Павел Иконников - Рикимару
— Котят, я тоже заберу, они тебе уже не понадобятся, — развеяла последние надежды лавочника Кристина, — Зато ты можешь, поднять цену на чудо мазь, она теперь стопроцентно уникальна.
Из лавки мы вышли молча. Лишь котята в клетке, мяукали не переставая.
— Маркус? — я на автомате перехватил сумку с плеча Кристины.
— Ага, — Кристина казалась растерянной, — Он появился на мгновение, и подсказал что нужно делать. А еще он сказал, что Касиуса следует опасаться.
— Касиус, в свое время был важной птицей, — проговорил Шамма и заулыбался, — русский язык и вправду интересен, столько каламбуров получается.
— Веселый каламбур будет, когда за ней придут наёмники Карго. — Драг Улан был мрачен, — У вас и вправду дар, по нахождению врагов.
— Ну Карго, не решится, он был на собрании и слышал о протекции Раваны, — Шамма как всегда был невозмутим, — Да к тому же, наше с тобой присутствие многих охолонит, кровавый лорд.
— Равана не вездесущ, а уж мы с тобой и подавно — Драг Улан быстро зашагал по улице, — идем, ученику нужно отдохнуть перед, принятием ракшаса.
— Предлагаю еще зайти подкрепится, — толстый джинн погладил свой живот, а еще не мешает обзавестись снотворным. Сухим или хотя бы полусладким.
Кристина последовала, за дэвом беспрестанно сюсюкаясь с котятами. Я пристроился рядом с Шаммой и тихонько спросил.
— Кровавый Лорд?
— Как? Разве ты не знаешь? Мне казалось эта самый популярный миф на земле, Шамма улыбнулся зловеще, — Имя Драг Улан наводило ужас на смертных, правда оно звучало немного иначе в Трансильвании
Ёк-макарёк
(Серж, воротарь Кванокиума).Часть 13 «Город грехов»
Дверной проем занимала гигантская туша доберманоподобного сотрудника охранки. Он не произнося ни слова, впустил нас и снова встал на свой пост.
— Три звезды — констатировала Кристина, — или даже две с половиной.
Покои Руфуса, оказались просторными. Возможно такой эффект придавало убранство, которое можно смело писать в словаре, напротив слова «Аскетизм».
Минимум мебели, максимум пространства. В небольшой парадной, стоял видавший виды белый кожаный диван. В нескольких местах он был порван и исцарапан, словно на нем долгое время жила собака.
Парадная выходила в огромную комнату, которую скорее можно было назвать терассой, нежели гостиной. Дальняя стена была разделена колоннами, которые соединялись фигурными перилами. За ними в своем нескончаемом беге плескалось желтое море пустыни.
В этой же комнате стоял круглый стол с тремя стульями, пара шезлонгов и вдоль всех внутренних стен тянулся ряд лавок обтянутых все той же белой кожей, что и диван при входе.
Единственным цветным пятном являлись два полотна с гербами, висевших над лавками. На одном, судя по всему, был изображен Кванокиум летящий над пустыней, притом посредине пустыни красовалась клякса в виде треф. На другом полотне держа раскрытую книжку в руках, грозно взирал крылатый лев. На обоих гербах сверху красовалась красная шапка, точь-в-точь как у верховного префекта.
— Это герб Венеции — сумничала Кристина указывая на Крылатого льва, — Я когда там осенью была не придала значения, а сейчас вспомнила. Мы с тобой Марьяшка тоже такой герб займем.
Львица согласно рыкнула-зевнула в ответ.
— Гербов со львами тысячи, — осадил я фантазерку, и повернувшись к Шамме указал на полотно с Кванокиумом — а это тоже реальный герб?
— Да. Оба эти герба придумал Маркус, когда решил воссоздать земной Кванокиум и стать в нем властителем. Первый, как уже сказала Кристина венецианский герб, а второй это герб Пауло Люция Анфесто — первого дожа островного города. Крылатый лев любил менять имена.
Я подошел к парапету, и посмотрел на пустыню. На краю горизонта виднелась белая башня. Жаркий воздух, исходящий от земли, причудливо ломал и сливал её обратно.
Из комнаты вела еще одна дверь, в неё быстрым шагом направился Драг Улан. Там по всей видимости опочивальня Руфуса и его драгоценный сундук.
Моя душа — сундук с потерянным ключом,
Чтоб не открыл его никто насильно, сгоряча,
Взойду на эшафот, откину капюшон,
И кликну, молодого палача.
Ну вот. Мое настроение стало лирическим. Оно у меня всегда такое, когда пью вино.
Шамма сводил нас в отличный кабак, где я в первый и последний раз поел змеиного мяса. Трапезничая, мы вдвоем с джинном выпили две бутылки «Красного поморского». Кристина отказалась, отшутившись, что итак после здешних солнц красная, а Драг Улан и вовсе проигнорировал предложение «выпить за знакомство».
— Ночь здесь никогда не наступает, — Шамма подал мне бокал, на этот раз уже белого вина, — порой не хватает обмана сумерек и прохлады ночи. У меня отличный домик в Калифорнии, там по ночам до звезд можно рукой дотянутся, я обязательно тебя туда свожу. Если ты останешься жив.
По ухмылке джинна нельзя было понять, шутит он или нет.
— Ты знал, — рассерженный Драг Улан широкой походкой подошел к нам, — знал что в сундуке пусто.
— Не знал, но предполагал, — Шамма невозмутимо потягивал вино из бокала, — Это же Руфус. Он всегда на шаг впереди. Твоя ненависть к нему, затмевает твой разум, кровавый лорд. Хочешь вина?
— Арххх, — взревел Драг Улан, и выпрыгнул с терассы. Большая летучая мышь, медленно взмахивая огромными перепончатыми крыльями, полетела куда-то в пустыню и растворилась во взрыве цветных брызг.
— Сегодня, кто-то узнает о том, что Дракула на самом деле существует — хохотнул Шамма, подливая себе еще вина.
— Но никто ему не поверит, или он не сможет рассказать. Никому, ничего, никогда, — без каких либо эмоций проговорил я, — А что он хотел найти?
— Информация, — джинн махнул мне рукой, предлагая следовать за ним в дальнюю комнату, — информация, это дар дороже любых денег. У Руфуса, как у большинства древних есть умение предметной силы, но он использует его не на создание оружия, а на создание сосудов хранящих память. Память тысячи людей. Сами дожи, пользовались его услугами, и выкупали большую часть его творений.
Мы вошли в квадратную комнату, наполненную всевозможными подушками и перинами. Здесь аскетизмом и не пахло. Массивная деревянная кровать с балдахином, навевала только одну похотливую и сладостную мысль. У изголовья стоял стилизованный под тотемный столб, холодильник с прозрачной дверцей. В нем виднелось море всевозможных напитков, начиная от вечной Кока-Колы до надоевшего Бейлиса.
