Дэвид Эддингс - Владычица магии
— Почему ты так ненавидишь мергов, Хеттар? — полюбопытствовал он, не найдя лучшей темы для беседы.
— Все олорны ненавидят мергов, — спокойно ответил тот.
— Да, — согласился Гарион, — но у тебя, кажется, это связано ещё с чем-то личным. Разве не так?
Хеттар, скрипя кожаной курткой, устроился поудобнее в седле.
— Они убили моих родителей, — пробормотал он. Гарион словно ощутил тяжёлый удар в грудь, внезапно вспомнив о собственной семье.
— Как это случилось? — выпалил он, не успев сообразить, что Хеттар, возможно, не желает исповедоваться.
— Мне было семь, — глухо, без всякого выражения, начал Хеттар. — Мы собрались навестить семью матери — она была из другого племени. Пришлось проезжать около восточных укреплений, и тут случился набег мергов. Лошадь матери споткнулась, она вылетела из седла, и мерги появились прежде, чем мы с отцом успели помочь ей. Они убили моих родителей не сразу. Очень много времени прошло. Помню, как мать вскрикнула всего однажды — в самом конце.
Лицо Олгара было холодно-бесстрастным, как скала, а монотонный спокойный голос делал рассказ ещё более ужасающим.
— После того как мои родители перестали дышать, мерги обвязали мне ноги верёвкой и потащили по земле за лошадью. Когда верёвка наконец порвалась, они посчитали меня мёртвым и бросили на дороге. Как сейчас слышу их весёлый смех.
Через два дня меня нашёл Чо-Хэг.
Гарион на миг так ясно представил себе искалеченного одинокого ребёнка, брошенного в пустыне Восточной Олгарии, выжить которому помогли только скорбь и всепоглощающая ненависть.
— Я убил первого мерга в десять лет, — продолжал Хеттар по-прежнему бесстрастно. — Он пытался скрыться от нас, но я сбил его и вонзил копьё между лопаток. Мерг завопил, когда копьё пробило его насквозь, а я почувствовал себя лучше. Чо-Хэг подумал, что если я увижу смерть мерга, то излечусь от ненависти.
Но он был не прав.
Лицо высокого Олгара было абсолютно лишено всякого выражения; длинная прядь на макушке трепыхалась на ветру. Казалось, в душе его царит ледяная пустота, словно там нет других чувств, кроме одного, не дающего спокойно спать, мучающего день и ночь.
В эту секунду Гарион смутно осознал, что имел в виду господин Волк, предостерегая об опасности, грозящей тем, кто одержим идеей мести, но тут же прогнал навязчивую мысль. Если Хеттар может жить с этим, значит, такое существование под силу и ему. Гарион неожиданно почувствовал безмерное восхищение одиноким человеком, сознательно идущим столь мрачным беспросветным путём.
Господин Волк был поглощён беседой с Мендорелленом; оба замедлили ход, что позволило Хеттару и Гариону догнать их. Некоторое время они ехали вместе.
— Такова наша природа, — меланхолично заметил рыцарь в сверкающих латах. — Чрезмерная гордыня — проклятье наше, причина войн, опустошающих бедную Арендию.
— Это можно исправить, — возразил Волк.
— Как?! Гордость у нас в крови. Сам я — крайне миролюбив и доброжелателен, но даже меня не миновала национальная болезнь. Более того, распри наши столь древние, что уходят корнями в историю: прежде всего необходимо очистить души от язв. Мир не продлится долго, друг мой. Уже сейчас в лесах поют астурийские стрелы, направленные в мимбратов; Мимбр в отместку сжигает астурийские дома, зверски убивая заложников. Боюсь, война неизбежна.
— Нет, ты не прав, — покачал головой Волк.
— Но как предотвратить её? — нахмурился Мендореллен. — Кто может излечить нас от безумия?
— Я, если придётся, — спокойно ответил Волк, откидывая на спину серый капюшон.
— Ценю твои добрые намерения, Белгарат, — едва заметно усмехнулся Мендореллен, — но даже ты ничего не сможешь сделать.
— Нет на свете ничего невозможного, — деловито заметил Волк. — Чаше всего я предпочитаю не мешать забавам других людей, но не могу позволить, чтобы именно сейчас в Арендии вспыхнул пожар войны. И если будет нужно, сделаю всё, лишь бы помешать совершиться очередной глупости.
— Вправду сила твоя столь велика? — задумчиво осведомился Мендореллен, словно не мог заставить себя поверить этому.
— Да, — спокойно кивнул Волк, почёсывая короткую белую бородку, — именно так.
Лицо Мендореллена приняло встревоженное, даже немного благоговейное выражение, а Гарион сильно обеспокоился, услышав такое заявление своего деда.
Если Волк собирается в одиночку воспрепятствовать войне, он так же может расстроить все его планы мести. Ещё один повод для волнений.
Но в эту минуту подъехал Силк.
— Место, где проходит Большая ярмарка, как раз впереди. Остановимся или объедем стороной?
— Можно и остановиться, — решил Волк. — Уже почти вечер, да и припасы у нас на исходе.
— Лошадям тоже нужно отдохнуть, — добавил Хеттар. — Они жаловаться начинают.
— Нужно было мне сказать, — укорил Волк, оглядываясь на тяжелогружёных животных.
— Они ещё не истощены, но жалеют себя. Преувеличивают, конечно, хотя небольшой отдых не повредит.
— Преувеличивают?! — ошеломлённо воскликнул Силк. — Уж не хочешь ли сказать, что лошади способны на ложь?
— Ну конечно, — пожал плечами Хеттар, — то и дело не прочь соврать и весьма преуспели в этом.
Какой-то момент Силк, казалось, был просто потрясён, но тут же неожиданно рассмеялся.
— Это странным образом восстанавливает мою веру в космический порядок вещей, — объявил он. Волк поморщился:
— Силк, знаешь ли, ты очень злой человек. Неужели тебе не стыдно?
— Каждый делает то, на что способен, — издевательски ответил человечек с крысиным лицом.
Арендийская ярмарка располагалась на пересечении Великого Западного пути и горной дороги, ведущей из Алголанда. На большом пространстве примерно в квадратную лигу радовали глаз яркие голубые, жёлтые, красные шатры и полосатые палатки. Всё вместе походило на цветной сказочный город посередине унылой серо-коричневой равнины, а блестящие треугольные флажки весело трепетали на буйном ветру под низко нависшими облаками.
— Надеюсь, у меня хватит времени совершить кое-какие сделки, а то я начинаю терять навык, — объявил Силк, когда все спускались с высокого холма.
Кончик его острого носа возбуждённо подёргивался.
С полдюжины забрызганных грязью нищих в безнадёжном отчаянии сгрудились на обочине дороги, протягивая руки.
— Не стоит кормить эту шваль, — проворчал Бэйрек.
— Милосердие — это одновременно обязанность и привилегия, господин мой Бэйрек, — ответил рыцарь.
— Почему здесь не построят дома? — спросил Гарион Силка, приближаясь к центру ярмарки.
