Макс Фрай - Властелин Морморы
– Зачем мне вас обманывать? – парень упорно гнул свое. – Я пошел на огромный риск, чтобы подарить людям возможность видеть чудесные сны вместо обыкновенных. И, сами поглядите, у меня все получилось. Надеюсь, некоторым это пойдет на пользу, и они смогут что-то сделать сами – потом, со временем. А пока – что ж, пусть просто наслаждаются недоступными прежде чудесами. Все лучше, чем ничего!
Я только головой качал. Все это была не просто чушь, а какая-то удивительная, нечеловеческая ахинея. Самое странное, что Лаздей, кажется, искренне полагал, что я скушаю его объяснения и останусь доволен. И ведь вроде бы не один год меня знал…
– Ладно, – говорю. – Значит, жители Гажина наслаждаются чудесами. То-то на моих знакомых лица нет. И горожане мрут как мухи – во сне, между прочим. От невыносимого счастья, надо полагать. Ну-ну.
– Без жертв обучение не обходится, вы же знаете, – вздохнул Лаздей. – Если кто-то умер во сне… Ну, наверное, они были не очень осторожны. Возможно, от всего сердца пожелали остаться здесь навсегда. Вы же знаете, чем бывают чреваты страстные желания.
– Чушь, – отрезал я. – От нежелания просыпаться не умирают. Кому ты голову морочишь?
– Ну, я только пытаюсь найти объяснение. Я же вынужден действовать на ощупь, как всякий, кто берется за великое дело. И потом, я не могу контролировать всех, кто видит этот сон. Но я стараюсь!..
Он искоса поглядел на меня и, как я понимаю, окончательно убедился, что я ему не верю, следовательно, разговор принимает нежелательный оборот. И вместо того, чтобы снова пускаться в бессмысленные объяснения, вдруг рявкнул на Абилата: “Просыпайся!”
И мы проснулись. Оба, ясное дело. Остаться в чужом сне после того, как сновидец проснулся, невозможно. Сколько раз пробовал – нет, не выходит. По крайней мере, пока.
На Абилата было жалко смотреть. Мало того, что не выспался, так еще и мучился теперь сознанием собственного несовершенства.
– Я вас подвел? – спросил он. – Но я не мог не проснуться.
– Ничего, – сказал я, – все в порядке. Сейчас уснем снова, дурное дело нехитрое. Но сперва надо поговорить. Так вот, имей в виду, я хорошо знаю этого типа. Он мой бывший ученик; впрочем, с тех пор прошло очень много лет. Я сам отвел его в Холоми, когда пришел срок, и, будь моя воля, он бы оттуда не вышел.
– Вот оно в чем дело, – хмуро кивнул Абилат. – Кстати, обычно ваш ученик выглядит совсем иначе. Таким, как сегодня, я его всего пару раз во сне видел. В самом начале. Потом он заметно подрос и в лице заметно переменился. Но я все равно его узнал.
Я перебил его, не дал отвлекаться на пустяки.
– Неважно, как он выглядит. Ты пойми главное: я бы справился с ним в два счета, но это был твой сон. А в твоих глазах авторитет этого господина, кажется, чрезвычайно высок. Ты считаешь его неуязвимым, и поэтому в твоем сне он действительно неуязвим. Это весьма досадно, так что постарайся переменить мнение.
– Постараюсь. Но это будет непросто, – ответил Абилат.
– Правда? Почему?
Он явно очень хотел объяснить, но не смог. Судорожно вдохнул воздух, сглотнул слюну и с досадой стукнул кулаком по собстенному колену.
– Не можешь говорить? – посочувствовал я. – Этот тип не позволяет облагодетельствованным сновидцам рассказывать правду о чудесах, которые он вам якобы подарил? Можешь не отвечать, и так понятно. Лучше соври что-нибудь по существу вопроса. У тебя неплохо получается.
