Роберт Асприн - Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов
Устремляясь вдаль, причудливые скалы смыкались наконец с фантастически окрашенными в перламутровые тона небесами и сразу превращались в обычные серые тени. И — ни единого звука, ни малейшего шума, выдающего присутствие случайного насекомого или ночной птицы, ни малейшего шороха затихающих вдали чьих-то шагов или хотя бы легкого шелеста листьев, перешептывающихся при каждом дуновении ночного ветерка.
Не было там ни солнца, ни ночной тьмы, ни флоры, ни фауны — царство мертвой тишины и покоя!
Был там один только Ганс в полном боевом снаряжении, готовый к бою, да еще Мигнариал, но вот вскоре появился Вашанка, тоже закованный в латы и готовый к битве. Доспехи Вашанки, как и его остроконечный шлем с крючковатым выступом над переносицей, были ярко-алого цвета. Только щит и клинок меча были черным-черны — во избежание появления отблесков света от их поверхности, могущих предупредить врага о готовящемся выпаде.
Ганс встрепенулся, поспешно поставил в нужное положение свой круглый щит и лишь мельком подумал о Мигнариал, понимая, что теперь ему некогда будет оглядываться по сторонам.
К нему неумолимо приближался грозный бог в боевых доспехах и с мечом в руках, решительно настроенный на то, чтобы покончить с ним разом.
Каждый выжидал, кто начнет первым. Но вот искры дождем посыпались от скрестившихся клинков, тяжело шаркнули ноги по земле… Вашанка промахнулся, и Ганс остался невредим.
Вашанка проявил высокомерную опрометчивость небожителя, вознамерившегося одним ударом уничтожить этого нахального смертного! Одним взмахом своего черного клинка! Вот только его удар был умело отражен противником с помощью щита, и черный клинок с резким дребезжащим звуком отскочил от щита. А владелец щита, этот сопляк, изловчившись, в тот же момент нанес Вашанке ответный удар клинком, чуть было не поранив ему ногу! Но Вашанка все не принимал всерьез этого крепкого невысокого ублюдка в не бывавшей еще в бою новехонькой кольчуге и, все еще придерживая щит у ноги, снова бросился в атаку. Ганс на этот раз выставил свой щит таким образом, что черный клинок, скользнув по нему, резко ушел в сторону, а вместе с ним и рука Вашанки, который, пошатнувшись, чуть не упал, и лишь его прекрасные доспехи спасли его от сокрушительного удара, нанесенного Гансом. Бог пробормотал что-то о том, что полученный им удар не достиг, мол, цели, а Ганс в ответ на это удовлетворенно оскалил зубы, а затем, то отступая назад, то отскакивая в сторону, начал под прикрытием своего щита делать ложные выпады, явно настроенный на то, что Вашанка великодушно поддержит эту игру.
Вашанка ясно понял, что ему следует относиться с уважением к своему сопернику.
Так они и кружили на месте, прикрываясь щитами до самых глаз. Отскакивали, не отводя взгляда от противника, и снова сходились. Каждый из них — живая мишень для другого, и каждый — движущаяся смертельная угроза для соперника. Каждый старался не выпускать противника из виду, следя за каждым его движением.
Луна уже давно изменила положение в темном небе, и тень переместилась в солнечных часах, а эти двое все еще кружили на месте, следя друг за другом, топтались, бросая свирепые взгляды на противника, отступали и делали ложные выпады, как это принято у сражающихся мужчин, когда каждый знает цену противнику. Снова и снова пели, со свистом рассекая воздух, клинки, то и дело раздавался лязгающий звон удара металла о металл и звуки тупого соприкосновения мечей с непробиваемой поверхностью деревянных щитов. Время от времени нечленораздельные восклицания срывались с губ то бога, то человека. И немудрено: при каждом стремительном броске противника и увертывании от его непрерывных ударов на их телах появлялись болезненные синяки и ссадины от одного только прикосновения к телу тяжелых доспехов, которые при этом сами оставались целыми и невредимыми.
Они бились так уже больше часа. Хочешь остаться живым — будь постоянно настороже. А быть все время настороже — значит не иметь ни минуты на то, чтобы подумать о времени или усталости. Успевай только нападать и отражать удары, отступать и отскакивать, выискивая и используя любую возможность ударить самому. Но вот от удара мечом бога, вонзившимся в щит Ганса, кожа на его щите вдруг ослабла и беспомощно обвисла.
Не успел он отпрянуть, как Вашанки уже не было и в помине, а прямо на него бросился неизвестно откуда взявшийся огромный леопард, протягивая к нему с рычанием свои страшные когти. Но…
Но.., перед ним оказался медведь, в которого превратился Ганс. Громадный медведь на лету схватил и сжал в своих объятиях гигантскую кошку, отшатнувшись назад, стараясь увернуться от ее ужасных когтей и пытаясь отшвырнуть ее от себя, сбросить на землю. Тела их переплелись в рычащий и завывающий, извивающийся и катающийся по земле страшный клубок, прямо на глазах превратившийся в.., кобру. Все вокруг было забрызгано кровью, как и сама змея, с угрожающим шипением откинувшая голову назад, готовая к нападению…
Но не было уже ни человека, ни медведя, на которых она могла бы напасть, перед ней оказался небольшой безжалостный комок из меха, острых зубов и неукротимой скорости, с какой это крохотное существо, сумев увернуться от нападения, яростно набросилось на ненавистного врага, вонзая в его тело беспощадные зубы.
Но стоило мангусту прикоснуться к кобре, как та начала раздуваться, расти и стала такой огромной, что крошечный ее соперник просто сник перед ней. Все еще увеличивающаяся в размерах кобра вдруг снова оказалась залитой кровью, а затем превратилась в коня, которого оседлал Вашанка, и конь этот легким галопом пустился вскачь, поднимаясь высоко над землей и без труда перепрыгивая через скалы с уродливо-причудливыми очертаниями, чтобы затем, развернувшись, таким же галопом вернуться обратно. Тяжелой мерной поступью, высекая копытами искры, перелетал он через громоздящиеся под ним искореженные скалы, сначала превращаясь в почти исчезающую из виду точку, а затем так же стремительно возвращался.
На полном скаку резвый конь запутался ногами в ленте кожаной тесьмы, которую Ганс, собрав в клубок, бросил ему под ноги. Споткнувшись, конь заржал и по воздуху умчался прочь, так что Ганс едва успел посторониться и с трудом избежал мощного столкновения. Круто развернувшись, он бросился назад со щитом наперевес, угрожающе размахивая своим мечом, готовый на бегу сокрушить все, что встретится ему на пути.
Но ему пришлось замедлить свое стремительное движение.
Прямо перед собой он увидел мужскую фигуру, явно поджидающую его, — бога в полном боевом снаряжении и шлеме, напоминающем голову крючконосой хищной птицы, который, прикрывшись щитом и зажав в кулаке свой смертоносный меч, уже приготовился к нападению. Щит Ганса терпеливо принимал на себя удар за ударом, но вдруг своей нижней кромкой больно ударил хозяина. Удар пришелся в солнечное сплетение, так что Ганс, вскрикнув, согнулся чуть ли не пополам и зашатался, изо всех сил стараясь удержаться от падения, и все же начал со стоном медленно заваливаться назад, становясь отличной мишенью для смертельного удара бога, с которым ни за что ему не надо было связываться! Падая, он задел локтем зазубренный острый край охряно-желтой скалы, и его прекрасный меч вылетел из его руки.
