Кассандра Клэр - Draco Veritas
Хрюкнув, Торвальд сунул лом в щель между стеной и дверью и навалился. Гермиона услышала, как затрещало дерево, и посмотрела на Драко. Юноша стоял с совершенно отсутствующим видом, словно о чём-то сосредоточенно размышлял. Охранник навалился на лом всем весом, и замок с треском вылетел. Торвальд отступил, Драко шагнул вперёд, затянутой в перчатку рукой распахнул дверь и вошёл.
Гермиона не видела, что было в комнате, зато прекрасно видела лицо Драко: оно осталось отсутствующим — но только причиной этому теперь было потрясение: вскрикнув, словно его ударили, юноша отшатнулся назад.
— Драко? — забыв, что, по роли, ей положено молчать, Гермиона бросилась к нему. — Что такое, что не так?
Он оттолкнул её и схватил за руку.
— Не смотри, отойди!
— Нет, пусти меня, — она пыталась вырваться, но его хватка стала лишь сильнее. — Пусти меня! Это Гарри? Гарри?
— Нет, не Гарри.
Зная, что он никогда бы не соврал ей, она тут же прекратила сопротивление и взглянула на него: губы юноши были искривлены, казалось, он не в силах поднять на неё взгляд.
— Ты сделал мне больно, — прошептала она. — Пусти меня, Драко.
Его пальцы ослабли, она вывернулась из его рук и кинулась следом за ним, едва не уронив его на дверь, он звал её, пытаясь задержать, но безуспешно — она уже влетела в комнату. Сердце оборвалось.
Комната была такой же, как и остальные: просторная кровать, камин, витражное окно, ковёр на полу, розовая лампа на комоде. Зеркало за ней разбито. А на полу лежала Джинни Уизли в разорванной одежде, со спутанными волосами, с изогнутой под неестественным углом шеей. Совершенно очевидно: она была мертва.
Гермиона присела на корточки рядом с телом. Происходящее казалось совершенно нереальным, всё вокруг плыло и покачивалось, девушку охватило странное оцепенение. На шее Джинни были синяки — тёмные, ужасные. В откинутой руке что-то поблескивало.
— Иди сюда, Драко, — позвала Гермиона.
— Нет, — она взглянула на него: бледный и мокрый от пота, он прислонился к стене у дверей, его грудь часто вздымалась под рубашкой. Казалось, его вот-вот вырвет. — Я не могу.
— Это не она, не Джинни. Этого не может быть — мы же в Многосущном борделе, Драко. Неужели ты думаешь, что это, и впрямь, она?
— Я знаю, — ответил Драко, не поднимая глаз. Гермиона заметила, что охранник, кажется, куда-то исчез. — Всё равно не могу. Как будто…
— Ты не виноват.
Теперь Драко поднял взгляд — медленно, словно делая над собой неимоверное усилие.
— Лгунья.
Гермиона не смогла выдержать его взгляд, вздрогнув, она опустила глаза к рукам:
— У меня с собой нет палочки, а без неё я не могу вернуть ей настоящий облик. Нам придётся подождать.
Раздался шелест, она услышала, как Драко отшатнулся от стены, и что-то шепнул; с его пальцев сорвался свет, и лежащая на полу девушка начала меняться. У Гермионы перехватило дыхание: рыжие волосы поблекли и начали втягиваться обратно, бледная веснушчатая кожа потемнела, одежда обтянула покрупневшее тело: на полу лежала высокая девушка с короткой стрижкой и широко распахнутыми остекленевшими карими глазами.
Гермиона испытала облегчение и — тут же — вину. Кем бы ни была эта девушка, она была убита. Потянувшись, Гермиона коснулась мёртвой руки, в которой что-то блестело…
— О, господи, это Том… Это был Том…
— С чего ты взяла?
Гермиона села:
— Заклятье, что ты дал Джинни, — половинка сердечка…
— И что?
— Вот вторая половинка, — и она вытащила то, что девушка сжимала в руке, — стеклянное заклятье, чуть потемневшее с одного бока, словно опалённое огнем. — Он оставил его. Теперь мы точно знаем, что это был Том.
Драко, помедлив, протянул руку, и она опустила в неё осколок. Лицо юноши по-прежнему было бледным, в глазах вспыхнул тёмный мрачный огонь — теперь Драко нравился Гермионе ещё меньше, чем минуту назад, когда был испуган и растерян.
— Я не понимаю… — произнесла Гермиона, — он что — таким образом пытался нам что-то сказать? Зачем он пошёл на убийство? Неужели он настолько ненавидит Джинни?
— Он любит её, — откликнулся Драко.
— Что? — оторопело переспросила Гермиона.
— Любит её, — мрачно повторил Драко. — Полагаю, потому, что её любил Финниган. Он её любит и ненавидит: любовь — чувство, с которым он не знает, что делать. Он не может использовать его, оно не сделает его ни мощнее, ни прочнее, ни умнее. Любовь выбивает почву у него из-под ног. Если бы он мог, он бы вырезал её из себя, как раковую опухоль… — Драко резко замолчал, и Гермионе показалось, что она поняла, о чём тот подумал: его окровавленная рука… он машинально сжал кулак. — Но он не сумел, сам не зная, почему. Он взбесился и в гневе решил уничтожить её, разорвать на части. Ты ненавидишь людей так же, как когда-то любил…
— Ты говоришь так, словно тебе жаль его, — в упор взглянула на Драко Гермиона.
— Мне жаль. Но не его.
И прежде чем она успела открыть рот, дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел Торвальд, а следом — мистер Блэкторп во главе целой толпы людей в тёмных плащах, тут же заметавшихся по комнате, как безмолвный и мрачный пчелиный рой. Гермиона поднялась с пола и отошла в сторону, позволив им окружить тело. Наконец, менеджер поднял на Драко пристальный взгляд: жёлтые кошачьи глаза сузились до размеров щёлок, от этого взгляда вмиг прокисло бы молоко. Гермиона тоже взглянула на Драко, на миг, увидев его настоящего — усталого и больного, слишком юного для того, что он собирался совершить, ещё не пришедшего в себя от потрясения. И в тот же миг Малфой, словно плащ, набросил на себя свою обычную надменность, распрямившую его, расправившую плечи, высокомерно поднявшую его подбородок.
— Надеюсь, в следующий раз, — голос Драко был спокойным и ровным, — Вы поверите, что у Вас и, правда, есть проблемы с безопасностью.
* * *
» — О, мой Тристан, — шептала она, прижимаясь к его широкой мускулистой груди, — меня ты не покинешь, придёшь ко мне — я знала то всегда. И в горькие часы в моей темнице в Плюмера Замке не отчаивалась я. Не знала я в отчаянья мгновения, когда насиловал меня проклятый Свен. Насиловал — опять… ещё … и снова…
— Не надо говорить об этом, ладно? Так будет лучше для тебя и для меня, — посоветовал Тристан, страстно глядя на неё глазами цвета гиацинтов. — Моя распутница… шалунья… наконец-то, в моих объятьях ты — нет счастливее меня!
— Тристан!
— О, Риэнн!»
— Ради Бога! — перебил Гарет. — Ты что, ещё не дочитал эту чёртову книгу?
