Александр Хиневич - Джоре (СИ)
- ЭМИ-4, ответь мне, чего-такого вы в меня опять закачали?
"Как ваше самочувствие?"
- Не уходи от ответа, а отвечай на заданный вопрос.
"Вам был залит мнемомодуль еще одного языка и информационный массив с данными на этом языке."
- А разве трудно было спросить моё мнение, нужны мне эти знания или нет?
"Это сделать было невозможно."
- Почему невозможно?
"Вы находились в состоянии сна в капсуле."
- А до капсулы, разве трудно было спросить?
"До вашего помещения в капсулу, у нас не было в наличии мнемомодуля этого языка и данного информационного массива."
- Ничего не понял. Откуда вы тогда его взяли?
"Информация об этом языке и информационный массив, были получены при ментоскопировании Ивана Демидыча. Мнемомодуль языка создан мною. Так как полученные нами данные невозможно использовать в искинах, главным искином БИ-9 было принято решение залить всю эту информацию вам."
- Почему именно мне?
"Ваши с Иваном Демидычем ксеноматрицы имеют сходную структуру. Тип ксеноматриц ваших женщин хоть и похож на ваш, но в нём имеются некоторые отличия. Поэтому БИ-9 и принял решение залить все эти данные вам, чтобы избежать потери даже малой части информации."
- Что такое ксеноматрица?
"Ксеноматрица - это особая тонко-материальная структура. В вашей терминологии есть сходные понятия, такие как "Дух" и производные от него."
- То есть, говоря обычным языком, у нас с Демидычем похожие души, так что ли?
"Нет. Душа, это другое понятие. Её тонко-материальную структуру называют - психоматрица."
- Ладно, ЭМИ-4, потом с этими понятиями разбираться будем. Главное, без согласования со мной, в мою голову ничего не заливать и не загружать. Ясно?
"Принято к исполнению."
- Вот и хорошо. А теперь скажи мне, где все?
"Все потомки Древних в данный момент времени находятся в кают-компании, в ожидании вас употребляют пищу, все искины находятся на своих технологических местах и заняты подготовкой к старту планетарного разведчика."
Похоже, что медицинский искин буквально, то есть в прямом смысле слова, понял мой вопрос относительно нахождения всех на корабле. Ну что же, это даже к лучшему. Теперь имеем информацию о скором старте корабля. Размышляя над тем, что узнал, я отправился в кают-компанию.
В кают-компании я увидел только сестёр сидящих за столом, с кружками чая в руках. Старшая что-то втолковывала младшей, а та в ответ согласно кивала.
- Доброго здравия, сударыни.
- И вам, доброго здравия, - ответили сестры почти одновременно.
- А что вы в одиночестве сидите, где же наш Иван Демидыч?
- Иван Демидыч пошел в соседнюю комнату пошушукаться с Белояром, - ответила Вереслава, - вы присаживайтесь к столу, Ярославна вас покормит. Мы уже по трапезничать успели вас ожидаючи.
Только я присел за стол, как тут же передо мной появилась миска горячего ароматного борща и прочие вкусности. Младшая сестра делала всё это очень проворно.
- Благодарю, Ярославна. Аромат борща аж в нос бьёт. Но всё это великолепие, ароматы и аппетит меркнет, ибо ваша красота заставляет забыть о еде и оставляет только одно желание, любоваться вами.
- Благодарю, - тихо сказала Ярославна и покраснела.
- Да будет вам, Станислав Иваныч, девку в краску в гонять, - добродушно сказала Вереслава, - вы кушайте на здоровье, а лестные слова для девичьих ушей, на потом оставьте. Хотя честно вам скажу, что самой приятно глазу, как Яра омолодилась. В годы юности не было у неё такой стати, шибко худющая была. Вы же сами наверное помните, как тяжело с продуктами было в последние годы правления Никитки. Вот и приезжала она из города до меня деревню подкормиться. Наша деревня-то уже после войны считалась заброшенной, вот потому к нам никто из властей и не заглядывал, никто продукты не изымал, да сады плодовые не вырубал.
- Вереслава, - я оторвался от поглощения борща, - а разве она не всё время в деревне жила?
