Роман Суржиков - Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра
Лишь теперь Эрвин заметил, что ножны на поясе Джемиса пусты.
- Не только огнем, к сожалению. Они могут многое. Я должен буду показать вам. Простите меня, Джемис.
- За что, милорд?
- За то, что вы увидите.
Эрвина бросало в дрожь при мысли о том, чтобы снова увидеть мыс мертвецов. Однако он должен был показать Джемису. Когда... если они доберутся до Первой Зимы, и Эрвин попытается убедить отца, что все случившееся - явь, а не страшная сказка, то ему очень пригодится свидетель.
Спустя полтора дня, незадолго до полудня, они подошли к могильнику. Его легко было различить с расстояния: птицы черной воронкой кружили над мысом. Северяне оставили в лесу лошадей и Стрельца, вдвоем вышли на побережье.
Джемис долго молчал, глядя на тела.
- Однажды я видел похожее, - сказал воин. - Мы осадили Хойт - пиратский город на Белых островах. В городе начался мор. Им некуда было девать мертвецов: внутри крепости не было кладбища. Они сбрасывали трупы со стен, в ров. Надеялись, это отпугнет нас. Через месяц во рву почти не осталось воды - доверху заполнился гниющим мясом.
Эрвин кивнул в сторону мыса:
- Это сделал не мор.
- Я вижу, милорд. Те люди из форта с их Перстами Вильгельма. Убивали пленных и бросали тела в речушку, она выносила в Реку, а та - сюда.
- Это не люди, - ответил Эрвин. - Это сделали не люди и не оружием. Там, на восточном берегу, - кухня Темного Идо. Они готовят блюда и жрут. А сюда бросают объедки.
Джемис медленно побрел вдоль мыса, прикидывая.
- Судя по состоянию тел, милорд, они готовят свои блюда весь последний год. Здесь есть такие, кто погиб еще до морозов.
Эрвину не хотелось знать, как воин это понял.
- Их убивали огнем, кислотой, ломанием костей, срезанием кожи...
- Высушиванием, - добавил Эрвин. - Мертвец на поляне - скелет, облепленный пылью - тот же почерк. Эти твари не сразу овладели речью Предметов, поначалу совершали ошибки.
Джемис хмуро кивнул:
- Если бы я не видел, что это сделали Предметы, решил бы, что людей пытали до смерти.
- Сколько их здесь? - спросил Эрвин.
- Больше двухсот, милорд. Возможно, триста.
- Женщин много?
Он и сам видел ответ. Только среди верхних трупов, в которых еще угадывались человеческие черты, Эрвин насчитал не меньше дюжины женщин. И семерых детей.
- Много, милорд.
- Я хочу, - сказал Эрвин, указав на восточный берег, - чтобы их не стало. Ни единого живого существа из тех, кто носит алые рубахи. Ни одного бревна от их форта, и ни единого Предмета. Я хочу, чтобы восточнее Реки не осталось ничего. Кто может умирать, пусть умрет. Что может гореть, пусть сгорит. Как полагаете, с этим справится войско Дома Ориджин?
Воин оскалил зубы:
- Если кто и сможет загнать клинок под хвост Темному Идо, то это - мы. Приведем сюда полный батальон и поглядим, чего стоит их проклятая крепость!
- Но тот, кто повелевает этими людьми, находится не здесь, - медленно произнес Эрвин. - Вы понимаете это, Джемис?
- Пойду ли я за вами в Фаунтерру?.. - спросил воин и усмехнулся. - Куда понадобится, милорд. Хоть на Звезду.
Эрвин спросил:
- Что вы сделали с Хойтом? Тем осажденным городом, где начался мор?
- Мы не штурмовали его. Когда горожан осталась горстка, они поняли, что наши мечи милосерднее мора, и отперли ворота. Мы послали внутрь всего один отряд с факелами.
- И сожгли город?
- Дотла, милорд. Катапультами метали смолу и масло, чтобы горело жарче. Ров засыпали известью, а поверх - землей. Когда закончили, остался ровный пустырь с огрызками стены.
- Полагаю, мор на этом прекратился?
- Да, милорд.
- Когда вернемся, мы сделаем здесь то же самое. А сейчас - в Первую Зиму.
