, что тут можно не суметь, но решил, что это просто особенности речи моего будущего наставника. Любимое выражение, шутка, понятная только ему, — ну мало ли? А потому, не раздумывая, отодвинул в сторону дверь и вошел в дом.
Внутри оказалось темно и абсолютно пусто. Ни мебели, ни даже какого-нибудь хлама. Только голые стены и земляной пол. Самого Кобы тут тоже не было, и я начал подозревать, что стал жертвой розыгрыша. Или, чего доброго, все-таки перепутал его хибару с похожей развалюхой. А что ж, свернул не в тот переулок, всякое бывает. Теперь придется снова слать ему зов, объясняться, расспрашивать. Терпеть этого не могу, честно говоря… А что делать?
Я уже развернулся, чтобы выйти на улицу, когда заметил, что темнота в одном из углов помещения, рядом с покосившейся входной дверью, качественно отличается от темноты в остальных углах. То есть везде было просто темно, как и положено ночью в пустом, неосвещенном доме. Для зорких угуландских глаз это не проблема: все, что требуется, запросто можно разглядеть. А вот в том грешном углу оказалось не просто темно, а черным-черно. Темнота была не обычным отсутствием света, а вполне самостоятельным явлением, чуть ли не материальным предметом. Казалось, ее можно потрогать.
Я и потрогал, не удержался. Подошел поближе и сунул руку в чернильную кляксу тьмы. Интересно же!
Возможно, когда-нибудь любопытство меня погубит. Но до сих пор оно, честно говоря, не приносило мне ничего, кроме пользы. Вот и тогда в хижине Кобы все сложилось как нельзя лучше. Провалившись во тьму, которая оказалась теплой и щекотной, как дыхание спящего, моя рука наткнулась на дверную ручку и, недолго думая, принялась ее крутить.
Случайная, в общем, затея увенчалась успехом. Ручка вдруг поддалась, невидимая дверь распахнулась, и я зажмурился от яркого света оранжевых грибных светильников.
— Ты давай, проходи, — сказал откуда-то издалека Коба. — Нечего на пороге стоять. Свет с улицы вполне могут увидеть, а сплетни мне ни к чему.
Я сделал несколько шагов вперед, наобум. Дверь, хвала Магистрам, захлопнулась сама собой, у меня бы, пожалуй, не хватило ума об этом позаботиться. Кое-как привыкнув к освещению, я обалдел окончательно. То есть сам факт наличия в этой лачуге некоей тайной комнаты меня не удивил, я даже отругал себя, что не догадался о ней с самого начала. Ясно же, что Коба не так прост, чтобы выставить свое жилище на всеобщее обозрение. Если бы моему взору открылась уютная спальня, кровать под драгоценным балдахином и дюжина сундуков с добром, я бы и бровью не повел. Чего я не чаял, так это оказаться в огромном, роскошно обставленном холле, в дальнем конце которого виднелась лестница, ведущая на второй этаж. Пол прихожей был выложен новеньким паркетом явно заморской работы, а стены обиты расписными тканями. Ноги мои утопали в длинном шелковистом ворсе кеттарийского ковра, небрежно брошенного у порога. Хозяин дома встречал меня на полпути между дверью и лестницей, и расстояние между нами было никак не меньше дюжины метров.
— Хороший вечер, сэр Макс, — сказал он, ослепительно улыбаясь. — Ну, как тебе моя хижина?
— Да, ничего себе домишко, — восхищенно вздохнул я. — А этажей сколько? Два?
— Ну что ты. Три. Я люблю простор. Но на третий этаж я тебя не пущу, там моя спальня. А гостиная для деловых разговоров как раз на втором. Пошли.
Я кивнул и отправился за ним наверх. По дороге я успел заметить, что и на первом этаже комнат и коридоров более чем достаточно. Апартаменты Кобы вполне могли претендовать на звание дворца. Небольшого такого пригородного дворца, отлично приспособленного для повседневных нужд скромного, но не обделенного вкусом монарха, вроде нашего Гурига.
Гостиная Кобы была отделана столь изысканно и роскошно, что мне на миг показалось, будто я вернулся в зачарованный город Черхавлу,[17] который не то чтобы построен, но, скажем так, мерещится некоторым избранным путникам в самом сердце Великой Красной Пустыни Хмиро. Тамошние интерьеры, помнится, поразили меня сочетанием роскоши и почти аскетической сдержанности — никаких громоздких украшений, никаких ярких цветовых пятен, вообще ни единой лишней детали. Я начал подумывать, что жилище предводителя попрошаек — такое же наваждение, как Черхавла, если не вовсе дипломатическое представительство уандукского города-призрака в столице Соединенного Королевства. А что ж, от Кобы, похоже, всего можно ожидать.
Но я старался сохранять полнейшую невозмутимость, не так во имя собственной репутации, сколько ради своих коллег. Чтобы не шептались потом портовые нищие, будто Тайного сыщика из колеи выбить — пара пустяков.
— Деньги давай, — флегматично напомнил Коба, указывая на одно из кресел. — И садись пока. Можешь курить, если хочешь, а угощать тебя не буду. Нельзя мне быть гостеприимным хозяином. Это против правил.
Забрал мои короны, тщательно пересчитал, небрежно сдвинул груду монет на край белой каменной столешницы. Задумчиво оглядел меня с ног до головы.
— Лицо у тебя неприметное, — наконец сказал он. — Ничего так маскировка. Смотреть приятно, а запомнить трудно. Я сам в трактире тебя сегодня долго разглядывал, прежде чем узнал. Да и то не был уверен, пока ты не заговорил с хозяином. Говор у тебя интересный, я такого нигде больше не слышал. Но пока ты молчишь, узнать тебя непросто. Это магия?
— Что-то вроде. Но не моя. По крайней мере, от меня тут ничего не зависит. Прежде так не было, а потом вдруг стало. Старые друзья меня, конечно, сразу узнают, а остальным действительно бывает нелегко. Сам не понимаю, как это работает.
Объяснять, что мое лицо стало зыбким, неопределенным, ускользающим из чужой памяти после нескольких чрезвычайно поучительных путешествий между Мирами, сейчас было некогда и не с руки.[18] Да и зачем ему?
Коба действительно совершенно не заинтересовался подробностями.
— Это очень хорошо, — сказал он. — Можно было бы вовсе не маскироваться, да возраст у тебя неподходящий. Слишком ты молод для нищего. И пожалуй, мальчишку из тебя сделать будет проще, чем старика. А что ж, оно и неплохо. Детишек среди моих людей давненько не было, не те сейчас времена, чтобы сирота не знал, куда деться… Ты нынче вечером брился?
— Ага.
— Вот и я смотрю, подбородок гладкий. Это хорошо, не придется тебе свою бритву одалживать.
Коба встал, ушел куда-то в другой конец гостиной, где возвышался буфет, похожий на небольшую, но боеспособную крепость. Погремел ключами и склянками, вернулся, на ходу извлекая пробку из бутылки желтого стекла. Налил бесцветную жидкость в стакан — немного, примерно на два пальца. Протянул мне.
