Карина Демина - Королевские камни
Она ведь самая обычная, и не красавица даже. Рыжая, с веснушками вот, которые не сводятся ни ромашковым кремом, ни цинковой мазью… и бестолковая совершенно. Будь Нира толковой, с ней бы не происходило всяких неприятных вещей, вроде той помолвки…
— Я… я, наверное, тебя все-таки люблю. — Она всхлипнула и вытерла нос ладонью. — Но ты не думай, что если так, то теперь тебе все позволено будет!
Она сама высвободилась из его объятий. И за рубашку взялась.
— Не думаю, — ответил Нат, присев на краешек козетки. Сгорбился. Подбородок кулаком подпер. Думает.
— Если ты его убьешь, то тебя будут судить…
— Пожалуй.
— И посадят…
— Да, — вынужден был согласиться Нат. — Я не боюсь, не думаю, что в тюрьме страшнее, чем…
Осекся и отвернулся. Он не любит рассказывать о войне, и Нира не спрашивает, потому что от этих вопросов ему больно. А ей не хочется боль причинять.
— У тебя теплая одежда есть? — Нат заговорил спустя минуту или две… или десять даже?
Нира успела рубашку зашить.
— Есть.
— Здесь или…
— И здесь найдется…
У комнаты Ниры есть выход в гардеробную, а там наверняка отыщутся теплые чулки, и не только чулки. В гардеробной хранится превеликое множество вещей, включая, если память не изменяет, тетушкину норковую шубу…
— Хорошо. — Нат поднялся и рубашку надел, потрогал шов пальцами, и при этом вид был… удивленный? Нира даже заволновалась: вдруг она как-то неправильно зашила. — Спасибо… я давно уже сам шью, и… в последний раз мама зашивала, когда была жива, и… и ты собирайся, ладно?
— Сбежим?
— Сбежим, — подтвердил Нат.
Наверное, следовало спросить, куда именно они собираются бежать. И отказаться. Приличные девушки не доставляют родственникам волнений побегами из дома и вообще ведут себя благоразумно, но разве Нире оставили выход?
Она одевалась быстро.
Чулки. И еще одни — лишними не будут. Юбки… жилет… и та самая норковая шуба, изрядно запылившаяся, но меж тем теплая.
— Нира, — Нат сам застегивал крупные костяные пуговицы, — сейчас мы отправимся в город… там у меня есть… хороший знакомый…
По тому, как Нат поморщился, Нира поняла, что знакомый не очень хороший.
— Он поможет зарегистрировать брак… а потом… потом я придумаю. Деньги у меня есть.
Глупый, как будто Нире нужны были его деньги…
Дверь пнули, и от души, вымещая на ней раздражение. А потом пнули снова и еще раз, и Райдо, окончательно проснувшись, осознал, что, кто бы ни стоял по ту сторону ее, он так просто не сдастся.
Чтоб его…
Райдо сел в кровати и тряхнул головой. А ведь сон снился хороший… замечательный такой сон. Весенний. С яблонями и солнцем, с запахом меда, до которого Райдо не любитель, но во сне этот запах очаровывал. И вот разбудили же, сволочи…
— Ну? — сказал он, дверь открыв. — Хрысь тебя задери…
— Твой щенок сбежал. — Гарм шмыгнул переломанным носом. — Нехорошо получилось…
Щенок? Нат. Куда он собрался на ночь глядя? Хотя понятно куда.
— К утру вернется. — Райдо подавил зевок. Зимой спалось на удивление хорошо. Тварь, которая все еще была внутри — Райдо чувствовал ее, — поддалась не то шепоту Ийлэ, не то холодам зимним, но главное, что она просто была, не росла, не норовила разодрать Райдо на клочки.
И это тоже было чудом.
— Это вряд ли. — Гарм потрогал переносицу. — Мы маленько… повздорили… я пугануть его хотел, потому как он у тебя больно наглый…
Это есть.
— А он меня запер… и деру… и я выбрался, ребят по следу пустил, просто чтобы приглядели, а то мало ли…
Гарм пощупал переносицу, которая, кажется, была более кривою, нежели обычно.
— И тут Сигви вернулся. Говорит, что мальчишка твой девчонку украл… к городу идут…
Вот же… Нат, хрысь тебя…
— Иллар остался… но если в городе случится чего…
— Собирайся. Выезжаем… пятерых в доме, пусть не высовываются, просто смотрят. Но если кто появится…
— Задержат.
— Именно. Аккуратно и со всем уважением…
Нат… во что опять влип, упрямый мальчишка? И надо было запретить, но ведь запрети — ослушается… нельзя отдавать приказы, которые не будут исполнены… он к девчонке привязался. Жениться решил. В его годах женитьба — сущая глупость…
В его годах и война — глупость не меньшая, а то и большая…
Нат ведь не дурак, понимал, чем оно обернуться может… задержат — обвинят в похищении. В насилии… или в попытке… девчонку никто слушать не станет. Ей и шестнадцати нет, а значит, выступят родители… семейство Арманди постарается отыграться.
Или уже?
Нат ведь неспроста вытянул ее, на ночь глядя… есть причина, пусть Райдо о ней не знает. Только как теперь быть?
Выход очевиден, вот только без помощи Райдо не управится. А захотят ли ему помочь…
— Едем быстро. Успеем добраться до города раньше их?
— Ну… — Гарм вновь потрогал переносицу. — Сигви говорил, что Нат особо не спешит, бережет лошадку… и девка с ним опять же… если налегке…
Налегке.
И по заметенной дороге, в которой лошади проваливались, но позже вышли на тракт и полетели, зазвенели подковами по мороженой земле. Каждый удар отдавался глухой тревожной болью. И хотелось послать к хрысевой матери и Ната с его любовью, и город… и всех… вернуться в теплую кровать, а если остыла, то потребовать грелку.
Он еще не старик, конечно, но болен, а потому имеет права на некоторые излишества. Тем паче что грелка в постель — это не излишество, это жизненная необходимость. Но Райдо стиснул зубы и, прильнув к мокрой конской шее, прошипел:
— Шевели копытами.
Лошадь была ни в чем не виновата, она и так шла на пределе, но ничего… потом, позже, Райдо проследит, чтобы о ней позаботились. И, быть может, попросит прощения за грубость. Хотя просить прощения у лошадей — это даже не смешно…
Город вынырнул из темноты.
Черные дома на лиловом фоне. И мелкая крупа звезд. Снегопад, который начался. Лошади хрипящие, которые сами перешли на широкую рысь…
Райдо потрепал соловую кобылу по шее:
— Спасибо.
Успели.
Особняк мэра спал. И сторожевые псы бросились было к Райдо, но он лишь рыкнул, и пара волкодавов упала на снег, замела хвостами, выказывая всяческое почтение.
Чтоб и с людьми было так просто, как с собаками…
Мечта недостижимая.
— Надо же, какие гости… поздние. — Альфред не спал.
Альфред был во дворе и выглядел так, словно только-только вернулся. От него пахло дымом, лесом и еще, пожалуй, кровью.
— Ты мне нужен.
— Я? — Притворное удивление. Насмешка.
Где он был?
