Ника Ракитина - Завтрашний ветер. Незнакомка
— Целительница… из Пелагиада…
Серые глаза имперки расширились:
— Мы знакомы?
Аррайда зачем-то сплела пальцы в жесте «клинков»:
— Арилль… г-говорил навестить… если выживу, — и закатилась смехом.
Пара резких пощечин заставила Аррайду замолчать.
Анасси одобрительно покивала, отвязывая гуаров:
— Поехали.
Чуя близкий дом, гуары резво рванули с места. Зубы кошки чакнули.
— От же зверюки! Я вам!!
Игфа одной рукой прижала к себе зазвеневшую сумку, второй поддержала стонущую девушку:
— Потерпи. Тихо…
Ругаясь, Анасси остановила упряжку и повела под уздцы, не забывая по дороге здороваться со знакомыми. У таверны с огромной вывеской «Полпути» они задержались на время, нужное, чтобы снять с тележки и унести внутрь корзины и мешки, а затем свернули в проулок.
— Тетка я безголовая! — внезапно вскричала кошка. — Дралас, вечер добрый. Помоги по-соседски: хворую в дом перенести.
— А что с ней такое?
Судя по всему, обладатель грубоватого голоса не слишком спешил подходить.
Но Анасси невниманием смутить было трудно. Она взялась подробно пересказывать, как спустилась поить гуаров ("утробы ненасытные!") к речке у Квартала Чужеземцев ("Между пристанью и «блошиной» станцией, а то ты не знаешь!") и нашла на берегу девушку в доспехах и с мечом. ("Мокрая, что твой дреуг!") Волоча сломанную ногу, та проваливалась в беспамятство, но еще пробовала отползти от воды на пологий берег. Похоже, сбросили ее сверху. Или сама свалилась пьяная. И как в доспехах не утонула?
— Опытные кузнецы заклинают броню, чтобы плавать не мешала, — сказал Дралас. — А часто и против ржавчины.
— Против ржавчины лучше красить, — отрезала Игфа.
— Так поможешь? — хаджитка потянула на себя скрипучие ворота. Тележка встала у крыльца. Над Аррайдой наклонился данмер, видно, этот самый Дралас — пепельное лицо, лоб с залысинами, обычные для данмеров высокие скулы и полыхающие глаза. Зная уже, что будет, Аррайда дернулась — и не успела.
— Нешто голову напекло? — орала Анасси на соседа. — Иди вон на забор вешайся!
Дралас убрал руки, хотя его все еще качало.
— Или проспись. Не дам ее нести, уронишь, и без того битая.
Хрипло отозвался:
— Не уроню.
Аррайда попыталась сеть:
— Пусть он уйдет… Пожалуйста…
— Сдурели! Под плечи ее бери, — скомандовала данмеру, — а я за ноги.
Девушка обреченно прикрыла глаза.
Ее внесли в дом, уложили на постель. Анасси засветила лампу и ушла вместе с Драласом распрячь и накормить гуаров и внести вещи. Игфа стала разбирать сумку.
— Как тебя звать?
— Аррайда.
— Сейчас я тебя осмотрю, Аррайда, — начала она строго. — Если будет больно — стони, кричи. Не вздумай меня стесняться и корчить передо мной героиню. Я должна знать, что с тобой на самом деле.
Девушка дернула здоровым плечом.
— Вот и славно, — целительница налила в миску воды, выплеснула туда один из своих пузырьков и тщательно вымыла тонкие белые руки.
Ее пальцы двинулись по телу Аррайды, почти не причиняя боли.
— Кто тебя?
— Са-ма.
— Щекотно? Ну, потерпи. Как это вышло?
— Заблудилась. Спьяну.
— Вивек — большой город. В нем заблудиться немудрено.
Аррайда распахнула темные злые глаза:
— Не утешай меня! Я нализалась, как гуар. Скуумы… и лунного сахару… горстями. И не нашла выход с Плазы Чужеземцев. Бегала по кругу. Долго. Пока не почернело в глазах.
Игфа вытерла ей вспотевший лоб:
— А не проще было дорогу спросить?
— Не проще!
Целительница сложила пальцы в опознавательный знак «клинков»:
— А почему ты прогоняешь этого данмера, Драласа?
— Не хочу, чтобы его убили.
Имперка свернула разговор. Помогла наемнице перевернуться на живот. Прошлась ладонью вдоль позвонков по худой спине. Ощупала ребра. Помяла руки и ноги. Произнесла с улыбкой:
— В общем, Анасси мою работу уже сделала…
Вытрясла на скомканный платок жирную, желтую мазь из бутыли:
— Это очень сильное снадобье. Завтра ты уже встанешь. Но ночь может оказаться неприятной.
Она натерла наемницу мазью с головы до ног, запеленала в кусок холста из запасов Анасси и укрыла до подбородка одеялами.
— А ты все лечить умеешь?
Игфа снова присела на край кровати:
— Нет, не все. Корпрус не умею. Но это никто не умеет.
— А что это такое?
— Неужто не слышала? Это мор, поветрие, приходящее с Красной Горы. В отличие от других моровых болезней, заразиться им очень трудно. Но вот если не повезло… — целительница вздохнула. Покусала узкие губы. — Или человек сгорает за несколько часов… или превращается в гору безумной плоти. Тычется вслепую, без глаз, без ушей, и воет от боли. И если не добить — так может продолжаться бесконечно. Не нужно тебе это знать.
— А… беспамятство ты можешь вылечить?
— При определенных условиях.
— При каких?
Имперка прислушалась к ее тяжелому дыханию:
— Я отвечу. Но больше никаких вопросов, хорошо? Ну, во-первых, можно отвезти человека туда, где он долго жил в детстве, детские воспоминания самые прочные. Встречи с дорогими людьми и вещами могут пробудить память. Во-вторых, можно скопировать обстоятельства, при которых он все забыл.
— Снова стукнуть по голове?
Целительница подавила смешок:
— Ну, зачем так жестоко? Просто сделать вид, что бьешь, этого хватит. А главное, не принуждать себя вспомнить. Всплывет само.
— А н-никакими зельями, заклинаниями нельзя?
— Не думаю. Впрочем… о заклинаниях лучше спрашивать магов. Все, отдыхай!
Игфа поправила подушки и собиралась уйти, но тут Аррайда заговорила возбужденно:
— Иг-фа, пожалуйста… В "Черном шалке", в Вивеке, Эдвина. Вылечи ее!
Целительница приподняла узкие брови. Потом, делая вид, что сердится, сказала:
— Я попробую… если ты пролежишь смирно… хотя бы до утра.
И пряча улыбку, вышла.
На кухне на нее накинулась с вопросами возбужденная Анасси. Данмер, который, несмотря на ворчание хозяйки, так и не ушел, отодвинул хаджитку плечом:
— Целительница, я… могу что-нибудь для нее сделать?
— С ней все хорошо. Гилу, я не понимаю. Ты встречался с этой девушкой где-то?
Красные глаза скрестились с прозрачно-серыми:
— Целительница… Может, я не так чего скажу. Мне сны снились… про Шестой Дом… и мною правили… — Дралас до крови прикусил губу. Отвернулся, словно стыдился смотреть Игфе в лицо. Анасси хотела что-то вставить, но прикусила язык. — Все равно, как гуаром. И… — он зачерпнул воды из ведра, пил, обливаясь, кадык дергался на худой шее.
