Роман Суржиков - Стрела, монета, искра
— Да умри же! — хрипел Эрвин и вгонял клинок под ребра врагу. Снова, снова… ты бессмертный, что ли?!
Вдруг хватка ослабла, и Бен обмяк. Эрвин вырвался, встал на колени у тела, раз за разом продолжая колоть его кинжалом.
— Сдохни, наконец! Сдохни…
Лишь когда живот и бока Бена превратились в багровую кашу, Эрвин осознал, что враг мертв.
Поднялся — колени тряслись. Стер с лица кровь и грязь, перешагнул корягу.
Второй человек Пауля — тот, с волосатой грудью, — валялся на земле, зажимая ладонью рану. Удар пришелся в печень. Рана обильно кровоточила, лицо человека было полотняным. Он держал нож, но не пытался подняться, лишь беспомощно повернул острие в сторону Эрвина. Лорд прижал ногой к земле кисть врага, наступил каблуком на пальцы, надавил с проворотом. Раздался хруст, раненый завопил от боли.
Эрвин присел рядом с ним.
— Уйди во тьму… — простонал раненый.
— Я немного соврал, уж прости, — сказал Эрвин. — Я не из новобранцев. Меня зовут Эрвин София Джессика рода Агаты, наследный герцог Ориджин.
При последнем слове злоба на лице человека стала отчетливей, он выплюнул грязное ругательство. Эрвин уперся кинжалом в ладонь волосатого — ту, что зажимала рану. Вогнал клинок меж косточек, отодвинул руку в сторону, открыв дыру в боку.
— Кому вы служите?
— Провались к чертям!
Лорд ввел кончик клинка в рану, вдавил на полдюйма. Тело раненого судорожно сжалось.
— Аааа!.. Тварь, скотина!..
— Кому вы служите? — повторил Эрвин.
— Ничего не получишь… щенок!..
— Да неужели?..
Эрвин погрузил клинок еще на дюйм. Волосатый захлебнулся криком:
— Аааах!..
Глядя ему в глаза, Эрвин медленно повернул кинжал в ране. Слезы потекли по щекам мужчины. Спазм сдавил горло, крик боли превратился в бульканье.
— По странному стечению обстоятельств я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — произнес Эрвин, ввинчивая клинок в плоть. — Итак, кому вы служите?
— Убей меня, гад! Просто убей…
— Мечты. Какие светлые мечты!
Эрвин с проворотом вытащил кинжал. Волосатый скорчился, всем телом закрывая рану. Эрвин вновь опрокинул его на спину и прижал клинок к паху.
— Пять… четыре… три… — с каждым счетом он давил все сильнее. Из-под острия потекла кровь.
— Вла… владыке! — выкрикнул раненый.
— Владыке Адриану?
— Да!.. Мы служим императору!..
— Ты — уже нет.
Лорд Ориджин прикончил его ударом меча.
* * *Когда Эрвин вошел в воду, чтобы отмыться, его трясло от холода. Сияло солнце, стояла августовская жара, и все же озноб сотрясал тело. Шрам на груди сочился сукровицей, на плече зияла свежая рана. Эрвин промыл ее и с трудом сумел перевязать. Сел в лучах заката, обхватил колени руками, пытаясь согреться. Вспомнил про одежду покойников, надел кожаную куртку, а поверх — вторую. Спустя время пришло тепло, дрожь унялась. Эрвин смотрел на бегущую воду, тело оттаивало, в душе утихала буря.
Чувство было такое, как Тем Самым Утром. Не столь сильное, но почти.
Потом всхрапнул и напомнил о себе Дождь. Эрвин понял с усталостью и досадой: Реку придется переплыть сегодня. Сил едва хватает, чтобы встать на ноги, но ночевать на этом берегу смертельно опасно. Придется плыть.
Возможно, пища придаст сил?.. Он оглянулся. Рядом с кусками мяса и хлеба лежал мертвец, стоял густой запах крови. Картина не вызвала аппетита.
Он собрал продовольствие и все ценное, что нашел среди вещей покойников. Искровые копья привязал к подпругам Дождя, а очи на всякий случай вынул. Не хотелось бы, чтобы конь задел жало острия и убил себя искрой.
Эрвин поискал выпивку — глоток орджа сейчас бы не повредил. Орджа не нашлось, как и другого пойла. Имперская дисциплина… Эрвин уложил трофеи в два мешка и приторочил к седлам коней. Приласкал Дождя. Жеребец играл копытом и подсовывал морду под ладонь.
Но конь Бена наотрез отказался идти в воду. Он тянулся к мертвому хозяину и тревожно ржал. Когда Эрвин потянул его к воде, конь чуть не укусил за руку. Лорд оставил его в покое. Взял поводья Дождя и рыжей кобылы, на которой путешествовал от Ложа, и вошел в воду.
Переправа оказалась бесконечной.
Тело Эрвина отяжелело, словно мокрая вата. Не хватало сил, левая рука болела в плече и еле двигалась. Он цеплялся за вожжи и вытаскивал голову из воды, прерывисто дышал. Кони волокли вперед. Главное — не упустить поводья, — думал Эрвин. Удержать их, и все будет хорошо, кони дотащат до берега.
Но на середине русла они угодили в водоворот. Пегая кобыла закрутилась, поводья вылетели из рук Эрвина. Лошадь одурела от страха, истошно заржала и поплыла вдоль реки, наперерез Дождю. Животные столкнулись. Пегая исчезла под водой, вынырнула в стороне, кружась с выпученными глазами. Дождь забился, силясь выскочить из водоворота, показался над водой по плечи, рванулся вперед — и Эрвин потерял вторые вожжи.
Он успел хватануть воздуха перед тем, как провалился в глубину. Его закружило, перевернуло, ударило обо что-то — камень или конскую ногу… Эрвин заработал руками, устремился к поверхности из последних сил, но течение вновь опрокинуло его, пальцы воткнулись в дно. Вздрогнул, выдохнул слишком рано, попытался вдохнуть — вода ворвалась в глотку. Это не трясина. Это — не дыра в груди. Это не Предметы, палящие огнем. Это всего лишь чертова Река! Ложбинка с водой, тьма ее сожри! Быть не может, чтобы я не выбрался!
Он взбивал воду руками и ногами, отталкивался, отбрыкивался. Почти лишившись чувств и задыхаясь, вынырнул на поверхность. Жадно глотнул воздуха, закашлялся, выхаркал воду — и снова погрузился с головой. Тело было слишком тяжелым, чтобы удерживаться на плаву. Всех усилий хватало на то, чтобы вынырнуть на миг, вдохнуть и сразу провалиться под воду. До берега оставалось полпути.
Только не паниковать! Ты сможешь доплыть. Рывок — вдох — погружение. Повтори это снова: рывок — вдох — погружение. И снова. И снова. Рывок — вдох. Голова под водой.
Берег не приближался. Далеко впереди маячили над водой конские головы. Небо было красным от заката… или от удушья. Рывок — вдох разинутым ртом. Нырок. Под водой звуки вянут, уши наполняются воском.
Я выживу, — твердил себе Эрвин и делал очередной рывок. Сил уже нет, вряд ли удастся вынырнуть еще раз. Вдохну напоследок, погружусь — и все. Голова уходила под воду, и Эрвин упрямо повторял: я выживу, — и рвался на поверхность. Тело весило больше быка, больше телеги с камнями. Голова появлялась над водой так редко, что он успевал забыть, как выглядит мир. Открываясь, глаза слепли от солнечного света — и тут же вновь все темнело.