– Этот человек, ваш бывший ученик… Так вот, он невообразимо добр и милосерден. Сны, которые я вижу, воистину прекрасны… Когда я вспоминаю эти видения, меня охватывает чувство глубокого умиротворения, – сказал Абилат. Подумал и прибавил: – Да, что особенно приятно, он не имеет надо мной абсолютно никакой власти, пока я сплю. Абсолютно никакой, понимаете? И – я ведь уже говорил? – когда я просыпаюсь, я по-прежнему ничем не связан, ничего ему не должен. Никаких особых требований, представляете, да?
Я ухмыльнулся. Ну дела! Неужели поганец действительно кое-чему научился на Уандуке? А ведь похоже на то. Очень похоже. Понятно, что жители Гажина – все или просто многие – каждую ночь видят кошмары. И понятно, что Лаздей старается манипулировать их поведением наяву. Интересно, что он от них требует? Неужели просто денег? А, собственно, почему бы и нет? Не такая уж бесполезная вещь деньги. Хотя хотелось бы надеяться, что запросы Лаздея идут хоть немного дальше. Все же бывший ученик, самое грандиозное пятно на моей репутации, и без того не самой белоснежной.
– Ладно, – говорю, – будем считать, мне более-менее понятно. А теперь я хотел бы, чтобы ты уяснил вот что, сэр Абилат: этот твой “добрый волшебник”, Лаздей Махикала, в подметки мне не годится. Чему бы он там ни выучился после того, как мы расстались, а, встреться мы на городской улице, я бы его в считанные секунды по рукам и ногам связал. Или простораздавил бы, как съедобного моллюска. Я это не к тому рассказываю, чтобы ты проникся ко мне глубоким почтением, а только для того, чтобы ты помнил сей факт во сне. На улицу-то его оттуда не выманишь теперь. А сон, хоть и создан им, это все же твой сон. Пока ты веришь, что Лаздей Махикала – самое могущественное существо во Вселенной, он будет неуязвим. И я его разве что попугаю, но толком ничего не смогу сделать. Ясно?
– Наверное, – задумчиво согласился Абилат.
– Попробуешь?
– Попробую. Но скажу честно: это будет очень трудно. Про вас я только истории разные слышал, а его в деле видел, – честно сказал он. – Но я правда постараюсь.
– Намерение в таком деле очень много значит, – успокоил его я. – Можешь не верить мне всем сердцем, просто тверди как заведенный: “Джуффин сильнее, Джуффин круче, он Лаздея одной левой сделает”, – что-то в таком роде. Очень мне этим поможешь.
– Ну, если этого достаточно…
– Вполне. Давай, ложись. Вернемся туда, чего тянуть?
– Но я вряд ли смогу быстро заснуть, – огорчился Абилат. – Я себя знаю, если вот так среди ночи вскочил, до рассвета буду с боку на бок ворочаться.
Я уж не знал, сердиться мне или смеяться. И как всегда выбрал второе. Ну, почти как всегда.
– Грешные Магистры! Неужели ты думаешь, я тебя не усыплю?!
– О! А вы и это можете?! – восхитился парень.
Мы с ним как нанялись друг друга удивлять. Причем счет в нашей партии пока был равный.
– Усыпить тебя, – говорю, – одна из самых простых вещей на свете. И вообще, хватит рассуждать. Закрой глаза, расслабься и не мешай работать.
Усыпил я его и правда в два счета. Дальнейшие события доставили, как я понимаю, море удовольствия Абилату, но, увы, не мне.
Начать с того, что в голубую комнату мы больше не попали. Ну, это как раз ладно бы, нетрудно было догадаться, что и комната, и аккуратный садик за окном были наскоро состряпанным видением, предназначенным специально для того, чтобы убедить меня в добрых намерениях Лаздея. Он даже полки томиками стихов уставить не поленился, припомнив, что в начале Смутных Времен я любил шокировать клиентов и жертв признаниями, будто испытываю слабость к хорошей поэзии. А вот моих вкусов в области садового дизайна и домашних интерьеров бедняга не знал, потому и вышла у него какая-то сентиментальная невнятица.
