Роберт Асприн - Новая кровь
Бог не гневался на него! Он поселился в храме, который построил для него Зип!
Зип радостно завопил что-то нечленораздельное и только после этого вспомнил о вооруженном незнакомце. Он обернулся, широко раскинув руки, чтобы поблагодарить незнакомца, но рядом никого не было. Никого. Ни человека в доспехах. Ни лошади с чепраком из шкуры пантеры.
Ничего. Только дневной свет, заполнивший переулок, куда заказан вход любому илсигу, даже Зипу, офицеру милиции города Санктуария.
— Я должен идти, господин, но я вернусь, — пробормотал Зип и в последний раз перед тем, как уйти, погладил камни алтаря. — Я вернусь.
Чалая лошадь Камы умчалась в ночь. Она каким-то образом ухитрилась избавиться от сбруи и удрать. Крит был уверен, что кто-то забрался в сарай и украл кобылу, но Кама покачала головой:
— Она постоянно откалывает такие номера. Я не знаю двери, которой эта скотина не могла бы открыть, и узла, который не смогла бы разжевать. Она где-нибудь у казарм пасынков, попомни мое слово.
На этом и разговоры о чалой, и попытки Камы подбодрить Крита закончились. Казармы пасынков больше не существовало — их осталось слишком мало, и никто из оставшихся не жил в казармах. Слишком уж там стало пусто и неуютно. Из них устроили склад для снаряжения и конюшню для лошадей. А еще там жил Крит, если не ночевал в доме у Развалин; Страт же… Страт жил там, где жил. Рэндал, которого тоже можно было причислить к пасынкам, жил в Гильдии магов, а сама Кама предпочитала постели любовников — пусть даже случайных, — одиночеству в обществе невеселых воспоминаний.
— Пойду, поищу ее, — неубедительно промямлила Кама. — Тебе все равно пора на службу. Ну что, встретимся сего… попозже?
— Меня устроит «сегодня», — мягко сказал Крит, а потом добавил уже с большей страстностью:
— Если хочешь, давай объединимся против Ишад. Я не могу допустить, чтобы Страт пропал. Я хочу вытащить его из этого дерьма.
— Почему?
Когда они вернулись на сторожевой пост, чтобы написать рапорт, Страт уже ждал их там, переполненный предостережениями от Ишад и искренним интересом. Но Крит не пошел на откровенность. И не позволил Страту сделать первый шаг к примирению.
— Она сказала, — начал Страт (в разговорах он никогда не называл Ишад по имени. Просто «она»), — что из этого дома может истечь такое количество неприятностей, с которым вам будет не под силу справиться. Оставьте это дело нам, идет?
Крит молча посмотрел на Страта. Обычно человека, на которого был обращен подобный взгляд, тут же охватывало желание провалиться сквозь землю. Кама очень надеялась, что Крит промолчит, но тот после долгой паузы произнес:
— Вот как? Нам? В смысле — тебе и ей? Или кому-нибудь из бездушных зомби, которыми вы командуете?
Страт отнесся к этим словам довольно спокойно. Кама же уселась за стол, сделала вид, будто не понимает, что происходит, и хотела предложить всем позавтракать… Сделать хоть что-нибудь, только бы не быть немым свидетелем разрыва священной клятвы братства.
Страт произнес в ответ:
— Крит, я ведь не лезу в твои командирские дела. Вам не справиться с этим заданием. Все, что касается Тасфалена… это наше дело. И Хаут — тоже. Присмотри, чтобы твои люди держались от них подальше, — это все, что я хочу тебе сказать. — И с этими словами он вышел.
В былые времена Кама просто прижала бы Крита к груди. И потом думала бы, что кое-что этим выиграла. К сожалению, Криту не нужно было то утешение, которое она могла дать. Даже если бы они проявили чудеса изобретательности в любовных утехах и, обессиленный, Крит уснул, это не помогло бы ему избавиться от боли и беспокойства.
— Я вернусь вечером, — сказала в конце концов Кама и вышла. Она думала, что, если дела со Стратом будут идти хуже и хуже, Криту все же может понадобиться ее помощь. Нужно, чтобы рядом с ним был хоть кто-нибудь. Тогда она постарается сделать все, что только будет в ее силах, и плевать, если это осложнит ее отношения с Молином или с кем-либо еще.
Влюбленные есть влюбленные. Даже в Санктуарии.
***Оставшись в одиночестве, Крит решил поработать над графиком дежурств и занимался этим, пока у него не заболели глаза. Крит сдался, мало что, успев сделать, и сложил бумаги. Ему пришла в голову идея, сходить на Караванную площадь и постараться подыскать для Камы другую лошадь.
Но когда он уже собрался уходить, появился Гейл, бормоча, что «там снаружи какая-то свинья, на которую вам лучше бы взглянуть лично, сэр».
— Я не в настроении! — огрызнулся Крит, но тут же взял себя в руки. — Извини, Гейл, ты тут ни при чем. Это все этот чертов Зип. Что там с рапортом? Надеюсь, ничего странного не произошло?
Ночь считалась сменой Зипа, но после того, как тот занялся каменным алтарем, Крит уже не надеялся получить должным образом составленный рапорт дежурного офицера. Даже если Зип и способен написать что-либо, помимо собственного имени, сейчас ему не до того.
— Вот я ж и говорю, командир: вам бы лучше выйти и взглянуть на этого типа. Он прошлым вечером приперся в казарму наемников и потребовал себе кучу привилегий. А теперь ищет Темпуса. — Гейл пожал плечами и состроил недовольную мину, предупреждая следующий вопрос Крита. — Ну я-то ему ничего говорить не стал.
— Ну и где именно этот парень?
— Рядом с храмом Бога Громовержца, и ведет себя так, будто этот храм принадлежит ему. Лошадь у него хорошая и амуниция тоже.
— Ясно. Хорошо, я гляну.
Он знал этот тип людей. Точнее сказать, и Крит, и Гейл сами к нему принадлежали, прежде чем Темпус сплотил их в нечто полезное для империи.
Гейл выказал намерение удалиться из дежурки, но Крит остановил его.
— Кто-то должен приглядеть за лавочкой, дружище. Гейл недовольно скривился.
— Вся эта свинячья бумажная работа — пустая трата времени. С ней любой придурок справится.
— В данный момент — нет. Сюда должен прийти Молин. Твоя задача — задержать его здесь. Скажи, что мы готовим копии документов и нам нужна будет его подпись. Попытайся выяснить, с чего это вдруг он заинтересовался Тасфаленом. Дай ему понять, что мы уже сделали все, что было в наших силах: нашли требуемого человека, но, поскольку против него не выдвинуто никаких обвинений, трогать его не стали.
Гейл внимательно выслушал наставления и кивнул. Крит вышел на улицу.
Его серый жеребец по-прежнему находился у коновязи — слава Энлилю. Если бы этот конь исчез, пришлось бы подключать к делу милицию, да еще и попинать, чтобы пошевелились. Но все было в порядке. Конь ткнулся носом в плечо хозяина и тихонько фыркнул. Крит уселся в седло и поехал по улице, залитой ярким солнечным светом.
