Наталья Белкина - Наместник
— Да ты умна не по годам, — удивилась я и потрепала ее лохматый загривок.
В этот момент рядом со мной возникла тень. Не поднимая головы, я почувствовала, что надо мной возвышается фигура моего врага.
— Ты не убила его. Он жив, — сказал Гавр с неожиданным злорадством.
— И что же? — спросила я и поднялась, стараясь не смотреть на его и делая вид, что увлечена осмотром темной местности.
Толпа вдруг затихла, прислушиваясь к нашему разговору, и он продолжил:
— Это значит, что у тебя недостаточно силы. Ты слаба и не способна править.
Его слова прогремели, как оружейный залп и имели эффект грозы в декабре. Все так и ахнули.
— Я не убила его только потому, что не хотела убивать, — громко отчеканила я и, обводя взглядом смешные дремучие морды, добавила:- Я вообще не хочу никого убивать. Если… — тут я сделала паузу, чтоб подчеркнуть торжественность мысли, — если на то не будет очень веских причин.
Я повернулась и, подхватив руками свой воздушный подол, гордо зашагала в сторону освещенного терема. За мной засеменила Заварзуза.
— Ты все правильно сделала, — шептала она мне на ходу. — Ты произвела на них впечатление. Они теперь все будут тебя бояться.
Я не ответила ей и, подойдя к крыльцу, резко развернулась:
— Я хочу, чтоб вы все хорошенько повеселились!
И под восторженные вопли дремучих я стала подниматься к своему трону.
ГЛАВА 14
Праздничное веселье дремучих ничем особенно не отличалось от веселья в нашем мире. Горели костры, надрывались музыканты на дудочках и барабанах. Откуда-то взялись бочки с хмельными напитками, вокруг которых вились постоянные клиенты. Дремучие лихо отплясывали, подпрыгивая и кувыркаясь, затевали мелкие потасовки, распевали какие-то бессмысленные песенки. Всем было весело. Скучала лишь я.
— И сколько я должна сидеть так с кислым видом? — спросила я у Заварзузы.
Мой вопрос застал ее врасплох. Она сидела на низкой скамеечке возле трона и клевала носом.
— Что? — сонным голосом спросила она.
— Так, ничего. А ты что такой хмурый? Не рад возвращению в свой мир?
— Очень рад, — без энтузиазма отозвался черт.
— Тебя здесь ничего не греет?
Он промолчал. Но я уже догадалась, что его угнетало: Василиса. Что-то между ними было не так.
— Не хочешь повеселиться? Смотри, как Макар с Чушкой отплясывают, — не отставала я.
— Статус не позволяет, — усмехнулся он в ответ.
Но я уже решила все выяснить, тем более что заняться мне все равно было нечем.
— Может скажешь, что у тебя с блондинкой?
Доктор лишь хмуро молчал и отозвался только спустя минуту:
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он вдруг.
— Скучаю. А что?
— Ничего не болит?
— Нет.
— Тогда я пойду, напьюсь.
Он запрыгал вниз по лестнице, нырнул в кишащую массу дремучих и направился к ближайшей бочке.
Я тщетно пыталась разбудить Заварзузу. Она не реагировала и похрапывала, свесив голову. Я скучала. Мне уже было не интересно наблюдать за весельем. Хотелось в нем самом поучаствовать. Хотя музыка играла отнюдь не дискотечная, простодушный задор дремучих начал передаваться и мне. К тому же я пыталась заглушить в себе возникшее новое чувство: то ли злость, то ли обида, то ли разочарованье, от того, что… Ну, не важно. Лучше не думать об этом.
Наместники удалились. Гавр в гордом молчании, Василиса — в гневных чувствах. В отсутствии моих врагов, как ни странно, я скучала еще больше.
— Троя, иди, побегай, поиграй, — сказала я своему верному сторожу, заметив ее горящие глаза, с детским азартом наблюдавшие за шумной кутерьмой.
Она устремила на меня свой почти человеческий взгляд и произнесла со знанием дела:
— Я охраняю тебя, хозяйка. Мне не до веселья. Я бдю.
Я только плечами пожала. Серьезность отношения к долгу моей собаки поражала меня так же, как и ее способность не просто говорить, но и логически мыслить, излагать мнение. Да. Порода в ней явно проявлялась, дьявольская порода. Но здешняя агрессивность странным образом сочеталась в ней с мудростью, принесенной из нашего мира. А может быть наоборот.
— Как думаешь, может быть нам осмотреть пока дворец? — спросила я и тут же соскочила с трона, направляясь к кованым дверям.
Мы вошли и остановились на пороге. Да-а. В нашем мире такое редко встретишь. Здесь причудливо сочетались стили и тенденции моды всех веков: зеркала и лепнина, мебель в стиле рококо, ослепительно белые сводчатые потолки с хрустальными люстрами, ковры, в которых тонула нога, средневековые гобелены, кожаные кресла и стеклянные столики.
— Вот это да! Откуда все это, интересно?
Из зала вверх вела мраморная лестница. Мы поднялись по ней, и я увидела одну единственную дверь. Без колебаний я отворила ее и застыла на пороге. Я не поверила своим глазам и даже потерла их. Это была моя терраска. Со всем тем беспорядком, что остался после моих сборов, с запахом сушеной мяты, с джинсами на стуле, с полотенцем посреди пола и мятой постелью.
— Желаешь, чтоб было прибрано, госпожа? — услышала я голос позади.
Я обернулась и увидела тех двух виллис, что помогали мне одеваться.
— А вы что, можете?
— Могу, — снова хором отозвались обе.
Странно, они говорили о себе, как об одном лице.
— И кто же из вас?
— Я одна тут, — ответили они.
Я решила, что у меня двоится в глазах и посмотрела на Трою. Та тоже ничего не понимала и даже начала настороженно скалиться.
— Я виллиса Алика, — опять зазвучали голоса. — Я могу разделяться на части, как и все из нашего племени. Это очень помогает, когда нужно выполнить какую-нибудь работу.
— Ах, вот оно что! — наконец-то дошло до меня. — Недаром вы… ты такая прозрачная. Ну, приберись тут Алика, будь любезна.
Теперь я могла свободно выбираться из своей комнаты во дворец и обратно. Матушке не откажешь в изобретательности. Молодец!
Я спустилась обратно вниз и с разбегу прыгнула на мягкий диван, едва не утонув в нем. На меня с веселым лаем обрушилась Троя и тут же спрыгнула, приглашая поиграть.
Заняться нам было все равно нечем, и мы стали носиться по залу, огибая мебель, она за мной, а я от нее. Я резко останавливалась и отпрыгивала в сторону, а она скользила по гладкому полу, неуклюже пытаясь затормозить, но лапы разъезжались. Я хохотала, как сумасшедшая, а пес-дух радостно лаял.
Вдруг в дверях появилась Мша, моложавая и симпатичная, но немного чумазая кикимора. Увидев наше веселье, она в нерешительности остановилась.
— Чего тебе? — спросила я, в изнеможении падая в кресло и нисколько не заботясь о своем наместническом престиже.
