Убийца Войн - Сандерсон Брендон

Жаворонок ответил не сразу.

– А если я не верю?

– Во что, ваша милость?

– Во все перечисленное, – сказал Жаворонок. – Что возвращенные – боги, что эти видения являются чем-то большим, нежели случайными порождениями моего мозга. Вдруг я не верю, что имел при возвращении цель или план?

– Тогда вам в этом и следует разобраться.

– Значит… постой. Ты говоришь, будто на другой стороне, где якобы я поверил в ее существование, я понял, что вернувшись, лишусь этой веры. И я возвращаюсь с намерением обрести другую сторону, которую утратил лишь потому, что вернулся на эту?

Лларимар помолчал. Затем улыбнулся:

– Согласитесь, последнее несколько нелогично?

– Да, капельку, – отозвался с улыбкой Жаворонок. Он повернулся и направил взгляд на дворец Бога-короля, который, подобно монументу, возвышался над прочими постройками. – Что ты о ней думаешь?

– О новой королеве? – спросил Лларимар. – Я, ваша милость, ее не видел. Ее представят только завтра.

– Не о ней собственно. О последствиях.

Лларимар посмотрел на него:

– Ваша милость, это пахнет интересом к политике.

– Ну-ну, я знаю. Жаворонок – лицемер. Потом я поплачусь, а сейчас ответь на провокационный вопрос.

Лларимар улыбнулся:

– Не знаю, что и думать, ваша милость. Двор двадцать лет назад решил доставить сюда королевскую дочь, и это была удачная идея.

«Да, – подумал Жаворонок. – Но того двора нет». Боги решили вернуть в халландренские жилы королевскую кровь, и мысль была неплохая. Но эти боги – считавшие, будто знают, как действовать после приезда идрийки, – уже мертвы. Их заменили низшие.

Если сказанное Лларимаром было правдой, в видениях Жаворонка скрывалось нечто важное. Картины войны вкупе с ужасным предчувствием. По необъяснимым причинам ему казалось, что его народ кубарем катится с горного склона, совершенно не ведая о бездонной пропасти в конце пути.

– Если не ошибаюсь, вся дворцовая ассамблея соберется на суд завтра утром, – сказал Жаворонок, рассматривая черный дворец.

– Да, ваша милость.

– Свяжись с Рдянкой. Устрой так, чтобы мы сидели в одной ложе, пока будут выносить оценки. Наверно, она меня отвлечет. Ты же знаешь, как у меня болит от политики голова.

– У вас не может болеть голова, ваша милость.

Вдали Жаворонок различил отвергнутых просителей, которые тянулись из городских врат. Они возвращались в город, оставляя позади своих богов.

– Могли меня и одурачить, – сказал он негромко.

Одетая в белье, Сири стояла в кромешной тьме опочивальни и смотрела в окно. Дворец Бога-короля был выше окружавшей двор стены, а спальня выходила на восток, выступая над морем. Сири глядела на далекие волны, ловя жар полуденного солнца. Белье было тонким, тепло – невыразимо приятным, оно умерялось прохладным океаническим бризом. Ветер трепал ее длинные волосы, шуршал одеждой.

Ей полагалось умереть. Она напрямую заговорила с Богом-королем, села и предъявила ему требование. Она все утро прождала наказания. Ничего не последовало.

Сири перегнулась через подоконник и скрестила руки на камне, закрыв глаза и ощущая морской ветер. Она еще пребывала в ужасе от содеянного, но этот ужас понемногу отпускал. «Промах за промахом, – подумала она. – Я довела себя до ручки страхами и тревогами».

Обычно Сири не тратила времени на треволнения и делала то, что считала уместным. Ей начинало казаться, что она уже давно могла воспротивиться Богу-королю. Возможно, она была недостаточно осторожна. Может статься, возмездие еще грядет. Однако на миг она ощутила, что чего-то добилась.

Сири с улыбкой открыла глаза и обнаружила, что цвет волос сменился решительным желтым.

Довольно бояться.

13

– Я их отдам, – твердо заявила Вивенна.

Она все еще оставалась с наемниками в доме Лемекса. Минули сутки после того, как в нее силком вогнали дохи, она провела бессонную ночь, предоставив мужчинам и сиделке позаботиться о теле Лемекса. Вивенна не помнила, как заснула после напряженного дня, – она немного подремала в верхней спальне. Проснувшись, удивленно обнаружила, что наемники никуда не делись. Очевидно, они с Парлином ночевали внизу.

