Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4
— Ты отпустил посланника, не расспросив? — неверяще уточняет Мага. Сверкнув очами, дон на миг опускает веки, погасив в глазах огонь голодно Ящера.
— Я немного погорячился и убил его. Пришлось исследовать только голову. Но Омар сообразил заблокировать курьеру память, оставив только самое необходимое, поэтому след взять не удалось.
— Ты — погорячился? — словно не веря своим ушам, переспрашивает сэр Джонатан. — Ты?
Дон хмурится.
— Да, представь себе, иногда это случается даже со мной. Сегодня, знаешь ли, день был не из лёгких. Теперь уже поздно сожалеть, но всё, что мог, я сделал. Я отправил парламентёра назад к хозяину, заставив вызубрить всего три слова: Переговоров не будет! — Дон сердито хлопает ладонью по столу.
— А как же он без головы? — встревает Николас.
— Как… — Глава усмехается. — Взял подмышку и понёс. Я пустил за ним вслед Абрахама, но тот смог проследить его лишь до ближайшего квартала, а там сработал одноразовый портал. Я приблизительно определил сектор возможного пункта назначения, но разброс на местности будет слишком велик, да и погрешность… Во всяком случае, у нас есть с чего начать. Поэтому, господа, включаемся в поисковый режим.
Мага поднимается из-за стола.
— Схожу за картой.
Я жмусь к перилам, но он проскакивает мимо меня, конечно, не заметив. Николас порывается пойти вслед за братом, но, передумав, остаётся на месте. А я, не утерпев, подхватываюсь наверх.
— Ох, Ива, — встречает меня возглас, и я готова заплясать от радости: неужели Мага меня видит? Но вдруг соображаю, суженый мой, упершись лбом в оконное стекло, и говорит с самим собой. — Что ж ты вечно влипаешь неизвестно во что? И почему я тебя не запер?
Яростно чешет бровь над повреждённым глазом. Идёт к одному из стендов с оружием, поворачивает как створку на петлях, из открывшейся ниши вытаскивает объёмистый бумажный рулон. Уходит вниз. Я с грустью смотрю вслед.
Они ещё долго обговаривают детали: порядок осмотра каких-то квадратов, возможность привлечь добровольцев со стороны, тактику общения с новыми посланниками от Омара. Я же в тоске сижу на своём посту и думаю: хоть бы деться куда-то или проснуться уже… Что толку здесь торчать?
Обсуждение ведётся в спокойных и сдержанных тонах, до тех пор, пока мой суженый внезапно не ломает с треском линейку, с помощью которой что-то определял на карте. Буркнув что-то, извиняясь, он сгребает щепки и уходит к очагу. Швыряет обломки в огонь и сверлит их взглядом единственного глаза, сунув руки в карманы. Мужчины замолкают.
Сэр Джонатан, подойдя, участливо кладёт руку на плечо моему мужу. Да, кажется, я привыкаю так его назвать. Надеюсь, мужу, не вдовцу. Надеюсь, это всё-таки сон или видение, а не мытарства моей неприкаянной души.
— Не могу забыть, — глухо говорит Мага. — Так и стоят перед глазами…
— Маркос, мальчик мой, это всего лишь пальцы. Мы регенерируем ей новые, а возможно, прирастим и эти, лишь бы найти её живой. Живой, всё прочее несущественно, ты понял? Но будь готов ко всему: такие, как Омар, не церемонятся с женщинами.
— Знаю. — Мага поворачивается к сидящим. — Отец, чего он всё-таки хочет? Что ему нужно кроме Ивы?
— Передела власти, — отвечает Глава. — Собственных сфер влияния. Похоже, он сделал ставку на поддержку Игрока — и прокололся. Почему, как ты думаешь, когда бой был в самом разгаре, в городе была практически полностью обесточена сеть? В сражении вместе с нами участвовало не более восьми Магистров Огня, остальные отсиживались здесь: для чего? И не по домам сидели, а рассредоточились по всему городу, по определённой схеме.
— Готовили прорыв?
— Не просто готовили. Обеспечили. Только вот под ногами у них кто-то запутался. — Дон тянется за новой сигарой и добавляет едко: — Одна бестолковая Обережница, которой велели сидеть дома и которая вечно влипает в неприятности… — Хлопает входная дверь. Покосившись в сторону вошедших, Глава довершает: — … и не менее бестолковый ведун, вчерашний выпускник магической школы. — Рорик робко подсаживается к столу, смотрит виновато, довольная же Нора лезет со всеми здороваться. — Угораздило же эту зелень вмешаться… Мало того, что они выправили Сеть; они ещё и Игрока запечатали в его теле! — Глава с нескрываемым удовольствием смотрит на ведуна, тот стремительно заливается краской.
— Запечатали? — обычно степенный сэр Джонатан так и подскакивает на скамейке. — Тимур, ты ничего не говорил об этом! Выходит, теперь…
— Теперь, господа, мы можем начать свою Большую Игру и показать, наконец, кто в этом мире хозяин. Маркос, сын мой, и ты думаешь, что мы позволим пропасть женщине, которая предоставила нам такую возможность?
Озадаченно смотрю на дель Торреса-самого-старшего. Это он обо мне, что ли? Какую это возможность я им предоставила?
Тянусь к перилам, чтобы подняться — за время сидения порядком затекли ноги. Но вместо гладкого, отполированного множеством прикосновений дерева встречаю влажную шероховатую холодную стену. С удивлением наблюдаю, как она растёт вширь, заполняя всё видимое пространство, и почти сразу меня охватывает густой подвальный холод, до мурашек, до гусиной кожи, пробирающий до костей. Потому что вместо уютной тёплой кухни с двумя пылающими очагами пребываю на деревянном топчане в каком-то затемнённом каменном мешке, иначе не назовешь, с сиротливым крошечным оконцем прямо под потолком.
Озираюсь по сторонам, но всё вокруг тает во мраке, только играют на каменных откосах отблески пламени — должно быть, во дворе разведён костёр. Да какое там окно — узкая прорезь в два-три кирпича; крыса пролезет, я — нет, да и не допрыгну, от пола метра три будет. Но насчёт подвала я не ошиблась, потому что снаружи в оконный проём переползли одуванчики и клочья пырея, значит, проём вровень с землёй. Порыв ветра кидает снаружи горсть песка. Попала…
Ох, я попала…
Тотчас становится нестерпимо жалко себя, любимую и несчастную. Болит всё… да и не переставало болеть, к шрамам на руке, к ожогам прибавилась ещё и порядочная припухлость над левым глазом, куда меня так хорошо гвозданули, чтобы вырубить. На правую руку мне даже не хочется смотреть, но я всё-таки скашиваю глаза. Ничего не изменилось, ничего не отросло. Сволочи, думаю в бессильной злобе, тряпку пожалели — замотать! И как я кровью не истекла! То-то у меня голова «плывёт» — кровопотеря, должно быть, сказывается. Поёживаюсь, потираю плечи, чтобы согреться, — куртку с меня стащили, по-видимому, чтобы помёрзла, как следует. Доски, на которых я сижу, голые, нет даже намёка на подушку и на классическую охапку гнилой соломы, о которой любят упоминать в романах. Двинув ногой — хорошо хоть не разули! — слышу звяканье. Лодыжку охватывает железный браслет, от которого к заржавленной скобе в стене тянется цепь.
