Медведева Алена - Уши торчком, нос пятачком
На сей раз достойно потонуть не дали: белый, нырнув следом, схватил за плечо и вытолкнул на поверхность. А потом, не отпуская меня, поплыл к берегу. Вырвать свою руку смогла лишь на берегу.
— Лена! — сейчас в его тоне и взгляде была угроза и предупреждение. На волне эмоций я не думала о том, что проявляю неуважение к своему альфе. Более того, стоило ему выпустить мою руку, как, замахнувшись, ударила его по щеке.
— Когда ты принудил меня поступить так, как нужно тебе, на встрече с главой клана белых волков, я тебя предупреждала. Я просила тебя принимать мое мнение в расчет, — голос звенел от чувства боли. — Но сейчас ты вновь не посчитал нужным посоветоваться со мной. И не говори мне о том, что являешься моим альфой. Сейчас, на еще проклятых полтора месяца, ты — моя пара! Только что ты предал меня. И я знаю, чувствую, что сделал это намеренно.
Повисла пауза. Андрей совсем не спешил разубеждать меня. Лишь, прищурившись, с отстраненным видом всматривался в мое лицо.
А я не чувствовала ничего. Словно заледенела. Ничего ни в физическом плане — ни холодящий обнаженную влажную кожу ветерок, ни собственное стучащее как молот сердце — ни в душевном. Даже боль не ощущалась. Наступил миг отчаяния и равнодушия ко всему. Добровольский лишил меня даже того серого и одинокого будущего, что я себе уготовила.
— Почему ты полагаешь, что сегодняшний… эпизод будет иметь последствия? Ты чувствуешь что-то? — при этом белый явно принюхивался. И был безразлично-спокоен, лицо мужчины совсем не отражало эмоций. Увы.
Точно! Первое, что скажет любому волку об ожидаемом потомстве, это запах. Изменившийся аромат волчицы. Впрочем, он меняется не мгновенно, а на протяжении нескольких недель — до месяца. Хотя я могу недооценивать возможности сильнейших оборотней. Сама я не способна даже распознать их запахи.
Лицемер! Как можно любить такое чудовище?! Того, кто так спокойно обрек на муки неизлечимой болезни моих детей? Своих детей! Мужчину, который считает тебя пустым местом и намерен, не считаясь с твоими чувствами, решать за тебя абсолютно все. Абсолютно!
«Чувствую ли я?» — сама не знала. И почему так страшно и холодно стало на душе — тоже. Просто очень боялась подобного развития событий. Такого закономерного и вероятного.
Находиться рядом с Андреем стало невыносимо. Отчаяние рвало душу на части. Даже если все обойдется.
«Предал! Осознанно, жестоко и расчетливо».
Сколько я могу наступать на одни и те же грабли? Искать у него поддержки и верить, вопреки всему? Андрей всегда руководствуется интересами своего клана! И в его понимании щенки — лишь способ гарантированно привязать меня к себе. А судьба моих детей его не волнует.
Мысли роем проносились в голове, пока я, отвернувшись от белого, напряженно всматривалась в темноту леса. На самом деле ничего не видя. Ничего не чувствуя.
— Лена? — сухо напомнил о своем вопросе Добровольский.
Это невыносимо!
И, не думая, подчинившись порыву, кинулась на землю, одновременно позволяя сущности зверя возобладать над человеком. Стоило вспышке света погаснуть, а на четыре лапы приземлиться уже волчице, как по сознанию ударил хлыст чужой воли. И приказ остановиться. Замереть.
Бурая не подчинилась! Смогла, непонятным образом «отключившись» от этого болезненного присутствия в голове постороннего, рвануть вперед. К лесу.
Зверь не думал о случившемся чуде. Просто, гонимая инстинктом защиты потомства, самка убегала. Пробужденный паникой человеческой половины инстинкт гнал ее вперед. Оказывается, есть в природе нечто, способное противостоять влиянию альфы.
Материнский инстинкт! Своего детеныша самка будет защищать от всех. Даже от своей пары, от своего альфы. Сила волчицы — в инстинкте защиты своего потомства.
Глава 11
Андрей
Мысленно вернулся к воспоминаниям о неконтролируемом обороте, который спровоцировал аварию Лениного друга. Мало сказать, что ее извечная манера бежать к нему за утешением меня раздражала. Притом что я отдавал себе отчет: человеческий паренек мне не соперник. Абсолютно! Но… раздражения это не умаляло ни на гран. Утешение, любую помощь и поддержку бурая должна искать у меня! В этом вопросе животный инстинкт собственника компромиссов не допускал. И с фактом присутствия «ее Жени» я мирился с огромным трудом. Вернее, пока мирился! В дальнейшем планировал оборвать все их контакты, забрав девушку с собой.
К тому же я всегда подозревал между ними более тесную связь. И мне казалось, что Лена в какой-то мере это признавала, ссылаясь на их свидания за городом и защищая парня от меня.
И вот сейчас, так мимоходом, выяснилась правда.
«Портрет», — осознав, что моя бурая позировала обнаженной, сглотнул вмиг ставшую вязкой слюну с привкусом желчи. — «Как я пропустил подобное? Как позволил случиться такому у себя за спиной?»
Ревность заставила дыхание оборваться. Поразительно, но в лице ее друга я все отчетливее видел… соперника! Одна мысль о том, что мою пару будут рассматривать другие, что все, купившие билет в картинную галерею, где, возможно, будет портрет, смогут увидеть Лену… Волк внутри гневно рычал: подобное недопустимо!
Сглотнув, отчаянным усилием сдержал порыв прямо сейчас броситься к походной кухне и одним движением «затряхнуть» щенка. На землях медведей такое своеволие позволить себе не мог. Да и дополнительно ссориться с бурой было глупо. Наоборот, поставил перед собой цель доказать ей сегодня, что способен на большее, нежели она думает обо мне. Пусть увидит во мне мужчину, способного защитить, помочь и накормить! Я, несомненно, в любом деле буду смотреться куда лучше ее холстомарателя! Дело за малым — донести очевидное до своей пары. После «переселения» Лены ко мне отчаянно нуждался в ее одобрении, хватит нам взаимных упреков.
Но «художника» мысленно в план внес. Вот разберусь с текущей игрой и… займусь им вплотную! Останутся от козлика рожки да… впрочем, «копытца» я ему уже подпортил.
И этим поводом избавиться от соперника был доволен. Ибо… раздражал!
Сегодняшняя ночь подарила ощущение некоего покоя. Лена спала в моих объятиях. Пусть меняющийся аромат волчицы сильно будоражил моего зверя, человеческая половина испытывала облегчение: любимая рядом! Пока она ночевала в палатке с другими студентами, я толком не мог сомкнуть глаз, переживая о ее безопасности и чутко прислушиваясь на случай необходимой помощи.
Сегодня же пришло умиротворение и ощущение правильности. Именно так — вдвоем в диком лесу — мы и должны были узнавать друг друга. Вот только судьба сложилась иначе. И у меня не было возможности открыться девушке, представ перед ней самим собой. Но сам факт того, что я впервые обдумывал такую возможность, служил лучшим подтверждением моих чувств. Впрочем, знать о том, насколько сильна ее власть надо мной, Лене не обязательно.
