Маргит Сандему - Последний из рыцарей
Виллему знала, что делает. Через некоторое время четверо всадников уже ехали из Элистранда в Кристианию.
Доминик и Виллему были одеты как простые, но зажиточные бюргеры. С ними ехал слуга, державший на поводу лошадь, на которой ехал слепой. Благодаря этому, глаза Ульвхедина, которые могли выдать его, были скрыты повязкой, повязка к тому же закрывала и большую часть его лица. Одет он был просто и бедно, поверх одежды был, накинут коричневый плащ с капюшоном. Слуга должен был вернуться с лошадьми в Элистранд.
Андреас, мастер на все руки, уже давно сшил Ульвхедину сапоги, в которых место недостающей стопы, было туго набито опилками. Теперь никто бы не догадался, что у Ульвхедина не хватало одной стопы. Хромал он не сильно. А когда сидел в седле, никто не обращал внимания на его необычайно высокий рост.
Аура зла, которая раньше окружала его и пугала людей, теперь исчезла. Только Виллему знала, каких трудов стоило Ульвхедину победить в себе это роковое наследство. Ему, как в свое время и Тенгелю, приходилось все время бороться с собой. Если Ульвхедину перечили, в нем просыпался гнев, и тогда он напрягал все силы, чтобы не ударить или не убить обидчика.
Элиса даже не знала об этом. Ее Ульвхедин любил и никогда бы не мог причинить ей вред. Но Виллему, ставшая с годами мудрой и проницательной, понимала, что Ульвхедину необходимы те жаркие споры, которые они вели между собой, что эти споры давали выход его врожденной ярости, помогали освободиться от нее. Виллему спокойно выслушивала его презрительные слова и платила ему той же монетой. Обоими руководило одно и то же желание: уберечь Элису.
Ульвхедин прекрасно понимал это, и его уважение к Виллему было гораздо глубже, чем догадывались окружающие.
Не удивительно, что их связывали узы глубокой дружбы. Но признаваться в этом они не хотели.
Всадники быстро ехали по направлению к Кристиании. Ульвхедин бранился, чувствуя себя беспомощным с завязанными глазами, ему приходилось полагаться на слугу, который вел его лошадь.
— Почему я не могу снять повязку хотя бы здесь, ведь нас никто не видит? — ворчал он.
— Кто знает, из-за любого поворота может появиться встречный, — резко ответила Виллему. — Утешайся тем, что мы тоже ничего не видим в этой темноте. Да тут и не на что смотреть. Снега нет. На мху и папоротнике лежит мокрый туман. Стволы деревьев кажутся промокшими насквозь, ветви отяжелели от влаги… Печальное зрелище.
— Мне тоже хочется увидеть мокрый туман и поникшие ветви!
— Ты ведешь себя, как капризный ребенок!
— Вот уж никогда не был капризным ребенком! — сквозь зубы процедил Ульвхедин.
Виллему это знала. Детство у Ульвхедина было тяжелое. И все-таки она продолжала пререкаться с ним.
— Тебя избаловала Элиса. И ты охотно позволяешь ей это. Ты, как восточный паша, милостиво принимаешь ее обожание.
Ульвхедин в ярости сорвал с глаз повязку.
— Что ты в этом понимать, старая карга! Откуда тебе знать, что я делаю для нее!
— Прекратите сейчас же! — строго вмешался Доминик. — Может, вам и приятно пререкаться друг с другом, но слушать вас противно.
Оба замолчали. Они знали, что Доминик не выносит ссор, они доставляли ему почти физическую боль.
— Это просто дружеская перебранка, — весело сказала Виллему.
— Спасибо. Ведите свои дружеские перебранки с глазу на глаз.
До Кристиании они добрались без приключений. Но там, в гавани их ждало горькое разочарование.
Первое судно в Данию должно было отправиться только через неделю. И то не обязательно. Зимние штормы и возможное оледенение снастей пугали моряков.
Они стояли на набережной и беспомощно смотрели друг на друга.
— Что будем делать? — В трудном положении Виллему всегда обращалась за советом к Доминику. Он поморщился:
— Возвращаться в Гростенсхольм нельзя ни в каком случае. Может, отправиться в Швецию?
Виллему переводила взгляд с него на Ульвхедина и обратно.
— Нет, — решительно сказала она. — Надо ехать в Данию.
Доминик кивнул. Он был с нею согласен.
— Но где, скажи, мы будем целую неделю прятать человека твоего роста? — с упреком сказала она Ульвхедину. — Угораздило же тебя вымахать таким верзилой!
— Возьми и отруби мне голову!
— Надо попробовать найти какой-нибудь трактир и снять там комнаты, — сказал Доминик. — Нельзя обременять друзей своим присутствием. А днем мы будем уходить из трактира.
— Эти трактиры в гавани такие грязные, — пожаловалась Виллему. — Может, шкипер шхуны, которая должна выйти в море через неделю, позволит нам жить у него на борту?
— А помнишь трактир перед самым въездом в город? Он вроде вполне приличный и не грязный, и это недалеко.
— Прекрасно, — Виллему не подозревала, что это тот самый трактир, где много-много лет назад останавливалась Суль и где она в первый раз увидела человека, которого приняла за Князя Тьмы, а он оказался всего лишь Хемингом Убийцей Фогта.
— Мы незаметно проведем Ульвхедина в трактир и подкупим хозяина, чтобы он никому не говорил про нас. А ты, — Виллему обратилась к Андреасу, — можешь уже сегодня уехать обратно в Элистранд.
Андреаса это явно обрадовало.
Они быстро вернулись в трактир и сняли там две комнаты.
Теперь им оставалось только ждать.
С трудом, сдерживая гнев и разочарование, фогт снова явился к судье.
— Я уверен, что они мне солгали! Все как один!
— На чем основаны ваши подозрения?
— Когда мы стояли на холме, мы видели, как из Гростенсхольма в сторону усадьбы Элистранд быстро отъехал какой-то экипаж. Именно там и жил этот Ульвхедин.
— Предположим. И вы поехали за ним?
— Конечно. Но фру Габриэлла утверждает, что в том экипаже ехала она.
— У вас есть основания сомневаться в ее словах?
— Да. Иначе я не понимаю, кто та женщина, которая сперва зашла на кладбище, а потом пешком пошла в Элистранд.
— Какая-нибудь служанка. Или работница.
— Они все были на празднике.
— Фру Габриэлла — мой друг, она не лжет, — раздраженно сказал судья.
— Но это еще не все, Ваша Милость, — осторожно заметил фогт. — Один из моих людей утверждает, что видел, как из Элистранда выехали четверо всадников. Они поехали в сторону Кристиании. В то время та женщина была еще на кладбище.
Судья задумался.
— А вы не попытались выследить ту четверку?
— Попытались, но они как сквозь землю провалились.
— Может, они направились в Швецию? — предположил судья.
— Я тоже так думаю, Ваша Милость.
Дай Бог, чтобы так все и было, подумал судья. Ему было неприятно при мысли, что его друзья, по-видимому, провели его. Как бы там ни было, самое лучшее, чтобы этот преступник скрылся в Швеции. Так шведам и надо, судья их всегда терпеть не мог.
