Виктор Исьемини - Летний зной
— Шутник… о, Хромой, а ведь ты мог бы мне помочь! Ты же торчал в моей лавке, когда эта грымза из сестринства блаженной Ателиты сговаривалась о поставках. Подтверди, а? Будешь свидетелем сделки…
— Шугель, твоя старая карга приведет десять свидетелей, которые подтвердят, что она в тот вечер молилась в храме, а не ошивалась в Западной стороне.
— И что? Твое слово перевесит!
— Потому что граф — мой? Э, нет, дружище, ничего не выйдет. Я не стану расходовать милости малыша Эрствина из-за ерунды, иначе этот щедрый поток быстренько иссякнет. Я теперь работаю по крупному, спасаю попавших в беду девиц, сокрушаю черных рыцарей, побеждаю драконов. У тебя нет на примете дракона? Я так и знал… Ладно, пойду в порт.
— Иди, иди, там и графа встретишь. Он нынче в порт отправился с проверкой.
— Не пойму, почему все новости достигают помойки раньше, чем моих ушей? Ну ладно, пойду.
— Ага, вали, толку от тебя нет. А новости из Большого дома мигом достигают помойки потому, что именно там новостям из Большого дома самое место!
Хромой взялся за дверную ручку, на пороге обернулся и бросил через плечо:
— Ладно, если выпадет оказия, я нажалуюсь его светлости на тетку из сестринства. Рано или поздно это сработает, вот тогда ты поймешь, что исполнение желаний не сулит настоящего счастья. Если тетка будет вынуждена купить твою рванину, то сперва замучает тебя придирками, а потом разнесет по Ливде сплетни о том, какой ты выжига. Моя услуга выйдет тебе боком.
Шугель приободрился:
— Пускай разносит, у меня только клиентов прибавится! Не забудь, ты обещал.
— Я же сказал: при оказии. А ты за это подыщешь для меня дракона покрупней.
* * *В порту было людно. Хромой отметил: нынче даже слишком людно. Причина суеты обнаружилась легко. Шугель не ошибся — в порт наведался его светлость граф Эрствин, а за ним, помимо обычной свиты, притащились просители, жалобщики и тому подобная публика, несколько десятков человек. Вокруг толпились грузчики, моряки, купцы — многим хотелось поглядеть на юного графа, молва о котором гремела по западному побережью.
Зеваки болтали, где-то орали грузчики, толпа, окружившая Эрствина, гудела, а в прозрачных синих небесах резкими голосами перекликались чайки. В порту жизнь кипит!
Разглядев лилово-серые цвета Леверкойских баронов среди толпы, Хромой уверенно направился к центру столпотворения. Сперва пришлось немного поработать локтями, но ближе к цели дело пошло веселей — в окружении графа Хромого знали и давали дорогу. Латники из личной охраны его светлости расступились, и меняла увидел Эрствина — раскрасневшегося и взъерошенного. Парнишка по-воробьиному наскакивал на толстого мужчину в добротном темном камзоле.
— Это обман! Воровство! — выкрикивал граф. — И оскорбление вдобавок! У Империи воруете? Что?
Толстяк пятился и гудел в бороду:
— Светлость… ваша… мы ж никогда, мы завсегда ничего такого… Ну, приказчик недоглядел, Гангмар попутал, так накажу приказчика.
Хромой сместился так, чтобы попасть в поле зрения Леверкоя, тот увидел и мигом сменил тон:
— О! Хромой! Ты посмотри! Посмотри, какие башмаки этот прохвост привез из Велинка! Обуть имперских солдат в эту дрянь? И это еще не все… хорошо, что ты здесь.
Меняла неторопливо занял место рядом с мальчиком.
— Да. Я, знаешь ли, проходил мимо, ну и подумал…
— Вон тот, видишь? — Эрствин не слушал ответов. — Вон тот!
Человек, в которого граф ткнул пальцем, испуганно попятился, сгибаясь в поклоне и обеими руками прижимая к груди шлем. Воин в кожаных латах и при оружии. Хромой разглядел на груди незнакомца герб Рейселей. Долго пятиться парню не пришлось, за спиной стояли гвардейцы. Поскольку чужак явился к графу вооруженным, за ним следовали солдаты его светлости — таков порядок.
— Ты знаешь, с чем он явился? — Эрствин резко понизил голос. — Ок-Рейсель издох!
Хромой отметил: как бы юный барон ни распалился, но важную новость выкрикивать не стал.
— Как это случилось? — меняла также заговорил тихо. — И не пугай беднягу, он от твоих криков совсем очумел.
— Как случилось… — Эрствин уже начал остывать, — представь себе, этот болван задумал отыскать сокровища Меннегерна! Чтоб рассчитаться за сына! Он отправился в Семь Башен, его люди перерезали кладоискателей, которых застали в руинах, ну и потом история повторилась — какие-то пришлые явились в замок и разделались с рыцарем и его людьми. Только этот и спасся, потому что его оставили стеречь лошадей.
Когда граф заговорил вполголоса, толпа вокруг притихла, все с любопытством разглядывали Хромого, ради которого его светлость отвлекся от перепалки с провинившимся купцом. Солдатик ок-Рейселя, догадываясь, что речь идет о нем, окончательно перетрусил и согнулся еще ниже.
— По-моему, ты должен наградить этого славного малого, — объявил Хромой. Эту фразу он произнес громко, чтобы славный малый услыхал и перестал трястись. — Эй, человече, подойди-ка.
Латник сделал пару крошечных шажков и замер, втянув голову в плечи. Графские телохранители качнулись за ним — демонстрировали бдительность. Хромой остановил их жестом и повторил:
— Подойди, — и снова тише: — Значит, твой господин?.. Того? Ты уверен?
Латник кивал, в волнении тискал собственный шлем, так что кольчужная пелерина хрустела и позвякивала в дрожащих руках.
— Эрствин, непременно награди славного парня! — ухмыльнулся Хромой. — Отправь с ним десятка два-три своих героев, пусть займут Рейсель. Сей молодец сумеет уговорить стражу, чтоб отворили ворота.
— Прошу прощения, господин, — наконец решился вставить солдатик.
— Что? Не уговоришь отворить ворота? Ну, ничего, тогда замок будет осажден… и взят, конечно. Если я верно понял, лучшие бойцы полегли в Семи Башнях, и нам нужно успеть, пока осенившая меня светлая мысль не посетила добрых соседей ок-Рейселя. Сейчас замок — легкая добыча.
— Прошу прощения, господин, — повторил вассал ок-Рейселя, — ежели я такое сделаю, мне потом не жить! Не простят. Где угодно найдут.
— А как они тебя найдут, если ты сядешь на корабль с тридцатью келатами в кармане и отправишься в дальние страны? — ухмыльнулся меняла. — Не станут же тебя искать за морями? Ты того не стоишь, сам рассуди. Мирок здешних господ заканчивается морским побережьем, и месть их заканчивается там же.
— Да как же? — заспорил было солдат, потом осознал величину названной суммы. Для парня из захолустья тридцать серебряных келатов являлись сказочным богатством, вроде клада Меннегерна — С тридцатью, господин?
