Джеймс Блэйлок - Бэламнийская трилогия
– Что это такое? – внезапно перебила она его.
– Амулет правды, – неожиданно для себя сказал Эскаргот, не успев прикусить язык.
– Амулет правды? А зачем?
– Я боюсь, что вы можете оказаться ведьмой.
– А почему вы боитесь этого? – спросила она, едва заметно усмехаясь.
– Она пугает меня до беспамятства, вот почему. Я здесь принимаю позу героя, изображаю доблестного капитана субмарины, но на самом деле я все время невероятным усилием воли заставлял себя идти вперед, уговаривал себя продолжать путь вверх по реке.
– Зачем? Чтобы вернуть шарики?
– Н-нет… – проговорил Эскаргот, изо всех сил стараясь придержать язык. – Я надеялся, что вы… то есть я вас… Я хочу сказать…
– Что? – Теперь она улыбалась. – Вы не можете убрать амулет правды?
– Конечно, с превеликим удовольствием! – вскричал Эскаргот, заталкивая камень обратно в мешочек. Он осознал, что обливается потом и совершенно не представляет, как продолжать разговор. Он подождал, когда заговорит Лета.
– Однажды я видела такой. Гномы в Городе-на-Побережье продавали амулеты правды, очень дешево. Они не пользовались спросом. Они умные, но опасные. Фокус в том, что вы только задаете вопросы, когда вынимаете камень. Вы никогда не высказываетесь утвердительно – если, конечно, у вас нет какой-то особой причины принуждать самого себя говорить правду. Они оскорбляют человеческое достоинство, вы не находите?
– Как это? Я совершенно не хотел вас обидеть. Просто с этим гномом нужно держать ухо востро. А старая леди? Мне кажется, что она еще хуже гнома.
Лета слегка содрогнулась, словно вспомнив о чем-то неприятном. Внезапно она пришла в раздражение и сурово посмотрела на Эскаргота:
– Вы проделали путь вверх по реке за мной?
Эскаргот болезненно сморщился, но кивнул, чувствуя себя как мальчишка, которого застукали крадущимся к засеянному арбузами полю с большим ножом в руке.
– Я вам признательна, – сказала Лета. – Правда. Вы поступили по-рыцарски. Но боюсь, вы на многое рассчитывали, – я права?
Он пожал плечами.
– Что вы собирались сделать? Отвезти меня в безопасный порт, поцеловать мне руку и попрощаться со мной?
– Что-то в этом роде, – промямлил он, – полагаю.
Девушка улыбнулась:
– Я уже пробовала. Два дня назад на рассвете я украла лодку близ городка под названием Гровер, переплыла на другой берег и села на пароход, идущей вниз по реке. Через четыре часа поднялся туман. Он поднимался от воды и гнал меня с палубы на палубу. Я даже попыталась залезть по таким металлическим скобам на одну из дымовых труб, чтобы остаться на солнце. Но все было бесполезно. На следующее утро я очнулась на окраине заброшенной деревни, где и встретила вас. А это значит, если я не ошибаюсь, вот что: мы будем плыть с вами, пока не зайдет солнце или не поднимется туман, а потом я снова исчезну. Боюсь, эту загадку необходимо разгадать, хотя я понятия не имею как.
Эскаргот смотрел на девушку. Ему очень хотелось сказать, что он знает, как разгадать загадку; но он не сказал, не мог сказать. Он выведал у капитана Эплбая далеко не всю информацию. Что гном намеревался сделать с Летой? Что эльфы собирались сделать с Летой? Не просто же затолкать в трюм и запереть там? Эскаргот понимающе покивал головой и прищурился, хотя ясно понимал лишь одно: своими киваниями и прищуриваниями он не обманет девушку.
Он втайне надеялся, что Лета страшно обрадуется, увидев его. Но он сознавал, что эта надежда зиждется главным образом на его фантазиях и домыслах – на происшествии в таверне Стоувера и нескольких словах, которыми потом они обменялись на улице. Эскаргот в двадцатый раз пожалел, что не обдумал все давным-давно. Всю жизнь он постоянно влипал в неприятности потому, что не имел обыкновения продумывать свои действия и последствия оных. Десять минут глубокого сосредоточенного раздумья уберегли бы его от несчастливого брака, от истории с пирогом и сливками, и он наверняка нашел бы способ сохранить свой дом и свои шарики, обманом у него отнятые, и… что ж, все это осталось в прошлом, верно? Конечно же, сейчас у него полно новых неприятностей. Эскаргот не понимал значения полуулыбки, игравшей на губах девушки. Она не очень походила на улыбку человека, раздраженного самонадеянностью другого человека.
– Как вам удалось убить тролля? – спросил Эскаргот, меняя тему разговора.
– Я не убивала. Он просто упал замертво. Там в лесу были маленькие человечки…
– Эльфы?
– Нет. Думаю, это были человечки-невелички. Во всяком случае, они летали на листьях.
– Человечки-невелички спасли вас от тролля? – Эскаргот страшно удивился. Вот новая, совершенно неожиданная загадка.
– Вряд ли они убили тролля, чтобы спасти меня. Они уже убивали его, когда я вышла на поляну. Тролль казался погребенным под кучей листьев, но на самом деле вокруг него кружили сотни, тысячи листьев, на которых сидели человечки-невелички, вонзавшие в него крохотные копья. Трудно предположить, что копье человечка-невелички может причинить серьезный вред существу вроде тролля; вероятно, острия копий были смазаны каким-то ядом. Тролль увидел меня, я пустилась бежать, он погнался за мной и упал замертво, не пробежав и пятидесяти ярдов по лугу. И я видела еще одну странную вещь, когда опять бросилась в лес. Там были гоблины – не знаю, сколько именно, – и человечки-невелички преследовали их тоже. Один гоблин, уже мертвый, лежал в ручье, а другой умирал неподалеку.
– Маленькие злобные создания, – пробормотал озадаченный Эскаргот.
– Гоблины?
– Эти тоже. Но я имел в виду человечков-невеличек. Ваше счастье, что они не набросились на вас.
– Они запросто могли. Однако гоблины отвлекли их на себя; по-видимому, они следовали за мной – они неотступно следовали за мной по пятам с самого начала нашего путешествия вверх по реке. Знаете, они все приспешники гнома, эти гоблины.
– Но не человечки-невелички. И это хорошо, правда?
– Пожалуй. У вас есть что-нибудь поесть?
– Рыба! – просияв, воскликнул Эскаргот.
Он был очень рад хоть раз сделать что-нибудь для Леты, пусть даже всего-навсего поджарить ей кусок рыбы. Они вместе направились на камбуз через библиотеку и каюту капитана. Эскаргот страшно гордился волшебными свойствами своего судна, хотя и понимал, что гордиться глупо, поскольку он не имел никакого отношения к строительству и оснастке субмарины. Поэтому он воздерживался от любых высказываний, могущих прозвучать хвастливо, но все же заметил, что, вполне вероятно, он является владельцем одного из крупнейших в двух мирах собраний сочинений Смитерса, если считать и книги, оставленные у профессора Вурцла.
