Кристофер Сташефф - Камень Чародея
Глава одиннадцатая
Спустя некоторое время Магнус, ехавший на спине Фесса, неожиданно остановился и, нахмурившись, посмотрел сверху вниз на Джеффри.
— Что ты сказал?
Джеффри раздраженно глянул на старшего брата и повторил, но Магнус по-прежнему не расслышал ни слова.
— Нет, еще раз! — попросил он громче.
— Ты что, деревенщина, не слышишь, когда к тебе обращаются? — уже изо всех сил заорал Джеффри.
— Эй, кого это ты называешь деревенщиной? А если еле языком ворочаешь, как же я могу тебя услышать?
— Но я не говорил тихо! — вопил Джеффри. — Я говорил, как всегда!
— То есть, нетерпеливо, — указала Корделия. — Магнус, он говорил достаточно громко. Почему ты сегодня его совсем не слушаешь?
— А ты почему кричишь? — отозвался Магнус.
Корделия удивленно остановилась и посмотрела на братьев.
— Я кричала?
— Кричала, — громко заверил ее Джеффри. — Почему?
— Не знаю…
— Потому что иначе мы бы не разобрали ее слов, — разумно предположил Грегори, хотя и говорил гораздо громче, чем обычно. — Но почему? Может быть, сам воздух поглощает наши слова?
Дети недоуменно смотрели друг на друга, пытаясь разгадать загадку, как вдруг все почти одновременно ощутили, что что-то здесь не так. Джеффри поднял голову.
— Что-то изменилось.
— Действительно, — Корделия оглядывалась, сведя брови. — А что?
Магнус подозрительно разглядывал соседние деревья.
Потом Джеффри догадался:
— Музыки больше нет!
Компания обратилась к нему, широко раскрыв глаза.
— И правда! — воскликнула Корделия. Неожиданно звонкий аккорд окружающих камней вновь разорвал блаженную тишину.
Грегори недовольно поморщился и зажал уши руками.
— Вот почему мы так кричали! Музыка стала такой громкой, что заглушала даже наши голоса!
— Кажется, так, — Корделия улыбнулась, наклонила голову и пару раз кивнула в такт музыке. — А мелодия довольно приятная.
— Ну и наслаждайся, если хочешь…
— Как будто дело в том, хочет она или нет, — отозвался Магнус. — Музыка везде вокруг нас.
— Здесь не найти места, где ее нет. Но почему она стала такой громкой?
— Наверное, потому что здесь очень много камней, — предположил Джеффри.
— Может быть… — однако Магнус не выглядел убежденным.
— Тогда почему я не замечала, что музыка стала громче, пока она не прекратилась? — удивилась Корделия.
— И почему она прекратилась? — спросил Джеффри.
— Потому что все камни здесь играют одну и ту же мелодию, — объяснил Грегори, — а она ненадолго прерывается.
— Точно, уступает место тишине, — Магнус кивнул. — Мы идем на запад, количество камней возрастает, и музыка становится громче.
— Но это происходит так постепенно, что мы ничего не заметили! — согласился Джеффри. — Ты правильно объяснил!
Но Грегори все еще сомневался.
— Конечно, музыка должна была стать громче, но не настолько же.
— Грегори прав, — вмешался в разговор Фесс. — Пропорция, в которой увеличилось количество камней, не соответствует усилению музыки.
— Тогда в чем же дело? — спросила Корделия.
— Сама музыка стала громче, сестра, — ответил Грегори, разводя руками. — Ничего другого не придумаешь.
Дети удивленно посмотрели друг на друга.
— И в самом деле, — проворчал Магнус. — Что же еще?
— А мне кажется, что в музыке появилось и еще что-то новое, какое-то отличие, — Джеффри нетерпеливо притоптывал носком сапога. — Но какое?
— Ты отбиваешь в такт музыке, брат, — указал ему Грегори.
Джеффри удивленно посмотрел на свою ногу.
— Конечно, нет! За кого ты меня принимаешь, малыш?
— За своего брата, — ответил Грегори, — который всегда отзывается на бой солдатского барабана.
— Ха… — Джеффри внимательнее прислушался к музыке. — Действительно, барабаны, хотя и разного размера.
— Их больше, чем раньше, — согласилась Корделия.
— И еще в мелодию вплелся скрежещущий резкий звук, которого раньше не было, — добавил Магнус.
— Если это вообще можно назвать мелодией, — с механической сухостью сказал Фесс.
— Конечно, это мелодия! — мгновенно вспыхнула Корделия. — Напряжение усиливается и ослабевает, разве не так?
— Действительно напряжение. Используются только четыре ноты. Но должен признать, что технически это мелодия.
— Какая разница, если в барабанах и в басовых тонах так много жизни? — глаза Корделии загорелись, и она изобразила несколько па ногами, словно в танце.
— Что это за танец? — поинтересовался Джеффри.
— Скажу, когда закончу его сочинять.
— Ритмический рисунок стал сложнее, — тем временем вещал Фесс. — Он синкопирован.
— При чем тут синька? — раздраженно спросил Джеффри.
— На твоей голове синька! — Магнус шлепнул его по затылку. — Ты что, не понимаешь, что он говорит о синкопе?
Джеффри ловко уклонился от следующего удара, подпрыгнул и потащил Магнуса на дорогу, уговаривая:
— Какая разница, если ритм так подходит для марша?
— Не для марша, а для танца! — Корделия передвигалась легко, ее движения становились все уверенней.
Магнус искоса глянул на сестру.
— Ты решила потанцевать? Тебя же совсем недавно чуть не поглотил танец.
— Решила, потому что сейчас все не так.
— Ты уверена?
— Термин «синкопированный» означает неожиданные акценты в ритмическом рисунке, — в очередной раз вмешался Фесс. — Обычно такие акценты следуют при движении руки дирижера вниз. При синкопе же они возникают и при движении вверх или даже между движениями.
— О каких движениях ты говоришь? — спросил Магнус.
— Они означают интервалы между нотами, — объяснил Фесс. — Если там, где мы ожидаем перерыва, слышна нота, это можно назвать синкопированием.
— Вот в чем источник возбуждения! — воскликнула Корделия. — Неожиданность, то, чего мы не ожидаем!
Ее танец стал значительно живее, если не разнообразнее по движениям.
— Это джига или рил?[3] — спросил Джеффри, не отрывая взгляда от ее ног.
— Ни то, ни другое, братец.
— Даже я начинаю приплясывать, глядя на это, — Магнус решительно отвернулся. — Пошли! Продолжим наш поиск!
— Но почему музыка изменилась, да еще так быстро? — задумчиво спросил Грегори. — Разве прежнего воздействия было недостаточно?
— Хороший вопрос, — согласился Фесс. — Но у нас недостаточно данных для ответа на него. Оставим его открытым, Грегори.
Магнус остановился, глядя под себя.
