Алексей Изверин - Чужая корона (Чужое тело-2)
Ничего себе схема. Я вообще на половине запутался, пришлось на бумаге рисовать, приведя графа в священный трепет. Куда, как да что.
Или, к примеру, продажа поместья за долги. Вот приходит человек некий к графу, али там к барону, слезно просит продать чего‑нибудь, денег дает вперед… Обычно урожай просили. Отдает денег, составляют договор, а потом человек пропадает неведомо куда. Граф или барон крутит пальцем у виска над идиотом, который денег заплатил, а товар не взял, и радуется жизни на вырученные финансы. На второй и третий год ситуация повторяется. Граф или барон рад дико наплыву богатых буратин… А через некоторое время вызывают графа или барона ко двору, объявляют ему, что он в долгах как в шелках. Ну да, вот денег получил, а почему товар не передал? Как так не было никого, некому передавать, ничего не знаю! И продают поместье за долги, разницу вычитают, и выдают на руки. Понятно, что поместье оценивает граф Лург, причем по цене куда как меньше рыночной. И остаётся у графа или барона майорат, один холм с замком небольшим, а у графа Лурга на счетах прибавляется денег.
А ещё можно одолжить денег, а потом одалживающий исчезает на пару лет, до тех пор, пока долг не примет просто астрономические размеры. Ростовщичество банальное, это даже скучно. Продажа поместий по несколько раз, подделка документов, те же шашни с наследованием, назначение левого управителя, то да сё…
— Да ты, граф, оказывается, умный человек… — Протянул я. — А чем тебе барон Алькон не угодил?
— Это не я, это граф Урий…
— О, вот только не надо мне врать! Граф Урий на тебя кивает!
Граф Лург чуть побледнел. Прикинул, что если на него граф Урий кивает, так, возможно, я и графа Урия того? Тоже поймал? На этом месте мысли графа сделали скачок, который отразился у него на лице. Делиться надо!
— Ну да, бывает. Не успел сделать ноги добрейший граф. Отвести к нему в комнаты? С ним сейчас некто мастер Веломерий работает… Или Велимерий? Как правильно, забыл…
Граф Лург побледнел ещё больше.
— Кстати, вот ещё и барон Алькон изъявил настойчивое желание поговорить с тобой. Не знаю, как долго могу его удерживать. Эй, эй, толстый, не вздумай мне ещё в обморок грохнутся! Давай ближе к делу. Так чем же?
— Он отказался свой замок на откуп сдавать. Начал баронов подбивать, а они его слушались. Вот и пришлось…
Я покачал головой.
— Будешь себя плохо вести — расскажешь про это новому барону Алькону. Даю тебе три дня на творчество. Потом читать буду. Если что не так, то следующие листы будет читать барон Алькон. Понял?
— Да, Ваше Величество! — Граф Лург сделал попытку поклониться.
Вышел из комнаты.
— Седдик, обратно? — Предложил Виктор.
— Нет… Есть у меня ещё один клиент.
— Графиня Нака сидит дальше по коридору… — Сказал Брат. — Если Ваше Величество пожелает, сейчас мигом…
— Да нет, на что мне эта тупая курица? Где тут у вас сидят шпионы?
— Ниже, Ваше Величество!
— Добрый день, Ваше Высочество. — Сказал мне бывший раб. — Рад видеть вас в добром здравии.
— Ну, и ты здравствуй. — Сказал я Жареному. Тут, в отличие от помещений королевы и графа Лурга, комфорта особого не наблюдалось, раб — шпион сидел в обычной камере, разве что с жаровней небольшой в коридоре. Такой жути, как в прошлый раз, тут не было. Бригада рабов все вычистили, вымыли, выскоблили. Неделю старались, горы мусора перед Западной башней росли, но я был неумолим.
Что ж за позор‑то такой королевству, если у него даже в тюрьме грязно? Тюрьма — это первое, что видят некоторые, после того, как пересекают границу королевства. И о чем некоторые из этих некоторых расскажут другим. Так что соответствовать надобно! Чтобы застигнутый с поличным шпион не отбивался до последнего патрона или до последней капли крови, а тихо — мирно поднимал руки и шел в тюрьму сидеть, на казенные харчи три раза в день и туалет в каждой камере. Потому что тут и покормят, и выслушают, и денежку дадут.
— Ну, вот я даже и не знаю, что же с тобой, таким хорошим, делать. — Поделился я горем, когда сел на высокий табурет, а все остальные удалились за пределы слышимости. С рабом я решил не рисковать, в комнату не входить. Это не королева, тут мигом уполовинит. Здоровенный он больно!
— В слуги я уже не сгожусь. — Сказал раб.
— Да, это верно. Но не вечно же тебя тут держать‑то? По твоему указанию слугами занимаются… Нет, не в соседней они камере. Как только надо будет, так и положим их сюда тоже, может, что интересное вспомнят.
Помолчали.
Убивать его не за что. Вот странный парадокс — граф Лург физически на меня и палец не поднял, а я уже готов его в выгребной яме утопить, причем не могу точно сформулировать, за что именно. А вот этот бывший раб, едва меня на тот свет не отправивший и прилично мне руку рассадивший, таких эмоций как‑то не вызывал. Хотя он‑то, по большому счету, меня предал.
— Что со мной будет? — Спросил бывший раб. Спокойно так спросил, не волнуясь ни о чем. Как о цене на проезд в трамвае.
— Да кто его знает… — Против своей воли потянул я вполне искренне. — Ты сам‑то что думаешь? Домой хочешь?
— Там для меня дома нет, Ваше Высочество.
— "Величество" уже.
— Поздравляю, Ваше Величество.
— Слушай, Жареный… Ну, буду тебя пока так называть. Или у тебя есть имя?
Жареный поглядел на свои руки зачем‑то, погладил лысину.
— Нет, Ваше Величество.
— Хорошо. Тогда нарекаю я тебя Лумумбой. Тебе, наверное, все равно, а мне приятно будет.
* — Патрис Эмери Лумумба (1925–1961 гг.) — видный африканский политический деятель, символ борьбы народов Африки за независимость. Его именем назван Институт Дружбы Народов в Москве.
— Как того желает Ваше Величество.
— Слушай, так что же ты делать умеешь? Воевать? Нет, умел бы, тут бы не оказался. Может, ты умеешь читать и писать?
— Нет, Ваше Величество.
— А ещё что?
— А чем ещё от остальных‑то твоих отличаешься?
Готов я был к тому, что новоназванный Лумумба пяткой в грудь себя ударит и расскажет про череду благородных предков, да только не к тому, что дальше было. А было вот что — с мрачной мордой скинул он свои портки, под которыми нижнего белья не оказалось, и показал мне его. А потом так же мрачно портки одел.
— Эксгибиционист хренов. — Прокомментировал я по — русски. И дальше уже на местном наречии. — Ну, и что это было? Нет, что это было я и без тебя знаю. Вот что же ты мне хотел сказать?
— Я могу делать детей, Ваше Величество.
— Эка невидаль. Дурное дело не хитро… — Я вдруг вспомнил некоторые рассказы графа Слава. Сопоставил… Переварил… — Хочешь сказать, что у тебя не каждые так умеют? А все остальные, они что? У них зачем та штука?