- Нет конечно. В пятьдесят четвёртом, один субчик из соседней деревеньки, заявился к Ярочке со сватами, замуж её значит за себя звать, а она ему от ворот поворот сделала. Вот каким нутром почуяла она тогда, что этот гусь лапчатый с гнилой душонкой, одним Богам ведомо. Он потом в пятьдесят пятом приезжал несколько раз, всё уговаривать ее, но она даже на порог его не пустила. А весною пятьдесят шестого, взяла она в соседнем сельсовете справку, и поехала до городу на учёбу. На фельдшерицу там выучилась, а после учёбы распределили её в скорую помощь на работу. Сами же знаете какие у них там маленькие ставки-зарплаты были.
- Вереслава, а как он мог свататься к ней в пятьдесят четвёртом? Ведь ей же всего пятнадцать лет было.
- Ну и что с того. Паспортов-то у нас в деревнях отродясь не было, а архив довоенный, с записями про рождение, сгинул в неизвестности где-то. Кто-же из пришлых знал, когда кто народился. А Ярочка-то в юности выглядела старше своих пятнадцати лет, вот и сватался к ней субчик этот и паспорт обещался выправит честь по чести. К слову сказать, после войны мужиков мало осталось, вот тогда многие девки, её возраста, себе годков наприбавляли, чтобы значит замуж за городских парней и мужиков выйти, и паспорта себе выправить.
- Получается, что Ярославна от надоедливого жениха в город сбежала? - Спросил я покончив с борщом и принявшись за второе.
- Ну да. Правда и там, в городе этом, ей тоже не сладко было, чуть в дальний путь не ушла, по милости "женишка" тамошнего.
- Сестрица, не надо об этом, - жалобно попросила знахарку младшая сестра.
- Надо, Ярославна, надо, Станислав Иваныч, теперича муж твой наречённый, кому как не ему всё знать должно о прошлой жизни твоей, - мягко сказала сестре Вереслава и повернув голову ко мне продолжила. - Так вот, в скорой помощи этой, где Ярочка фельдшерицей трудилась, докторишка один был. Вот он-то и положил глаз на неё, хотя сам семейным значился, при жене и детишках. И начал он себя ей в женихи навязывать. Да девка-то наша не так воспитана, чтоб семьи чужие рушить. Долго она его намёки всяческие терпела, но не вытерпела и дала ему окорот, заявив, что мол расскажет жене его про приставания непристойные. Обозлился он на неё, стал про неё гадости и небылицы всяческие по углам рассказывать. Девка-то наша не стала терпеть слов поносных и рассказала про всю эту мерзость докторишки жене его. Что там дома у докторишки случилось, не ведаю, а только вот появился он на следующий день на работе с громадным синяком под глазом. Стали все над ним подтрунивать и по углам шептаться. Обозлился он шибко на всех. А тут вызов пришел на аварию дорожную. Примчалась их карета скорой помощи туда, Ярочка-то сразу к пострадавшему ринулась, чтоб значит помощь ему оказать, а этот злыдень докторишка отпихнул ее от страдальца, и упала она прям под колеса грузовика. Говорят, водители обоих машин, и грузовика, и кареты скорой помощи, так избили докторишку, за то что он Яру под машину направил, что он потом три месяца в больнице проволялся, а как выписался, тут его и под суд направили. Паренёк-шофёр со скорой всё обсказал милиции, как всё произошло. А девка наша на койке больничной оказалась, и было ей всё хуже и хуже. Доктора только руками разводили, мол ничем помочь не можем. Упросила она их тогда, чтоб её домой в деревню выписали, сказала им, что там она хочет дни свои дожить. Доктора согласились и выписали её, а паренёк-шофёр на карете скорой помощи прямо ко мне её доставил. Выходила я сестрицу свою и на ноги поставила. С той поры она и жила в деревне безвыездно. Вот поэтому Ярочка и сказала вам в прошлый раз, когда вы её в ЗАГС звали, что у неё просроченный советский паспорт дома лежит. Паспорт тот она еще в пятьдесят шестом году получала, вот и значится, что и страну ту, и её, вроде как похоронили давно.