Джемис оскалился по-волчьи:
- За смолой и катапультами?
- Именно.
- Милорд, думаете, его светлость поверит нам?
- Должен, - твердо сказал Эрвин, однако на уме было совсем иное. Нечего ждать помощи от отца. Так было всегда. Но с вашей помощью, отец, или без нее, я все равно сделаю то, что должно быть сделано.
Монета
Начало июля 1774 года от Сошествия Праматерей
Земли Короны - Альмера - Излучина
- Паула Роджер, еще винца, а?
Хозяин гостиницы слащаво улыбался. Хармон заглянул в кувшин, на дне которого оставалось печально мало жидкости, и кивнул.
- Да, винца хорошо бы.
Хозяин махнул служанке, и на столе возник второй кувшин.
- А не нужна ли тебе, Хармон Паула, компания? Одному пить - богов гневить, верно?
Компания Хармону была нужна, и больше, чем хозяин мог себе представить. За последние полмесяца торговец ни с одной живой душой не сказал больше пары слов. Ночами просыпался и всерьез подумывал над тем, не завыть ли на луну. Волкам оно помогает, может, и Хармону облегчит душу?..
- Так что же, я к тебе присяду, друг-торговец? Расскажешь мне, где монетка живет. Авось, и я в те места наведюсь!
Нет, как ни хотелось Хармону побеседовать, хозяин гостиницы не подходил: был он слишком весел и разухабист. Неуместно это, против шерсти. Хармон покачал головой.
- А жаль, жаль!.. - протянул хозяин. - Мор закончился, люди схлынули. В столицу многие укатили на владыческую помолвку. Скука теперь здесь, хоть мух лови...
Хармон сказал:
- Рад бы поговорить, друг, да сейчас не могу. Надо одно дельце обдумать. В будущий раз побеседуем.
Не будет больше никакого раза - это торговец знал наверняка. Ни в коем случае не стоит еще появляться здесь. Даже и сейчас приехать, пускай на день, было глупостью.
Тогда, схватив Предмет и деньги, Хармон опрометью поскакал в Лабелин. Задержался лишь для того, чтобы умыться в ручье и сменить лохмотья на новый кафтан. Он уповал на то, что монахи не станут искать его в городе так быстро: они могли рассчитывать на скорость обоза с фургонами, женщинами и ранеными. Хармон был один, верхом, здоров. Не атакованный никем, он примчался на рельсовую станцию и взял билет на ближайший поезд. Тот шел в Маренго.
В Маренго торговец задержался ровно на столько, чтобы купить другую одежду - дешевые штаны, сорочку и куртку, что подошли бы неудачливому ремесленнику - да еще новый билет. В тот же день Хармон укатил на юг Короны, в Джулианум, а оттуда - в Сердце Света герцогства Надежда, потом в Алеридан, а оттуда - обратно в Землю Короны, в Фаунтерру. В каждом городе он проводил не больше полудня, не отдаляясь от станций, что хорошо охранялись имперской алой гвардией. В каждом городе менял одежду, выбирая всякий раз невзрачную, малоприметную. Не тратя времени, покупал билет на тот поезд, что уходил в ближайшие часы - куда бы тот ни направлялся. Путешествовал всегда третьим классом - самым дешевым: две-три елены за билет, тридцать-сорок человек в вагоне. Под шорох каучуковых колес дни сменялись ночами. Он засыпал, взобравшись по лестничке на верхний ярус вагонной койки. Просыпался там же среди ночи, слушал сопение соседей и изо всех сил старался не думать ни о чем. Это не удавалось, он думал и хотел выть. Такой роскоши среди спящего вагона он не мог себе позволить - в лучшем случае, тихо всхлипнуть раз-другой. Проходило время, и он засыпал вновь, и вновь просыпался. На несколько часов сходил на твердую землю, переодевался, отдавал первому попавшемуся нищему прежнее шмотье - и снова садился в вагон. Лишь черный камзол с вышитым серебристым нетопырем Ориджинов, заштопанный и выстиранный Луизой, Хармон бережно возил за собой. Сам не знал, зачем. Это была слишком приметная вещь, чтобы надеть ее.
