Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат
– И набрал тысяч двадцать пять, – поддержал беседу откровенно веселящийся Реддинг. – Но артиллерии и конницы у вас маловато было… Маловато, чтобы делать то, что делали вы…
– Не мы! – Лауэншельд впервые за время знакомства позволил себе крик. – Фридрих!.. Да, наши генералы были полны решимости восстановить свое доброе имя, но они не желали делать глупости по приказу этого… этого…
– …надутого болвана! – проревело слева и сзади. Его величество Хайнрих в распахнутом камзоле или чем-то вроде того стоял, уперев руки в бока, и взирал на своего полковника. Рядом алел Савиньяк. Этот, само собой, не расстегнул ни единой пуговицы.
– Сидеть! – рявкнул Хайнрих на вскочивших гаунау. Лионель просто небрежно махнул рукой. Хвала Создателю, правой…
– Его высочество немало сделал для победы талигойского оружия, – заметил он. – По справедливости его следует наградить, но в Талиге до сих пор нет соответствующего ордена.
– Так введите! Орден… Полезного Дерьма! – предложил Хайнрих. – Он вам еще не раз пригодится!
– Золото и очень темный янтарь, – кивнул маршал. – С мечами для военных и без оных для невоюющих особ. Я скажу об этом регенту и обрисую заслуги его высочества, но янтарь придется закупать у вас. Это не талигойский камень. Уилер, вы не передумали открывать бочонки?
– Мой маршал… Только вас и ждали…
– …и его величество, – уточнил дипломатичный Реддинг.
Хайнрих чего-то хрюкнул. Довольно-таки благодушно. Уилер исчез во тьме, Сэц-Алан и порученец Реддинга принялись сдвигать блюда, высвобождая место для бочонков.
– Я помню эти мундиры. – Савиньяк смотрел на спутников Лауэншельда. – «Седые медведи»… У Ор-Гаролис они держались дольше всех. Примотать к мушкетам ножи – дельная мысль.
– Он! – Хайнрих пальцем указал на длинного капитана. – Штамме. Был капралом, стал офицером. Я побился сам с собой об заклад, спросишь ты про ножи или нет.
– Я спросил. – Савиньяк снял с пальца кольцо. – Благодарю за подсказку, капитан Штамме!
Блеснул рубин, словно злобная тварь приоткрыла глаз и вновь задремала. Егерь застыл, переводя взгляд с короля на Леворукого и обратно.
– Бери! – велел король, и Штамме взял. Кольцо с трудом налезло на мизинец, но ведь его всегда можно продать…
Стукнуло. Поднатужившийся Уилер под громкие крики водрузил на стол первый бочонок. «Фульгаты» весело меняли крýжки, трещали костры, ветер сносил дым к перевалу. Менее удачного времени для личной просьбы не найдешь, но Давенпорта будто под ребра пихнули.
– Мой маршал, – отчетливо сказал Чарльз, – прошу отпустить меня из Бергмарк в Придду.
– Вашу судьбу, Давенпорт, решит регент. Скорее всего, Ноймаринен.
Регент… Чтобы кивать на регента, нужно носить талигойский мундир, а не закатные тряпки. Чарльз едва этого не сказал, но Лауэншельд поднял кружку, то есть не Лауэншельд. Полковник лишь повторил жест Хайнриха. Первый тост за гостем, по крайней мере в Гаунау.
– За нас с вами и за кошек с ними!
Это был огонь! Чарльз едва не задохнулся, но проглотил. На глазах выступили слезы. Давенпорт неприлично шумно выдохнул и увидел напротив побагровевшие морщащиеся физиономии. Кто-то оглушительно чихнул, кто-то растерянно расхохотался, кто-то столь же растерянно помянул Леворукого.
– Закат! Вот что это такое… – прохрипел Хайнрих. – Закатное пламя!
– Не Закатное, – маршал отломил кусок хлеба и небрежно обмакнул в мясной сок, – алатское. Алатская кровь как перец, ее много не нужно… Так, Уилер?
Дальше Чарльз не понял. Чужие слова жглись и веселили, как тюрегвизе. Булькнуло – Уилер опять разливал свою жуть, и Давенпорт подставил кружку, все подставили. Становилось всё жарче, будто в полдень на солнцепеке, полную луну перечеркнула ночная птица, грубо хохотнул коричневый валун, то есть Хайнрих. Савиньяк смотрел, внимательно, жестко. Почему он не пьян? Он должен быть пьян, а если кто-то пьет и не пьянеет, он в сговоре с нечистью. Или сам нечисть.
– Давенпорт, – внезапно спросил маршал, – вы так ничего в огне и не разглядели?
Ответить Чарльз опять не успел.
– Только жаркóе, – подал голос Реддинг. – Он видел в огне отменное жаркое… Мы все видели…
У каждого свое проклятье, у Чарльза Давенпорта – опаздывать. Всегда. Во всем… С Октавианской ночи и до ставшего прахом замка!
Новый глоток напомнил о том, что урготы в старину делали с фальшивомонетчиками, но голова стала ясной, словно Чарльз глотнул из родника. Савиньяк ждет ответа, нужно что-то сказать.
– Мой маршал, все спокойно. Я ничего не…
Маршал не слушал, то есть слушал Хайнриха.
– Не забудь завтра про рамку. – Король развязал еще и рубаху. – Тогда я тоже кое-что вспомню… Почему бы и не вспомнить? Любезность за любезность – это так по-нашему, по-варварски!
– А подлость за подлость – это так просвещенно!
Маршал улыбался, Хайнрих хохотал.
7
Старые стены не хотели сдаваться. Замшелые глыбы держались друг за друга, как бы их ни рвали голодные корни и ни мучила вода, но подползшего оврага они боялись…
– При Раканах эта руина торчала на границе владений Окделлов. – Карваль задрал голову, и Ричард невольно последовал примеру коротышки. – Всё, парни, пришли. Дювье, смотри в оба. Гашон, стань-ка у обрыва. Тератье, к стене…
Сейчас Карваль договорит, и они уйдут. Враги, чесночники, люди уйдут, а он останется между провалом и полудохлой стеной. Даже без лошади. Дикон отдал бы что угодно за эскорт, но просить Карваля?! Коротышка хочет именно этого, потому и устроил ночное представление. Мелкая, подлая месть и неожиданно страшная. Обнаглевший ординар не представляет, каково остаться один на один с вечностью, он просто угадал. С ночью, жующим тропу оврагом, развалинами, только коротышка этого не узнает никогда. Люди Чести не просят, они поворачиваются и уходят, как живут, не оглядываясь и не опуская головы. Главное – не сбиться с шага, не обернуться, а потом… Святой Алан, пусть убираются прямо сейчас! Стоять под этой луной, скрестив руки, и улыбаться все невозможней, лучше сразу… Собраться, бросить через плечо что-то дерзкое, исчезнуть за грудой настороженных обломков… Только бы Карваль не догадался столкнуть бревно, по которому они перешли овраг!
– …Занха на лбу написана!
Хриплый, полный злобы выкрик. Черные резкие тени. От стены, от деревьев, от солдат. И вкрадчивый, издевательский шорох осыпающейся земли. Овраг не спит, овраг слушает, овраг ждет…
– Нетушки, хватит с Монсеньора седых волос!
– Верно говоришь…
– Чтоб еще из-за…
– Какого кота драного мы его тащили?! Надо было…
– Тихо! – Злость человеческая и злость вечная, злость и напряжение… – Что делать с ним, ясно. Что Монсеньору знать про это ни к чему, тоже. Только не все так просто, ребята, это вам не Мараны, гори они в Закате!
