Искандер Севкара - Герой по принуждению
Тащить что-либо на горбу я еще мог, но вот нести груз в руках перед собой, было для меня весьма затруднительно. Проверяя свое подозрение, я несколько раз легонько приподнял девицу и понял, что мои мускулы и в самом деле налились силой. Пожалуй, я даже смог бы нести её одной рукой. Таким здоровяком я стал в этом Парадиз Ланде. Нет, хотя бы ради одного этого уже стоило прыгать через зеленую лужу.
Бережно опустив девушку на надувную кровать, я погладил её по голове, что привело к неожиданному результату. Она схватила мою руку, поцеловала её, а затем прижалась к ней щекой и благодарно посмотрела на меня своими большими, карими глазищами. Если бы она меня вместо этого укусила за руку, я и то удивился бы куда меньше. Осторожно высвободив руку, я подошел к джипу, открыл дверь багажника и стал соображать на тему, чем бы мне угостить свою гостью и как поскорее уложить её спать.
Достав из джипа сначала Лехин пуховик и плед, я бросил их на кровать и затем вытащил из большой, картонной коробки с харчами несколько упаковок с гамбургерами и ветчиной в нарезку, банку лосося, упаковку круасанов, банку кока-колы для гостьи и бутылку пива для себя. Прикинув, что девушке, которая в это время растирала руки и ноги, не мешает успокоить нервы, я достал еще и бутылку коньяка "Реми Мартен".
Сложив угощенье на капоте джипа, я разложил маленький походный столик, приставил к нему два раскладных стула и жестами предложил своей гостье отужинать, чем Бог послал. Пока я открывал банку лосося, девушка вертела в руках пластиковую упаковку и не знала как ей поскорее добраться до гамбургеров. Судя по голодному блеску в её глазах, дня два, а то и все три, она точно не ела. Выложив консервы на тарелку, я вручил ей нож и вилку и стал вскрывать гамбургеры, но девушка предпочитала есть все руками. Я открыл для нее банку кока-колы, а себе пиво.
Эта девица была очень мила, если не сказать, что просто чертовски красива, но она была чумаза, как трубочист и сидеть рядом с ней, было лучше всего с наветренной стороны. Ела она с жадностью, торопливо, посматривая на меня своими огромными, карими глазами, настороженно и опасливо. Я спокойно пил пиво и раздумывал, как бы мне вступить с ней в продуктивное общение. Незаметно для себя, я негромко пробормотал себе под нос:
— Так, так, так, красавица моя, как же мне выяснить кто ты такая, и почему тебя поймали эти мохнатые субчики…
Девица поперхнулась и вытаращила на меня глаза, как будто я сказал какую-то гадость. Справившись с собой, она спросила меня по-русски:
— Неужели благородный милорд разговаривает на языке этих низких смердов, диких обитателей леса?
Тут, уже я, допивая пиво, подавился глотком и закашлял, отчего облился, словно малое дитя. Вытирая с пиво с усов и бороды, я суровым голосом спросил вредную девицу:
— С чего это русский язык, вдруг, стал языком каких-то низких смердов, дорогая моя? Да, к тому же диких.
— О, нет, милорд! - Затараторила она - Ты вправе разговаривать на любом языке Парадиз Ланда. Для такого великого мага, как ты, милорд, любой язык является совершенным!
Чтобы не показаться девушке глупым и заносчивым типом, я молча кивнул головой и открыл для нее упаковку с круасанами, которые она слопала с поразительной быстротой. Когда моя гостья насытилась, я поставил на стол бутылку коньяка и принялся откупоривать её. У девушки округлились глаза. Подумав о том, что сейчас ей вовсе не повредит выпить на сон грядущий больше, чем этого следовало бы наливать молоденькой девушке, я плеснул ей в стальной, цептеровский бокал, граммов сто пятьдесят коньяку и поставив его перед ней, добродушно сказал тоном доброго дяди из старой комедии:
— Выпей этот напиток, дитя мое, и ложись спать. Оставим все разговоры до утра.
Девица пригубила коньяк, на её лице появилось мечтательное выражение и она быстро и с удовольствием выпила крепкий напиток. После всех треволнений, которые ей выпали за последнее время, от сытного ужина и коньяка, она быстро осоловела и когда я подвел её к кровати, рухнула, как подкошенная. Затолкав это чумазое чудо в пуховый, двухместный спальник, я застегнул его на молнию, положив девице под голову сложенный в несколько раз пуховик, а сам лег рядом, укрывшись с головой пушистым, теплым пледом. После всех треволнений мне почему-то подумалось, что остаток ночи теперь пройдет спокойно и я быстро уснул.
Наступило третье утро моего вынужденного, странного и просто невообразимого путешествия. Теперь я был уже полностью уверен в том, что этот удивительный мир является реальным и даже более того, проснувшись чуть ли не с первыми лучами солнца, припоминая события сегодняшней ночи, я даже стал кое-что понимать. Скорее всего те чудовищные создания, которые пытались напасть на меня ночью, и в самом деле были сказочными песиголовцами, мифическими персонажами древнеславянского эпоса. Если так, то Парадиз Ланд, был в высшей степени интересным миром.
Стараясь не шуметь, я поднялся и подошел к лошадям. Мальчик встретил меня тихим фырканьем, а пегий жеребчик настороженным сопением и поставленными торчком ушами. Я разнуздал и расседлал его, отвязал Мальчика и пустил их пастись, а сам вернулся к столику и принялся чистить оружие. Что-то подсказывало мне, что теперь от его исправности будет зависеть очень многое. Девушка спала спокойным и безмятежным сном. Мне не хотелось её будить и потому я передвигался очень тихо и осторожно, но все-таки не учел одной вещи, - исключительной чистоты и свежести этого мира. Стоило мне закурить, девушка моментально проснулась.
Высунувшись из спальника, она недовольно сморщила носик и увидев, как я курю, быстро перекрестилась что-то прошептала про себя. Я в ответ только ухмыльнулся и принялся собирать пистолет. Девушка протерла глаза кулачками и бодро выбралась из спального мешка. Вчера, в суматохе, я даже не обратил внимания на то, как ладно она была сложена.
Худощавая, подтянутая, она имела тонкую талию, красивые, стройные ноги с маленькими ступнями и вообще была очаровательно мила и симпатична. Её личико, с аккуратным носиком и пухлыми губками, даже не портил несколько грязноватый вид. Мешковатая, суконная рубаха со шнуровкой на груди, была у этой юной прелестницы, разорвана сразу в нескольких местах и если бы не нательная полотняная рубаха, то её упругие и довольно выпуклые девичьи прелести точно выглядывали бы наружу.
Насмешливо глядя на девушку, которая уже крутила носом и посматривала по сторонам в поисках съестного, я вложил пистолет в наплечную кобуру и сказал ей:
— Не знаю как у всяких господ, которые говорят на изысканном французском и благородном английском языке, но мы русские прежде, чем садиться завтракать, обычно умываемся, так что пошли к реке, моя милочка.
