Артем Каменистый - Четвертый год
Макс покачал головой:
— Да нет… прав он… прав… Мне теперь ваксы мерещатся. Везде. Даже кажется, что по поселку бродят.
Добрыня захохотал, похлопал себя по бедрам:
— Так это не мерещится — это так и есть. С десяток ваксов у нас постоянно шныряет. Мы им с оружием помогаем понемногу, а они у нас вроде рабочей силы. Ума у них немного, но силищи как у буйволов. Прикинь, они вдвоем блок известняка на стену затаскивать ухитряются. А у нас шестеро дармоедов на это требуется, да и времени в два раза побольше.
— Не понял… Ваксы… Что ваксы тут делают… Похоже мозг пострадал еще серьезнее — я ничего не понимаю…
— Да ты присядь Максим, присядь. Тут много чего нового, а ты на ногах не стоишь — шатаешься будто не знаешь в какую сторону упасть. Да и сам расскажи, что с вами приключилось? Кто это вас до такого довел?
Макс поморщился:
— Да долго рассказывать…
— А мы куда-то торопимся?
— Да. Надо много чего рассказать… пока опять не свалился…
— Ну ты хоть слово скажи! Из всего отряда твоего лишь трое вернулись, мы тут уже головы чуть ли не неделю ломаем, думаем, что это с вами приключилось.
— Ладно. Ты фильм «Чужие» видел?
— Видел. Все части вроде видел.
— Значит и так все знаешь. Да и рыцарь, наверняка, рассказал уже.
— Рыжий этот вчера очнулся, трещит не переставая, но мы мало что поняли из его рассказов. У него, похоже, голова тоже не в порядке, да и наши язык его не понимают, пришлось кшарга из охотничьего лагеря тащить, а и него переводчик аховый. Но зато жрать этот рыжий чемпион мира! Ох он и жрет!
— Да… это точно Бум. Он рассказал вам про герцога, и его войско?
— Откуда мне знать? Мы и половины не понимаем из того, что он несет.
— Плохо… Ну тогда, Добрыня, приготовься к новостям… неприятным новостям.
* * *Николай пригнулся, ступил в мрак низенькой избы. Обвешанные оружием конвоиры нерешительно замерли за порогом. Из темноты надтреснутым голосом спокойно, с нотками властности, кто-то произнес:
— Все свободны. А вы, святой отец, присаживайтесь, разделите со мной скромную трапезу.
Глаза, отвыкая от сияния солнечного дня, начали приспосабливаться к мраку избы. Священник разглядел стол, за ним, прислонившись спиной к стене, сидел очень высокий, болезненно худой мужчина. Будто скелет обтянутый кожей, голова и вовсе как голый череп, лишь сверкают выразительно—живые, пронзительные глаза.
— Благодарствую. Сыт я — миряне уже накормили, — вежливо сказал Николай.
Незнакомец бледно раздвинул губы в подобии улыбки:
— В былые времена подобный отказ считался неслыханным оскорблением, и смывался кровью. А ведь мы, считайте, теперь в далеком прошлом, и старые обычаи возвращаются. Эпоха обязывает.
— Мы те кто есть. И в дикость если и впадем, то не мы, а потомки наши. Да и то, если мы им это позволим.
— Позволим, — уверенно заявил незнакомец. — Если ничего не изменится, еще при нашем поколении дикость увидим. Ну что же, раз отобедать со мной вы не желаете, перейдем сразу к делу. Кто я такой, вы, очевидно, знаете?
— Я не пророк, знаю не больше других. Знаю я, что вы объединили здесь, на севере, множество наших людей. Имя ваше не знаю, но знаю, что называют вас Монах.
— Вот и отлично. Думаю, о моих неслыханных злодеяниях, вы тоже знаете — не зря с мирянами местными за одним столом обедаете.
— На окраине деревни я уже видел кол, с еще живым человеком на нем. Нехорошо это — это и есть дикость. Но все мы грешны. Бог вам судья.
— Я не верю в бога. Но вы, святой отец, очень мне нужны. Очень нужны.
— И зачем же я вам, атеисту, понадобился?
— Скажу вам откровенно: мне нужна поддержка со стороны южан. Очень нужна. И, думаю, вы в этом можете помочь.
Священник покачал головой:
— Меня многие уважают, но я не имею власти над всеми теми, кто обитает на юге. Я простой поп, волею Бога заброшен сюда, с вами вместе. И просто пришел сюда, в эту деревню, нести слово Божье. Это мой долг. Приказывать я не могу никому.
— Долг ваш легко может превратиться в крест — вы должны понимать, что мне опасно возражать. Тот человек, которого вы видели на колу, тот тоже возразить решил.
— На все воля Божья.
— Я не злодей. Просто здесь иначе нельзя. Нам здесь не оставалось другого выхода: только одно могло спасти — быстро взять власть, объединить всех. А пряниками этого не достигнуть. Вы поймете это… потом поймете. Я больше ничего не буду говорить. Сейчас я поем, и мы отправимся в путь. Раз уж вы вышли в миссионерский поход, значит, к долгой дороге готовы, и собираться вам не надо.
— Не уверен, что наши пути совпадают.
— А я уверен, что они совсем не совпадают. Но выбор у вас невелик: или вы сейчас ломаете мне шею — такой богатырь как вы имеет хорошие шансы это проделать; или вас потащат за мной связанным; или вы пойдете самостоятельно. Я атеист, но из уважения к чувствам верующих подданных даю вам возможность выбрать любой из трех вариантов.
Николай думал недолго:
— Первый вариант хорош, но вы, насколько я знаю, несмотря на внешний вид, сильный воин. Да и убью я вас, толку-то — стражники ваши, что во дворе ждут, изрубят меня. Связанным волочиться не хочется: не баран я… Так что поневоле придется идти самостоятельно.
— Вот и отлично. Это как раз тот ответ, который я ждал: не хотелось бы иметь дело с религиозным фанатиком, мечтающим о лаврах первого святого великомученика этого мира. Понять то, что я хочу показать, может лишь прагматик. И лишь прагматик сумеет донести увиденное до своих так, чтобы их проняло.
— И далеко ли нам идти придется за этим вашим зрелищем?
— Не очень. На другой берег. К хайтам.
* * *На порогах было так же пустынно, как и в прошлый год. Но, побродив по берегу и изучив истерзанные бревна, Олег понял, что туда-сюда после зимы прошло несколько кораблей. Странно, что им ни один не попался во время плавания. Хотя Фреона очень широка, и заливов в ней хватало. При желании целый флот можно спрятать, а понять, ваксы или люди огни жгут, невозможно. Не исключено, что земляне прошли мимо десятка новеньких человеческих деревень, и не поняли этого. И судов у пристаней тоже не увидели.
Засушливое лето заметно опустило уровень реки. Камни, прежде скрытые водой, обнажились, бурлящий перекат поднялся повыше, удлинив волок на добрую сотню метров. Ниже, правда, это роли не играло — чтобы обмелела бездна под порогом, надо чтобы жара без дождей продержалась лет пятьдесят.
«Варяг» разгрузили, потащили вниз. Протянув его на сотню метров дружно перетаскивали груз, раскладывая в кучи наподобие баррикад, и все это окружая легкими рогатками. Если появится враг, встречать его люди будут не в чистом поле.
