Хозяйка Четырех Стихий - Гинзбург Мария

– Приказ князя! – рявкнул он. – Эвакуация! Всем немедленно покинуть берег!

Ульрик протянул мешок Урсуле.

– Береги себя, – сказал он сестре. Урсула должна была подстраховать мужа, как Ульрик – Марфора.

– Да ты тоже… не геройствуй сильно, – сказала Урсула и обняла брата.

– Так, двигаемся дальше! – сказал княжич. Искоса посмотрел на эльфа и добавил негромко:

– Будь осторожен. Ты нам нужен живой.

От неожиданности Ульрик не нашелся, что сказать, и только кивнул. Митя поставил его в колонне рядом с собой. Эльф предполагал, что княжич хотел краем глаза посмотреть на игрушки, которые Ульрик выдавал остающимся магам. Но Митя, оказывается, хотел поближе познакомиться с избранником сестры.

– Спят, похоже, – буркнул Рахман и вернулся к княжичу.

– Ты уж разбуди их, и проконтролируй, чтобы все ушли отсюда, – сказал Митя, обращаясь к Ульрику. – Нам надо двигаться дальше.

– Будет сделано, княжич, – сказал Ульрик.

Эльфы направились вниз по улочке, туда, где она выходила на набережную Зеленого мыса. Ульрик проводил процессию взглядом. Марфор спустился к воде, осмотреть берег и выбрать место.

Ульрик подошел к дому и крикнул:

– Откройте! Эвакуация!

– Пошел на …! – раздался в ответ тоненький детский голосок. – Задолбали ходить, сволочи! Спит он!

Ульрик поднял руку, потрогал петли. Лицо столяра исказилось гримасой отвращения. Он сплюнул себе под ноги и в один мах высадил дверь. Ульрик вошел. На столе притулился огарок сальной свечи. Ее пламя чуть качнулось, но все же не погасло. Ульрик увидел мужчину, лежавшего на полу. Из одежды на мандречене оказались только брюки. Эльф наклонился, сморщился от густого запаха перегара и потрогал за дряблое плечо.

– Эй, вставай, – сказал он. – Замок горит, утес может рухнуть…

Ульрик увидел обнаженную женщину, вытатуированную на руке спящего, и осекся. «Не может быть», подумал он. – «Таких совпадений не бывает». Эльф выпрямился. Стало ясно, что Ульрик разговаривал с кем-то другим. Мужчина явно потерял способность к членораздельной речи еще до заката.

– Эй, – сказал Ульрик. – Я знаю, что здесь. Вылезай. Я тебе игрушку принес.

Под лавкой раздался шорох. Эльф немедленно запустил руку в пыльную черноту. Ребенок пыхтел и отбивался. Он не кричал, когда Ульрик случайно стукнул его в нос, не кричал, когда эльф ухватил за ворот рубашки и вытащил из-под лавки, не кричал, когда заметил, что у поймавшего его дяди всего лишь одна рука. Мальчик закричал только тогда, когда в неверном свете свечи увидел острые уши эльфа.

– Нет! – корчась в судорогах, кричал он. – Не надо! Нет! Хеб кой! Хеб кой! [2]

От изумления Ульрик разжал руку. Мальчик бросился прочь, забился в угол между стеной и давно небеленой печкой. Эльф взял со стола свечку, перешагнул через спящего мужчину, и прилепил огарок на печи. В щели сверкали пустые от страха глазенки.

– Успокойся, – сказал Ульрик, покосившись на мужчину. Тот не проявил никаких признаков жизни, хотя мальчик кричал так, что поднял бы и мертвого из могилы.

– Я прекрасно понимаю твой язык, – продолжал эльф. – Это твой папа?

– Да я уже вижу, – пробурчал мальчик. – Да, мой. Он до утра будет ни к чему не пригоден. Берите все, что хотите, и не торопитесь. Только не убивайте…

– Мне ничего не нужно, – терпеливо сказал эльф. – На вот, возьми…

Он осторожно просунул солдатика в щель. Сначала за печкой было тихо, а потом донеслось довольное сопение. Ульрик усмехнулся.

– В доме есть еще кто-нибудь?

– А как же, – отвечали из-за печки. – Сестренка моя.

– Где твоя мама?

– В госпитале, – сказал мальчик.

«Вот не везет», подумалось Ульрику. – «Только бы не инфекционное отделение».

– Чем она болеет?

– Ничем. Она там работает. Моя мама – медсестра.

Ульрик облегченно вздохнул.

– Как тебя зовут?

– Андрей, – ответил он, и по тону Ульрик понял, что ребенок лжет.

