Дмитрий Казаков - Мера хаоса. Трилогия.
– Псов мы заперли, – сообщил старейшина, – а то покусают еще, оглоеды…
– Это хорошо, клянусь мошонкой Хаоса, – кивнул Альфи и убрал ладонь с рукояти меча.
Дым поднимался от разведенного у крайнего дома костра, над углями шипела, истекая жиром, насаженная на вертел кабанья туша. Лежали бревна, на которых, судя по всему, полагалось сидеть, и под охраной солидных, похожих на Вортея мужиков стояли высокие кувшины.
Хорст еще за десяток шагов определил, что в них брага.
– Попотчуем же гостей! – гаркнул старейшина.
– Попотчуем! – ответили десятки сильных голосов.
Хорст услышал приближающиеся шаги, напрягся, но его всего лишь подхватили под руки и куда-то потащили. Рядом вскрикнула Илна, но не испуганно, а скорее удивленно.
Бывшего сапожника аккуратно усадили на что-то твердое, шишковатое, сунули в руку кружку с источающим кислый запах напитком.
– За гостей! – провозгласил оказавшийся рядом старейшина. – Да будет доволен ими Порядок!
– Ура! Да будет! Наливай по второй! – без особой стройности отозвались с разных сторон.
Хорст отхлебнул из кружки и едва не поперхнулся – брага оказалась настолько крепкой, что драла горло, как кошка – дерево. В глотку пролезла с трудом, тяжело плюхнулась в желудок, там разгорелось тепло.
– Заесть, заесть, – пробормотал староста, и Хорст почувствовал, как в руку ему кладут что-то жирное, горячее.
Не такой уж и маленький кусок жареного мяса сжевал в один миг, после чего спокойно допил то, что оставалось в кружке.
Со всех сторон орали невнятные здравицы, ржали в полный голос, слышался хруст костей и плеск браги в кружках. Волнами накатывали запахи хмельного, пота и горелого мяса.
Жители поселка, не имеющего даже имени, пировать умели.
– Почтенный, – Хорст наклонился к старосте, шумно обгладывающему кость, – тогда, у алтаря Владыки-Порядка, ты упоминал песни. Нельзя ли послушать, что поют у вас о давних временах?
Тальф важно засопел, вытер жирные руки прямо о траву.
– Хорошо, – проговорил он. – Никто в нашей деревне не ведает сказания лучше меня. Итак, слушай: вначале был только Хаос, могутный, необоримый, и в глубинах его появилось нечто…
Хорст вздохнул и остро пожалел, что не видит, где стоят посудины с брагой.
Староста гордо вещал о создании первых людей (если верить ему, Порядок сотворил их прямо тут, за соседним холмом), о том, как они начали расселяться в разные стороны.
– И родил Адрон Ратильфа и Кадри, и пошли они вверх по долине Светлой реки, – бубнил занудливый голос, – и основали там первый город, окрестив его в честь сестры своей…
Хорст слушал, и мысли его упорно возвращались к тому дню, когда в душном и пыльном шатре прорицатель пообещал, что зрение к бывшему сапожнику вернется в тот момент, когда он встретит предков.
Долгое время Хорст думал, что предсказание если и сбудется, то после смерти – когда еще увидишь пращуров?
Он почти смирился со слепотой, с тем, что будет ходить в темноте до конца дней. И только вчера дикая, безумная надежда зародилась в душе, заставила сердце сбиться с ритма.
Хорст очень хотел поверить в то, что здесь, в землях Прародины, о которой на Полуострове даже в сказках не осталось воспоминаний, найдется тот, кто вернет ему зрение, и в то же время до боли в сердце боялся обнаружить, что исцеление на самом деле невозможно.
Староста болтал без устали, селяне не обращали на него внимания, и пир продолжался как ни в чем не бывало. Илну, судя по веселым возгласам, взяли в осаду молодые парни, брат Ласти объяснял захмелевшим мужикам что-то относительно истинной веры. Альфи и фреалсинни слышно не было.
– И в тот год, когда снег зимой пал на долгие месяцы до самого берега, родил Ратильф близнецов Сигмона и Эрнона, и сильный голод случился тогда по всем землям, и многие возмущались…
– Еще бы, – негромко пробормотал Хорст, но староста этого не заметил. Он продолжил увлеченно рассказывать, как злокозненные близнецы выросли, собрали вокруг себя недовольных и увели их на север, через горы, до того момента считавшиеся неприступными…
Оставшиеся на старом месте долгое время полагали беглецов погибшими, пока к берегам около Светлой реки не прибило первый корабль.
– И когда это случилось? – спросил Хорст, пытаясь завершить бесконечный рассказ.
– Веков эдак с пять назад, – подумав, сказал Тальф. – Тогда мы поняли, что потомки Сигмона и Эрнона уцелели.
– А сами вы что, в море не ходите? – вмешался в разговор Альфи.
– За рыбой только, – староста потянулся и налил себе еще браги. – Чего там еще делать-то?
– А Хаос? Как вы отражаете его наступление? – в голосе наемника звучали недоверчивые нотки.
– Молитвами отгоняем дурные помыслы… – несколько удивленно отозвался Тальф.
– А фиолетовый туман? Чудовища Хаоса? – терпеливо поинтересовался бывший сапожник.
– У нас такого нет, слава Порядку. Кто в горы поднимался, говорят, что на другой стороне что-то лиловое светится, но так до нас не доходит…
Изумление, смешанное с завистью испытал Хорст, когда понял, что обитатели Прародины слыхом не слыхивали о вторжении Хаоса в этот мир, что от залившей все земли к северу пакости их лучше любой Стены защитили горы.
– У вас тут тоже что-то вроде Полуострова, – вздохнул Альфи, – только Ордена не надо. А князья свои есть?
– Как же им не быть, – староста гордо хмыкнул. – У нас все как надо – князь в Старолье, и маг при нем…
– Маг? – Хорст ощутил, как сердце вздрогнуло. – Ты расскажешь нам, как добраться до него?
Надежда обрела четкие очертания – магическое повреждение сможет излечить лишь тот, кто знаком с колдовством не понаслышке.
– Конечно, – кивнул староста. – Но это потом. А сейчас – выпьем!
Отказываться никто и не подумал.
Тьма пахла вином, пылью, и совсем немного – мускусом, а голос того, кто прятался в ней, звучал немного растерянно.
– Ты уверен, Сын Порядка, что хочешь сойти на берег здесь? – спросил прорицатель.
– Да, – ответил Хорст. – Даже если местные маги не смогут вернуть мне зрение, то через горы я попробую пройти в земли Хаоса и там исполнить то, что должен.
– Судьба, окутывающая тебя словно крыльями, темна даже для меня, – это признание далось фреалсинни с трудом. – Но ты отважен, а перед смелостью отступает даже злой рок…
Хорст улыбнулся, вспоминая, как не раз трясся от страха, как пугался чуть ли не до мокрых штанов.
– Посмотрим, – сказал он, – насколько хватит этой храбрости.
– Ну раз решил – иди… – в темноте зашуршало, будто тряхнули мешок с соломой. – Помочь я тебе не могу ничем. Разве что пожелать удачи. Будь смел и… прощай.
