Лорел Гамильтон - БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ
- Прекрасно, но я устала, - сказала я.
Дойл сказал громко:
- Мы уже на повороте.
- Блютуз работает только для водителя, - сказала я уже не в первый раз.
Дойл сказал:
- Почему это не работает для всех на переднем сиденье?
- Мерри, что ты сказала? - Переспросил Рис.
- Я говорила Дойлу. - И уже тише сказала Дойлу, - я не знаю.
- Что ты не знаешь? - Спросил Рис.
- Жаль, до сих пор не пользовались блютузом. Мы почти на месте, Рис.
Огромный черный ворон взгромоздился на старый почтовый ящик у забора. Он каркнул и сложил крылья
- Скажи и Кабодуа, что у нас все нормально.
- Ты видишь одну из ее птичек? - Спросил он.
- Да. - Ворон, взметнулся вверх и стал кружить над машиной.
- Она узнает это раньше, чем я ей скажу, - сказал он, и казалось был раздосован.
- У тебя все хорошо? Ты кажешься усталым, - сказала я.
- Хорошо, как и ты, - сказал он и снова рассмеялся, затем добил, - но я только что приехал. Джереми отправлял меня вроде на простой случай, а он оказался не таким простым.
- Мы можем поговорить об этом за обедом, - сказала я.
- Я хотел бы услышать твое мнение, но думаю, что для обеда у нас есть другая повестка дня.
- Что ты имеешь в виду?
Холод наклонился, насколько ему позволил ремень, и спросил,
- Что-то еще случилось? Рис кажется взволнованным.
- Что-то еще случилось пока нас не было? - Я спросила. Я искала поворот к домику. Начинало темнеть. Это еще не были настоящие сумерки, но было достаточно темно, чтобы я могла пропустить нужный поворот, если не сосредоточусь на дороге.
- Ничего нового, Мерри. Клянусь.
Я резко затормозила для поворота, что заставило Дойла вцепиться в машину так сильно, что я услышала, как протестует дверь. Он был достаточно силен, чтобы сорвать дверь с петель. Но надеялась, что он не будет мять машину из-за своей фобии.
Я говорила пока мы ехали по подъездной дорожке, набирая скорость на подъемах и притормаживая на ее спусках.
- Я на подъезде. Скоро увидимся.
- Мы будем ждать. - Он повесил трубку, а я сосредоточилась на дороге. И я была не единственной, кому она не нравилась. Трудно сказать из-за темных стекол, но думаю, Дойл закрыл глаза, пока я вела внедорожник.
Фонари на улице были включены и самый невысокий из моих стражей, расхаживал перед подъездом, в белом тренчкоте, развеваемом океанским бризом. Рис был единственным из стражей, кто получил лицензию частного детектива. Он всегда любил старые черные фильмы и не занимался шпионажем, ему нравилось носить длинный тренчкот и мягкую фетровую шляпу. Обычно они были белыми или сливочными, чтобы соответствовать его локонам длиной до талии. Его волосы развевались на ветру, как и его пальто. Как то вдруг я поняла, что его волосы путаются на ветру, как и у меня.
- Волосы Риса путаются на ветру, - сказала я.
- Да, - сказал Холод.
- Поэтому они у него только до талии?
- Думаю, да, - сказал он.
- Почему его волосы спутываются, а твои нет?
- У Дойл тоже не путаются. Но ему нравится коса.
- Тот же вопрос. Почему?
Я припарковала машину на стоянке рядом с машиной Риса. Он шел к нам. Улыбался, но я достаточно хорошо знала язык его тела, чтобы заметить беспокойство. Он носил белую повязку на глаз, подходящую к сегодняшнему пальто. Он носил их, когда встречался с клиентами, или вообще в мире. Большинство людей, и некоторые фейри, воспринимали шрамы вместо его правого глаза с тревогой. Дома, где были только мы, он не носил повязку.
- Мы не знаем, почему у некоторых из нас волосы не спутываются, - сказал Холод. - Это то, что было всегда.
Это был не ответ, но Рис оказался за моей дверью. Я потянулась к ней, чтобы он мог помочь мне выбраться. Тревога превратила его глаза с тремя кругами разных оттенков синего - василькового, небесно-голубого и зимнего неба - во вращение ленивого шторма. А значит, его сила была близко к поверхности, и обычно это было от сильных эмоций или концентрации. Было ли это беспокойство о моей безопасности сегодня, или что-то случилось в детективном агентстве Грея, где он продолжал работать? Я не могла вспомнить ничего, за исключением промышленного шпионажа, где он мог использовать свою магию.
Рис открыл дверь, и я протянула ему свою руку автоматически. Он взял ее и поднес к губам поцеловать мои пальцы, вызывая покалывание кожи. Видимо все же тревога за меня вызвала его магию к поверхности. Насколько же плохо выглядело по телевизору то, во что мы влипли, ведь оно не могло казаться таким опасным, разве нет?
Он обертывал свои руки вокруг меня и притянул меня к себе. Он прижимал меня, и в какой-то момент я чувствовала, насколько же он был сильным, и что его тело дрожит. Я попыталась отодвинуться, чтобы посмотреть ему в лицо, и он прижал меня к себе сильнее, чтобы я не вырвалась из его объятий. Я позволила себе почувствовать его тело под одеждой. Его кожа звала целовать ее, и покалывала под моим прикосновением так, что даже сквозь одежду я могла чувствовать пульсацию и удары его силы, как какой-то хорошо настроенный двигатель, мурлычущий рядом с моим телом от прижавшейся щеки до бедра. Я позволила себе погрузиться в это ощущение. Позволила себе утонуть в силе его рук, мускулистой твердости его тела, и на мгновение я позволила себе отодвинуть подальше все случившееся сегодня. Я позволила все это прогнать силой мужчины, держащего меня.
Я представляла его себе нагим и обнимающим меня, и позволила глубокой вибрирующей силе его магии погрузиться в мое тело. Мысль заставила мое естество прижаться к нему плотнее, и я чувствовала, что его тело начало мне отвечать.
Он приподнял голову и позволил мне заглянуть ему в лицо. Он улыбался, его руки гладили мне спину.
- Если ты думаешь о сексе, значит не так уж сильно ранена. - Усмехнулся он.
Я улыбнулась в ответ.
- Теперь мне лучше.
Голос Хафвин развернул нас к двери. Она вышла из дома, длинные соломенного цвета волосы были заплетены в толстую косу и переброшены через тонкое плечо. В ней было все, что может быть в благой сидхе. Дюймом ниже шести футов, тонкая, но женственная, с глазами, как весеннее небо. Когда я была маленькой девочкой, это было то, что я так хотела видеть в зеркале вместо своих человеческих роста и форм. Мои волосы, глаза, и кожа были, как у сидхе, но остальное никогда не отвечало их высоким требованиям. Многие из сидхе обоих дворов сделали все, чтобы я знала, что я была слишком человеком, и недостаточно сидхе. Хафвин не была одной из них. Она никогда не была ко мне жестокой, даже когда я была просто Мередит, дочь Эссуса, и вряд ли могла когда-нибудь занять трон. Она была почти незаметной для меня при дворах, всего лишь одна из стражей моего кузена Кела.