– Вот что, Андрей, – сказал эльф. – Ты видел замок, черный такой, стоит на утесе?

– Я слышал, что вы папке говорили, – сказал мальчик. – Что утес падает в залив. И что с того?

– Поднимется волна, – сказал Ульрик. – Это будет очень высокая волна. Такая высокая, что затопит весь ваш берег. Ваш князь попросил нас придти и сдержать волну. Но у нас может не получится. Я хочу, чтобы ты собрал вещи и ушел вместе с сестрой.

Последовала долгая пауза. Эльф решил, что придется развалить и печь тоже. Посыпалась известка, и из щели показался мальчик. В руке он бережно сжимал солдатика.

– Но сестра еще не может ходить, – сказал ребенок. – Натка еще сидеть-то не может. Она только зимой родилась.

– Ты сможешь донести ее?

– А чего ж нет.

– Ты знаешь, где у папы… – Ульрик покосился на тело и поправился: – У мамы лежат деньги? Документы? Какие-нибудь другие вещи, которые для твоей мамы исключительно важны?

Мальчик насупился.

– Нет, – сказал он.

– Ну и хорошо, – не стал настаивать эльф. – Но если вдруг вспомнишь, возьми их с собой. Я уйду, мне нужно помочь моему товарищу. А ты собирайся как можно быстрее и иди к маме, понял?

– Понял, чего ж тут не понять, – отвечал тот.

– Ну вот и славно, – сказал Ульрик и вышел.

Он нашел Марфора на берегу, у самой воды. Некоторое время они вместе смотрели замок. Пламя отражалось в воде под утесом. Вдруг Марфор наморщился.

– Что же там происходит, – пробормотал он. – Воздух насыщен магией, у меня аж в голове гудит… А ведь мы почти на полпути к докам.

Ульрик знал, о чем думает Марфор. Ваниэль осталась в самом опасном месте, у подножия утеса. У Марфора здесь болела голова от чар. А что сейчас чувствовала она, находясь в двух шагах от эпицентра схватки магов? Ваниэль была одним из самых сильных магов Рабина, и именно поэтому Лакгаэр попросил ее встать под замком. Там, куда придется основной удар. Оттого, смогут ли маги сформировать волну и направить ее дальше, зависело все. Да и Марфор не мог встать в другом месте. Половина эльфов, решивших помочь людям, пользовалась Чи Воды, вторая половина черпала Чи из Воздуха. Для того, чтобы обмениваться Чи в цепочке, эльфам были необходимы два Синергиста в середине «цепи», а именно Марфор и Кулумит.

И сейчас Марфор переживал за эльфку, но сделать ничего не мог.

– Скажи мне что-нибудь, чтобы все происходящее показалось мне незначительной ерундой, – сказал он.

Ульрик усмехнулся.

– Елена беременна, – сказал он.

– Ничего себе выдался год, – пробормотал ошеломленный Марфор.

Чистильщики уничтожали всех полукровок. Убивали и их отцов, если удавалось их найти, а в данном случае не пришлось бы искать долго.

Удар Эрустима опалил плечо и шею дракона, а также снес часть черепа. Изуродованная голова упала между вытянутыми лапами, придавив собой эльфа. Когда лапа разжалась, когти дракона вышли из его тела, и Шенвэль очнулся от боли. Язык Черного Пламени безвольно вывалился из пасти, с него сочилась слюна. Шенвэль зачерпнул немного в ладонь. Слюна линдворма, по преданию, оживляла даже мертвых. Эльф обтер раны, до каких смог дотянуться. Шенвэль почувствовал себя настолько лучше, что даже смог наложить на себя заклинания, обезболивающее и останавливающее кровотечение.

Черное Пламя открыл один глаз. На месте второго чуть подрагивал и сочился кровью раскрытый мозг дракона.

– Гном, – пробормотал дракон. – Никогда не доверял этим горным карликам…

– Аннари ничего не подозревал, – отвечал Шенвэль. – Я украл деньги сам у себя. Просто это был единственный твой вклад, который Искандер не конфисковал. Потому что ничего не знал о нем, я так полагаю.

– Но как… – произнес Черное Пламя. – Как ты узнал про те деньги?

Вода из разбитой чаши лилась прямо на пол, на ноги Шенвэля и лапу дракона. Дракон брезгливо отдернул лапу, задел куст ракитника и своротил его. По стене зазмеилась трещина.

– Мне помогла Лилит, – сказал эльф, переждав грохот. – Она ведь демон не только похоти, но и алчности. Но какое теперь это имеет значение?