Анна Чарова - Любовь приходит в черном
Едва она переступила порог, как навалились усталость и апатия. Лечь и не двигаться. Марина ударила кулаком стену, поморщилась от боли. Злость, где ты? На помощь, SOS! Снова начала кружиться голова, тело затрясло в ознобе. Так что, будет теперь каждый вечер?
Наглотавшись таблеток, Марина села за компьютер приводить фотографии в порядок и писать статью о перестрелке. Тамиошке следовало ее выслать вечером, то бишь прямо сейчас.
Но слова разбежались, руки опустились. Смысл барахтаться, когда ничего не радует, и да, будет по-другому, но лучше — вряд ли.
Наверное, именно поэтому знаменитости уходили из жизни на заре карьеры: они понимали, что лучшее создано, самые яркие впечатления пережиты. Дальше — хуже, дальше — только отголоски и повторения.
Мотнув головой, Марина заставила себя работать. Получились всего две удачные фотографии: убитый блондин смотрит в объектив остекленевшими глазами, на заднем фоне — перевернутый стол и женщина с перекошенным лицом, второй снимок — Ян, обыскивающий барменов. Ну ничего, этого достаточно.
По сути, тут два репортажа: первый — о смерти таинственного любовника Оливии, второй — о налете на клуб «Филин». По-хорошему надо бы еще с полицейскими побеседовать, чтобы внести ясность, в курсе ли они, что происходит, но не было ни сил, ни желания. Зародилось предчувствие, что она прикоснулась к чему-то древнему, неведомому, что не каждому положено знать, и от мысли об этом по спине пробежал холодок.
Когда она выплывет, избавится от зависимости, обязательно докопается до правды.
Назовем статью «Застрелен бывший мужчина Оливии». И шрифтом помельче: «Загадочная гибель рокового красавца, ставшего причиной суицида поп-звезды». Нормальный заголовок. Теперь ищем, чем славен клуб «Филин»… Ага, депутаты и бизнесмены любят там сиживать. Хозяйка — Яна Ларина. Опачки! Так это ее задержали!
А кто такая Яна Ларина? Гуглим… Восходящая звезда отечественного рока Михаил Кречет… Марина шумно сглотнула слюну. Она тоже, как и Артур, как и любовник Оливии, привязывает к себе людей? Она превратила талантливого человека в бессловесную куклу, которая создает музыкальный фон? Что ж у них за секта такая? Кто они, в конце концов? Люди ли?
О господи. Бежать, бежать, пока не поздно. Если не поздно. Часто наркоман, когда собирается бросать, с ужасом осознает, что не может жить без дозы.
Вспомни Оливию, дурочка! Катю. На Кречета посмотри.
Но если отослать статью, завтра Интернет взорвется сенсацией, Артур прочитает и уедет, и Марина никогда больше его не увидит…
Уронив голову на руки, она разрыдалась, но все-таки нашла в себе силы отправить статью Тампошке.
«Снова ломает, опять на грани я, глупы, беспомощны все угрозы. Знать бы, что вызовешь привыкание, не подыхать бы сейчас без дозы», — бормотала она, вперившись в синий экран.
Понемногу начало действовать снотворное, и Марина уснула, откинувшись на спинку кожаного кресла.
Разбудил ее телефон. Она открыла один глаз и прищурилась на солнечный луч. Голова раскалывалась, телефон разрывался, двигаться не хотелось, говорить — тоже. Подождав, пока телефон замолчит, Марина подъехала на кресле к кровати, где бросила сумочку.
Шевельнулась надежда, что это Артур, и растаяла. Семь пропущенных от Тампошки, один — от Танюхи, два — от Наташки. А времени — полтретьего.
Вообще-то она на больничном! Но труд — лучшее лекарство. Механически умывшись и собрав растрепанные волосы в хвост, Марина вызвала такси. Спасибо, Артур, за доллары, они пойдут на реабилитацию.
* * *На звонок Тампошки она так и не ответила, решила принять удар у него в кабинете.
В коридоре издательства столкнулась с Танюхой, которая вместо приветствия схватила за плечи, встряхнула:
— Фак! Марина, что с тобой?
— Нормально все, проспала, — прохрипела она, сжала ладонь Тани. — Не переживай, выплыву. Все будет хорошо.
— Тампон рвет и мечет.
— Хрен с ним, — ответила Марина и направилась к его кабинету, постучала в дверь и вошла, не дождавшись разрешения.
Тампон любил стращать своим суровым видом, сейчас же он рвал и метал. Впился в Марину глазками-буравчиками и прорычал:
— Кнышева, тебе надоело у нас работать?
— Нет, — уронила Марина и села на краешек стула. — Извините. Я вообще-то на больничном, если вы забыли.
— Это уже входит в систему! А твоя статья! Ты ее перечитывала? Материал сказочный, тебе везет, но язык, фактологический ряд…
— Я исправлюсь. — Марина уставилась за окно, туда, где за крошечным самолетом гю небу тянулся белый след, перечеркивая то ли смог за синеватыми высотками, то ли формирующийся грозовой фронт.
— Кнышева, теперь тебе придется доказывать свою профпригодность, заново зарабатывать авторитет. — Он взял паузу. — Или увольняться.
В душе Марины вспыхнула искра возмущения — и угасла. Подул ветер, и всю ее жизнь, все стремления и чаяния присыпало пеплом, припудрило, и они стали серыми, бессмысленными. Что кому доказывать? Зачем?
Она поднялась, тяжело опершись на стол, и проговорила, глядя на Тампошку:
— Хорошо, я напишу заявление об уходе. Отрабатывать нужно?
Тампон, видимо, не ожидал такого поворота сюжета, побледнел, клацнул зубами и вытаращился. Марина понимала, что выглядит он смешно, но на веселье не осталось сил. Тампошка пришел в себя, щелкнул толстыми пальцами, привлекая к себе внимание:
— Марина… Марина?
Она просто смотрела, и главред съеживался под ее взглядом, потому что не обида была в нем и не злость — леденящий душу холод пустоты, абсолютного нуля.
— Ну, Кнышева, — пробормотал он, воровато завертел головой, шагнул к Марине и схватил ее за руку. — Идем со мной. Разговорчик есть.
И Марина пошла, не боясь, что он сделает ей что-то плохое. Она разучилась бояться, радоваться и будто отупела. Она была марионеткой с отрезанными нитями, за которые сейчас пытался дернуть главред.
Они выскочили на душную улицу, перебежали дорогу на мигающий желтый. Тампошка открыл перед Мариной дверь всегда безлюдной кофейни и пропустил девушку вперед. Уселись за крайним столиком.
— Сиди тут, — велел он, отправился делать заказ и вернулся с двумя чашками эспрессо и блюдцами с пирожными.
Марина бездумно уставилась на угощение, сжала фарфоровую чашку, отстраненно отмечая, что она обжигает ладонь.
Тампон уселся, положив локти на стол, поерзал немного, крякнул, поправив очки.
— Извини, Марина, — прошептал он, наклоняясь над столом. — Я не буду спрашивать, что у тебя произошло, и так ясно. Просто послушай меня, старого циничного мужика… Да что ты так смотришь. — Он хлопнул ладонями по столу, и Марина опустила взгляд.
