Юлиана Суренова - Книга 4_Дорогой сновидений
– Не сейчас, – Ри продолжал тянуть ее за собой, стараясь при этом смотреть куда-то в сторону, словно боясь встретиться с девочкой глазами.
– Это еще почему? – Мати недовольно топнула ножкой. – Отпусти меня! – она дернула руку, стремясь вырвать ее из крепких пальцев юноши.
Ей бы это ни за что не удалось, если бы Ри не услышал у себя за спиной тихий сиплый рык волчицы, полный нескрываемой угрозы. Юноша оглянулся. Увидев прямо перед собой горевшие угрозой глаза огромного хищного зверя, он не столько испугался, сколько растерялся.
Все в караване привыкли к паре священных волков госпожи Айи, к тому, что они, падкие на ласку и внимание, веселые и игривые, словно давно прирученные собаки, никогда не нападали на своих.
И вот теперь это предупреждение, читавшееся в рыжих глазах: "Отпусти ее, не то…" А действительно, что может произойти, если Шуллат сочтет, что поступки кого-то из караванщиков направлены против ее маленькой подруги? Как она поступит тогда?
Юноша задавал себе этот вопрос, однако при этом ему меньше всего хотелось искать на него ответ, вернее, найти его. На собственную голову.
Мати тотчас воспользовалась тем, что волчица отвлекла на себя внимание Ри, и, вырвав руку, бросилась к пологу, отогнула его:
– Шамаш, я… – начала она, но, заглянув в повозку, внезапно умолкла, застыв на месте, не в силах шевельнуться.
Кто-то торопливо оттолкнул ее.
Волчица, не долго думая, запрыгнула в повозку. Виновато скуля, поджав под себя хвост, она на брюхе подползла к лежавшему возле края волку, осторожно обнюхала его, ткнулась носом в бок. Тот едва заметно шевельнулся, открыл красный, слезившийся глаз, чтобы взглянуть на сестру, а затем, утомленный, вновь погрузился в забытье дремоты.
– Папа! – слезы, безудержными огненными реками покатившиеся из глаз заставили девочку, преодолев оцепенение, кинуться к лежавшему рядом с волком хозяину каравана.
Девочка упала отцу на грудь, уткнувшись заплаканным лицом в толстую оленью шкуру, которым тот был прикрыт по шею, оставляя лишь голову – всклокоченные, мокрые от пота волосы, лохматую бороду.
– С ним уже все хорошо, – чья-то рука осторожно коснулась ее плеча.
Оторвав лицо от шкуры, девочка испуганно оглянулась. И увидела сидевшую рядом Сати.
– Что ты здесь делаешь?
– Господин попросил меня помочь.
– Шамаш? Помочь? Тебя?!
– Ну… – Сати смутилась. – Он так сказал… – она сама не до конца верила в реальность происходившего и, объясняя все девочке, в то же время в какой уже раз пыталась объяснить себе. – Богиня врачевания наделила меня даром целительства, и… – она умолкла, встретившись с острым, как нож, взглядом девочки, которая смотрела на караванщицу сердитым зверьком.
На смену боли и страху пришли обида и ярость. Лицо Мати исказила злость. В этот миг она ненавидела Сати, видя в ней даже не соперницу, а воровку, которая украла у нее что-то, что должно было принадлежать ей, только ей!
– Уходи! – резко отвернувшись, процедила она сквозь стиснутые зубы.
– Но я не могу! Он велел мне оставаться здесь, быть рядом с хозяином каравана, если ему вдруг станет плохо… – Сати вела себя так, словно в чем-то провинилась и должна теперь оправдываться. Ее руки подрагивали, пальцы нервно теребили край большого шерстяного платка, повязанного на шею.
– Он сам позаботится о папе! – Мати упрямо вскинула голову. Она не понимала, что происходит? Неужели все так изменились за те несколько часов, которые ее не было?
Что случилось с отцом? Он заболел? Чем? И при чем здесь Сати? Целительница она или нет – какая разница?
– Он устал и должен хоть немного отдохнуть! – не выдержав, вскрикнула караванщица.
В ее голосе была боль, в то время как голова чуть наклонилась в сторону дальней части повозки, где, укрывшись плащом, сидел бог солнца. Его голова склонилась на грудь. Черные волосы падали вперед, закрывая лицо.
– Шамаш! – едва увидев мага, Мати рванулась к нему, но Сати схватила ее за руку, удерживая.
– Стой!
– Отпусти! – не столько от боли, сколько от злости зашипела девочка. И почему все вокруг тянули ее в разные стороны? Ну, взрослые еще ладно, а эта Сати, которая и старше ее совсем на чуть-чуть! Вон как возгордилась с тех пор, как прошла посвящение в этом ужасном городе смерти! Пусть это было особенное посвящение, проведенное самими богами, ну и что? Она от этого не переставала быть караванщицей! Ведь для нее же не придумали особенной судьбы, а оставили со всеми.
– Дай Ему отдохнуть! Если бы не Он, твой отец был бы уже трижды мертв! Или ты думаешь, что это просто – прогонять вестников смерти?
– Что с папой?
– Что? Его ужалила снежная змея, вот что!
Девочка охнула, в ужасе закрыв ладонями лицо. Она знала, что этот яд смертелен и противоядия не существует.
– И все из-за тебя! – Сати уже не могла остановиться. – Если бы ты не убежала из каравана, ничего бы не случилось! Это ты виновата! Ты!
– Нет! – вскрикнула Мати, зажав уши, чтобы ничего больше не слышать. Она взглянула на все так же неподвижно сидевшего Шамаша, на лежавшего отца, а затем опрометью бросилась прочь из повозки.
Шуллат, проводив подругу пристальным взглядом рыжих настороженных глаз, повернула голову к Сати. Она хмуро зарычала обнажив острые белые клыки. Затем волчица лизнула брата в нос на прощание и побежала догонять подругу, при этом чуть не сбив с ног юношу, который стоял возле отдернутого полога повозки, привлеченный громким разговором.
– Тебе не следовало так говорить с ней, – негромко произнес он.
Сати тяжело вздохнула. Она чувствовала себя виноватой, но ничего не могла исправить, ведь пойманного слова не поймаешь.
– Догони ее, скажи, что я совсем не хотела…!
Юноша кивнул и поспешил в повозку хозяина каравана, моля богов, чтобы девочка побежала именно туда, чтобы обида не погнала ее обратно в снега пустыни.
– Мати… – он залез в повозку, подполз к дальнему углу, где, накрывшись с головой одеялом, лежала, вздрагивая от рыданий, девочка. – Мати, перестань плакать, – Ри говорил твердо, решительно, понимая, что просьбы и слова жалости лишь увеличат поток слез.
Его остановило приглушенное рычание. В темноте вспыхнули зеленым огнем дикие волчий глаза, которые глядели на караванщика в упор: "Уходи!" Видя, что гость медлит, не спеша убраться восвояси, волчица, напряженно рыча, двинулась к юноше. Угроза была не только в ее глазах, но каждом движении, даже дыхании.
– Постой, подожди! – он чуть отодвинулся, выставил вперед руки, словно защищаясь от священной волчицы. Караванщик понимал, что боль, страх, обида – все те чувства, что охватили девочку, узнавшую о беде, случившейся с ее отцом, не могли не передаться ее четвероногой подруге. И если так… Кто знает, как поведет себя Шуллат. Она ведь может захотеть не только защитить девочку, но и отомстить за ее обиду. – Послушай меня, я пришел лишь, чтобы успокоить Мати. Она должна меня выслушать!
