Эрик Ластбадер - Дай-сан
Он лежал на спине, глядя в небо, на мерцающее звездное колесо. Роса, пропитавшая его рубаху, холодила кожу. Он думал о Кукулькане в его солнечном царстве вечного дня. Он вспоминал полет, вибрирующую мощь, изумрудное море, переливавшееся далеко внизу. Обдувавший лицо теплый ветер, когда весь мир расстилался под ним. Скоро. Уже очень скоро.
Он закрыл глаза.
Ронин проснулся под тихий шорох травы. Послышался переливчатый голос невидимой ночной птицы. Ответная трель. Хлопанье крыльев.
Больше никаких звуков, только негромкое стрекотание и тихое кваканье где-то поодаль.
Он поднялся, прислушиваясь к вздохам кленов, верхушки которых раскачивались от ветра. Ветер дул с моря. Что-то сверкнуло слева. Неровные отблески небольшого костра. Ронин направился в ту сторону, потягиваясь на ходу. Проходя по лугу, он дышал медленно и спокойно, выдыхал больше, чем вдыхал. Это было специальное дыхательное упражнение для включения рефлексов естественного, свободного дыхания. Его легкие наполнялись благоухающим воздухом.
Оставив позади клены, он прошел мимо ряда высоких сосен, одиноких и живописных, таких величественных в своей отчужденности, застывших на краю пологого спуска вглубь острова. Мерцающий полумесяц, казалось, плывет над их покачивающимися верхушками.
Вниз по склону, по коричневой почве и перепутанным корням, сквозь кустарник — в тростники. Справа чернел силуэт леса. Размытое пятно тьмы, увеличивающееся в размерах по мере того, как Ронин наискосок продвигался вглубь острова.
Вскоре послышался плеск воды и ритмичная песня лягушек, наполнявшая ночь. Тихий всплеск. Кваканье на мгновение прекратилось. А потом впереди неожиданно разгорелся оранжево-желтый огонь.
Ронин вошел в круг света. У костра на корточках сидела контрастная, черно-оранжевая фигура, поворачивая на огне какую-то непонятного вида еду, насаженную на зеленый прутик. Человек повернулся к Ронину. Плоский овал лица. Желтая кожа. Проницательные черные глаза. Один быстрый, оценивающий взгляд.
— Не желаешь ли присоединиться ко мне, воин?
Голос был нежным и мелодичным, хотя некоторые звуки неприятно резали ухо. Ронин вполне понимал этого человека.
— Да, я… — Меч на бедре казался невообразимо тяжелым. — Я проголодался.
— Хорошо. — Непроницаемое лицо повернулась обратно к костру. — Тогда подходи и садись.
Ронин колебался.
— Здесь всегда так встречают совсем незнакомых людей?
Человек рассмеялся серебристым смехом, слившимся с шумом плещущейся где-то справа реки.
— Неужели ты стал бы меня убивать ради пары горсточек еды, которую я тебе предложил и так? Или тебе, может быть, позарез нужны мои снасти и наживка? — Он опять рассмеялся. — Садись.
Ронин сел, скрестив ноги.
К нему повернулось лоснящееся широкоскулое лицо с плоским носом; миндалевидные глаза придавали ему веселое, как будто смеющееся выражение, даже когда черты оставались неподвижными.
— Хоши меня зовут, воин.
Человек подал Ронину кусочек горячей еды — что-то из овощей.
Ронин взял его кончиками пальцев, глядя на пар, растворяющийся в ночи. У реки безостановочно квакали лягушки.
— Меня зовут Ронин, — сказал он. — Я не отсюда, не с острова.
— Это и так понятно. По твоему лицу, — заметил Хоши.
Он снял кусок овоща с палочки, отправил его в рот и начал медленно жевать, не отрывая взгляда от лица Ронина.
— Как… как называется это место?
Вопрос, казалось, сорвался сам.
Овальное лицо склонилось набок, широкие губы слизнули золу с плоских кончиков пальцев.
— Ама-но-мори, Ронин. Плавучее Царство.
Выдох Ронина слился с шорохами ночи.
Хоши на мгновение опустил глаза и подал ему еще один кусочек горячего овоща.
— Куда держишь путь?
— Я ищу буджунов.
— Ага, — рыбак понимающе кивнул. — Мне бы следовало догадаться.
Он ткнул палочкой в белую золу посередине костра.
— Что ж, лодку я починил и на заре отправляюсь вверх по реке. Могу взять тебя с собой. Во всяком случае, часть пути я тебя подвезу.
— Часть пути — куда?
— В Эйдо, конечно.
На рассвете мир сделался нереальным, таинственным и нездешним.
Жемчужный туман превратил пейзаж в картину на тонком трепетном холсте, написанную мазками в виде сливающихся точек. Хоши уверенно правил шестом длинную узкую лодку. С обеих сторон мимо них проплывали коричневые тростники. По высоким речным берегам росли нежно-зеленые и светло-коричневые деревья, а округлые склоны и леса чуть поодаль казались серыми обрывками сна наяву.
Воздух был прохладен и влажен. Хоши сильно отталкивался от дна быстрыми, размеренными движениями. Из прогалины в бамбуковых зарослях слева вылетел журавль с голубым оперением сероватого, приглушенного оттенка. Сырое хлопанье его крыльев растревожило лягушек, они возбужденно заквакали. Впереди, выше по реке, промелькнуло что-то серебристое, и зашевелились призрачные тростники.
Хоши стоял посреди кучи наловленной рыбы, бьющейся в воде, налитой им на дно лодки.
Ронин безмолвно сидел на носу, наблюдая за проявляющимися из тумана берегами; он старался не очень задумываться над бесчисленными вопросами, которые так и вертелись на языке. Он знал, что рыбак все равно не ответит на них, потому что он не был буджуном.
К его удивлению, восходящее солнце лишь прогревало туман, но не рассеивало его, и мир продолжал безмятежно плыть в зыбкой дымке — неподвижный мир, не проявляющий почти никаких признаков жизни. Становилось все жарче. Тихо жужжали насекомые, а низко нависшие над водой кружевные ветви плакучих ив время от времени заставляли его пригибаться.
После полудня они устроили привал под сенью раскидистого клена. Усевшись на скамью у кормы, Хоши достал нож с кривым зазубренным лезвием и принялся чистить и потрошить рыбу. Ронину он дал половину. Они ели молча, наслаждаясь тишиной и спокойствием, потом запили свой скудный Обед остатками рисового вина, припасенного Хоши.
Перед самыми сумерками Хоши направил лодку к правому берегу. Когда они закрепили лодку, Хоши разделал еще одну рыбину и завернул ее для Ронина в промасленную бумагу.
— Тебе идти на восток, туда, — показал он рукой. — По Кисокайдо.
Ронин поблагодарил его и отправился в указанном направлении. Он шагал по извилистой дороге, а туман из жемчужного становился бледно-зеленоватым, и мир сиял, подобно великолепному аметисту, повернутому к свету. Лес остался позади еще днем, когда они плыли по реке, и теперь перед ним расстилались роскошные нетронутые луга. Ронин принюхался, почуяв запах животного, и огляделся. Поблизости — никого, а вглядеться подальше мешал туман.
