Лайан Герн - Сияние луны
– Возьмите! – завизжал мужчина. – Убейте его! Давно надо было это сделать. А затем зарежьте меня, избавьте от страданий!
Макото спрыгнул с коня и вырвал малыша из рук отца.
– Оставь их. – Я спустился с коня и передал уздечку Йоро.
Я оглядел рыбака, стараясь не смотреть ему в глаза. Он бросил на меня быстрый взгляд и уставился в землю.
– Что у нас есть из пищи?
Йоро открыл седельный вьюк и достал рис, обернутый в бурые водоросли, с маринованными сливами и сушеной рыбой.
– Хочу поговорить с тобой наедине, – сказал я мужчине. – Отобедаешь со мной? Накормишь ребенка?
Он сглотнул слюну, не сводя глаз с еды. Малыш учуял рыбу, повернул голову и потянул руку к Йоро. Отец кивнул.
– Отпустите его, – велел я воинам и взял у Йоро яства. Рядом с лачугой лежала перевернутая лодка. – Присядем там.
Я направился к лодке, мужчина последовал за мной. Когда я сел на деревянные доски, он опустился передо мной на колени и склонил голову. Сына положил на песок рядом. Тот перестал рыдать, лишь временами шмыгал носом.
Я взял еду и прошептал над ней первую молитву Потаенных, наблюдая за реакцией рыбака.
Он шевелил губами, не притрагиваясь к пище.
– Если вы пытаетесь обмануть меня, да простит вас Тайный Бог. – Мужчина произнес вторую молитву и взял рисовый шарик. Разделил его пополам и отдал сыну. – Пусть мой сын хотя бы попробует рис, пока жив.
– Мне незачем тебя обманывать. – Я передал ему еще один шарик, который мгновенно исчез у бедняги во рту. – Я Отори Такео, наследник клана Отори. Однако я вырос среди Потаенных, и в детстве меня звали Томасу.
– Да благословит Он и сохранит вас, – сказал мужчина, взяв из моих рук рыбу. – Как вы узнали?…
– Когда ты крикнул, что давно следовало убить ребенка, у тебя глаза метнулись вверх, словно в молитве.
– Я часто просил Тайного Бога забрать меня к себе. Вы же знаете, мне запрещено накладывать на себя руки и лишать жизни сына.
– Вы тут все Потаенные?
– Да, из поколения в поколение, с тех пор, как с материка прибыли первые учителя. Нас за это никогда не преследовали. Хозяйка домена, которая умерла в прошлом году, наоборот, защищала нас. Однако разбойники и пираты совсем обнаглели, их стало больше, и они знали, что мы не можем за себя постоять.
Мужчина отломил кусочек рыбы и дал ребенку. Зажав ее в кулачок, мальчик уставился на меня. У него опухли глаза, от слез по лицу растеклась грязь. И вдруг он улыбнулся.
– Как я уже говорил, моя жена унаследовала земли от госпожи Маруямы. Я клянусь, мы очистим владения от разбойников и сделаем их безопасными. Я был знаком с сыном Терады, когда жил в Хаги. Мне нужно поговорить с ним.
– Есть один человек, который в состоянии помочь вам. У него нет детей, и ходят слухи, будто он бывал на Ошиме. Попытаюсь найти его. Идите в храм. Священники сбежали. Можете расположиться там. Если он захочет отвезти вас, то придет сегодня вечером. До Ошимы плыть полдня и отправляться нужно во время прилива – утром или вечером. Пусть он сам решает.
– Ты не пожалеешь, что помог нам, – сказал я. На лице рыбака впервые мелькнула улыбка.
– Ваша светлость сам пожалеет о затее, едва только ступит на Ошиму.
Я поднялся на ноги и пошел прочь. Не успел я пройти десяти шагов, как он окликнул меня:
– Господин Отори!
Пришлось обернуться. Мужчина подбежал ко мне, ребенок полз следом, дожевывая рыбу.
– Вы собираетесь убивать людей? – несмело спросил рыбак.
– Да. Я не раз убивал и сделаю это снова, пусть проклянут меня боги.
– Да будет Он к вам милосерден, – прошептал Потаенный.
Солнце садилось в алом зареве, по черной гальке ползли длинные тени. Морские птицы тревожно кричали, точно потерянные души. Волны накатывали на камни и отступали, тяжело дыша.
Здание храма разваливалось, гнили покрытые лишайником бревна. Сверху нависали ветви деревьев, скрученные зимними ветрами в причудливые формы. Ночь выдалась тихой и гнетущей, шепот волн накладывался на стрекот цикад и писк комаров. Мы напоили лошадей из пруда и оставили пастись в заброшенном саду. Там не было рыб: всех давно съели. Квакала одинокая лягушка, иногда ухала сова.
Йоро разжег костер из свежесрубленной древесины, чтобы отпугнуть насекомых. Мы поели привезенной с собой еды. Я велел воинам поспать до полуночи.
– Если этот мужчина не покажется, что тогда? – спросил Макото.
– Я верю, он придет, – ответил я.
Йоро молча сидел у огня и клевал носом, борясь со сном.
– Ложись, – велел ему Макото и, как только юноша погрузился в беззаботный сон, тихо поинтересовался: – Что ты сказал рыбаку, чтобы расположить его к себе?
– Я накормил его ребенка. Иногда этого достаточно.
– Нет, дело не в этом. Он слушал тебя так, словно вы говорили на одном языке.
Я пожал плечами.
– Посмотрим, появится ли его друг.
– И с неприкасаемым то же самое, – не унимался Макото. – Он смеет приближаться к тебе и говорит как с равным. Я хотел убить его за такую наглость еще у реки, а ты спокойно его слушал, отвечал.
– Е-Ан спас мне жизнь по дороге в Тераяму.
– Даже имя его знаешь, – удивился Макото. – В жизни не спрашивал имя у неприкасаемого.
От дыма щипало глаза. Я молчал. Макото не ведал, что я родился и вырос среди Потаенных. Это известно только Каэдэ.
– Ты как-то упоминал об отце, – продолжал Макото. – Он смешанных кровей: наполовину Отори, наполовину из Племени. Но ты ни слова не произнес о матери. Кто она?
– Она была крестьянкой из Мино. Это маленькая деревушка в горах по другую сторону Инуямы, почти на границе Трех Стран. Глухая деревушка. Видимо, поэтому мне так легко общаться с рыбаками и неприкасаемыми.
Я старался принять беспечный вид. Не хотелось думать о матери: столько времени прошло с тех времен. Я отошел от прежних верований и, вспоминая ее, чувствовал неловкость. Моя семья погибла, а я выжил, я предал идеи, ради которых они умирали. У меня другие цели, другие заботы.
– Была? Ее нет в живых?
Мы сидели в тихом заброшенном саду у дымящегося костра, рядом с вздыхающим морем, и напряжение росло. Мой друг хотел знать обо мне все. И я решил открыться ему. Все спали, лишь мы не смыкали глаз в этом жутком месте. Я никогда не забывал о его любви ко мне. Для меня она оставалась необъяснимой, как преданность братьев Миеси, как собственное чувство к Каэдэ. Макото стал неотъемлемой частью моей жизни. Он нужен мне. Возможно, наши отношения и поменялись с той ночи, когда он утешал меня в Тераяме, но теперь я снова вспомнил, каким одиноким и уязвимым чувствовал себя после смерти Шигеру, как мне хотелось почувствовать чье-то дружеское плечо.
Пламя почти потухло, и я едва видел лицо Макото, но ощущал на себе его взгляд. Интересно, догадался ли он о моем происхождении? Мне все казалось столь очевидным.