Ночные размышления не помогли разобраться с проблемами. Она так и полнилась этими грязными дохами и по-прежнему не имела понятия, что делать в Халландрене без Лемекса. По крайней мере, она приняла решение насчет дохов. Их можно отдать.

Все собрались в гостиной Лемекса. Комнату, как принято в Халландрене, перенасыщали краски; стены, сложенные из тонких полосок чего-то похожего на тростник, были ярко-желтыми и зелеными. Вивенна невольно отметила, что теперь лучше различает оттенки. Она обзавелась необычайно тонким цветоощущением – разбиралась в полутонах, отлично понимая, насколько близок к идеальному тот или другой.

Ей стало очень и очень трудно не замечать красоты в цветах.

Дент привалился к дальней стене. Тонк Фах разлегся на кушетке и время от времени зевал, а его цветастая птичка устроилась на ступне. Парлин караулил снаружи.

– Отдадите, принцесса? – переспросил Дент.

– Дохи, – сказала Вивенна. Пренебрегши чересчур мягкими креслами и топчанами, она села на кухонный стул. – Вы пойдете и разыщете несчастных, изнасилованных вашими обычаями. У них украли дохи, и я верну каждому по одному.

Дент зыркнул на Тонка Фаха, тот простодушно зевнул.

– Принцесса, – заметил Дент, – нельзя отдавать по одному доху зараз. Вам придется расстаться сразу со всеми.

– Включая собственный, – добавил Тонк Фах.

Дент кивнул:

– И вы превратитесь в бесцвет.

У Вивенны засосало под ложечкой. Перспектива лишиться не только новоприобретенных красоты и цвета, но и личного доха, своей души… что ж, этого вполне хватило, чтобы выбелить волосы.

– Нет, – проговорила она. – Значит, нужно искать другой выход.

В помещении воцарилась тишина.

– Она может пробуждать предметы, – заметил Тонк Фах, качнув ногой, и птица резко крикнула. – Упаковать дох в штаны или куда-то еще.

– Это светлая мысль, – одобрил Дент.

– А дальше?.. – спросила Вивенна.

– Принцесса, вот оживляете вы нечто, – пустился объяснять наемник. – Неодушевленный предмет. Это несколько истощит ваш дох и как бы оживит объект. Большинство пробуждающих делает это на время, но почему бы и вообще не хранить там дох?

Пробуждение. Изъятие душ для создания неживых чудовищ. Вивенна подумала, что Остр счел бы это бо́льшим грехом, чем просто ношение дохов. Она со вздохом покачала головой. Дох отвлек ее от главного страха: она осталась без Лемекса. Что ей делать?

Дент сел рядом на стул и водрузил ноги на стол. Он содержал себя в лучшей форме, чем Тонк Фах; его темные волосы были аккуратно завязаны в хвост, лицо гладко выбрито.

– Терпеть не могу быть наемником, – сказал он. – Знаете почему?

Она выгнула бровь.

– Никакой страховки, – ответил Дент, откидываясь на спинку. – Мы занимаемся опасными делами с непредсказуемым исходом. У наших нанимателей есть скверная привычка дохнуть за наш счет.

– Хотя, как правило, не от насморка, – заметил Тонк Фах. – Обычно предпочитают мечи.

– Возьмем нынешнюю ситуацию, – предложил Дент. – Работодателя не стало. Это означает, что нам совершенно нечем заняться.

Вивенна обмерла. «Означает ли это, что их контракту конец? Им известно, что я идрийская принцесса. Как они распорядятся такой сенсацией? Может быть, именно поэтому они не ушли, а остались ночевать? Хотят меня шантажировать?»

Дент окинул ее взглядом.

– Видишь? – обратился он к Тонку Фаху.

– Ага. Она так и думает, – ответил тот.

Дент откинулся на спинку стула.

– Именно об этом я и толкую. Почему все считают, что, когда контракт выполнен, наемник в состоянии обмануть? По-вашему, мы ради забавы шляемся и режем людей? Вам не кажется, что тогда и с лекарем та же проблема? Разве люди боятся, что он, когда ему заплатят, зловеще расхохочется и отрежет им пальцы ног?