Михаил Высоцкий - Перехитрить богов
Мы шли.
Мы ждали.
Мы – это я, Хаддим, и я, Роккав.
Мы не понимаем, зачем сюда пришел брат наш, Баруш.
***
Ректор внимательно смотрел на халифа, халиф – на ректора. Стражи вокруг тоже смотрели на ректора, потому что на халифа им было запрещено смотреть.
– И что, хочешь ты сказать, что запрет древний нарушен быть должен, чтоб пустил тебя я книги читать? – подытожил халиф рассказ ректора. – Понимаешь ты, что запрет ты хочешь нарушить? Понимаешь ты, что незваным пришел сюда, что время украл мое? Понимаешь ты, что невозможного требуешь? Понимаешь ты, что жизни лишиться можешь тут ты?
– Понимаю, – признался ректор.
– И что ждешь ты, если это понимаешь ты?
– Жду, что Вы, ваша божественность, пустите меня в Древнюю Библиотеку.
– Почему пустить тебя должны мы? – скушав очередной персик, поинтересовался халиф.
– Вы, ваша божественность, ничего никому не должны. Это каждый знает. Только по Вашей доброй воле мне будет позволено нарушить древний запрет. Я это, ваша божественность, прекрасно понимаю, и жду, что Вы меня пустите в древнюю библиотеку, – продолжал стоять на своем ректор.
– Не молод ты, знаешь ты, что есть что и кто есть кто, и почему думаешь ты, что я пущу? Почему пришел ты, ведь понимаешь ты, что то, просишь что ты – невозможно? – вслед за персиком последовала слива.
– Я пришел, потому что я должен попасть туда. Никто не в силах попасть туда силой или хитростью, предки ваши, ваша божественность, постарались. Единственная возможность, подумал я, попасть в Древнюю Библиотеку – это испросить вашего позволения. Я понимаю, что в этом дворце я бессилен, я понимал это, но я не стоял перед выбором, что мне делать. Я должен попасть в библиотеку – я могу попасть только с вашего разрешения – я пришел к Вам за ним. Зачем мне туда попасть – я думаю, что я уже рассказал. Я слишком высокого мнения о Вас, ваша божественность, чтоб предположить, что Вы могли меня не расслышать или не понять. – Халиф молчал, а потому ректор продолжил. – Я знаю, что такое нарушить многотысячелетний запрет, и, если бы у меня был выбор, скорее всего я бы держался подальше от этого дворца. Я знаю, что Вы, ваша божественность, не любите чужеземцев, и как Вам, так и мне лучше бы было этой встречи избежать. Но выбора у меня не было, а потому я тут и сейчас, и говорю то, что говорю.
– Умен ты, понимаешь ты, что жизнь такое есть. – Халиф надкусил яблоко. – Скажем мы тебе следующее – не имеет права стопа мага преступать порог Библиотеки Древней. Но знаю я, что благородна цель твоя, и вот что я прикажу – ты будешь сидеть тут, мы будем сидеть тут, а слуги наши принесут что прикажешь тебе. Будешь читать ты, пожелаешь что, но не в библиотеки стенах, а тут. И не будет запрет древний нарушен. Согласен ты?
– Согласен, – облегченно кивнул ректор.
Готовясь к встрече с халифом он не думал, что сможет не то что добиться своего, а и просто выжить. Но другого выхода для себя ректор действительно не видел. И теперь он приготовился к долгой и утомительной работе – найти черную кошку в темной комнате. Причем есть ли она там – не знала даже сама кошка.
***
Хоть эльфийский совет заседал уже третьи сутки подряд, окончательного решения принять он пока еще не смог. Шок первых часов, когда стало известно сначала про появление черного корабля, а потом про гибель целой пограничной заставы, так и не прошел. И некоторые особо горячие головы, которые и среди эльфов встречались не реже, чем среди людей, продолжали настаивать на немедленном объявлении военного положения. Однако менее радикальные мужи совета понимали, что это приведет к катастрофическим последствием – Новую империю не будет волновать, по какой причине напали эльфы, и нынешнему императору нужен только повод для того, чтоб ввести в Эльфийский лес своих егерей.
Однако в том, что Враг должен быть уничтожен, не сомневался никто.
Сколько бы еще длился совет – неизвестно, но в один прекрасный момент в зал совета вошел Й-Эрц-Кантариватимэль, глава гильдии магов. Традиционно в эльфийском обществе совет представлял исключительно светскую часть общества, и появление в совете мага, да еще и не простого, а главного боевого мага южной пограничной армии, было событием из ряда вон выходящим.
И только некоторые эльфы совета знали, что параллельно с их заседанием маги проводили свое, и, видимо, пришли сообщить свое решение.
Й-Эрц-Кантариватимэль дождался, пока его все заметят, официально представят и дадут слово. Выйдя на трибуну, он произнес предельно лаконичную не только по меркам бессмертных эльфов, а и по меркам очень даже смертных людей, речь.
– Враг и его приспешники должны быть уничтожены. Мы не должны, пока не должны, начинать войну с людскими странами. Потому вслед за теми, кто убил наших сыновей и дочерей подлым ударом в спину, отправился Эрц-Дингасиратэлион, мой лучший ученик. Ему была дана сила наших магов и открыт один из секретов Книги. Мы считаем, что этого будет достаточно.
Поклонившись, Й-Эрц-Кантариватимэль покинул трибуну и удалился из здания совета. На этом обсуждение можно было считать завершенным, и хоть определенные формальности длились еще какое-то время, эльфы мысленно оставили на своих врагах крест. Магам была вера, если маги сказали, что этого хватит – значит этого хватит. Тем более Книга – сборник эльфийских заклятий, на которых в свое время был наложен запрет за излишнюю даже по эльфийским меркам негуманность.
***
Интересно, что такое "гуманное отношение к врагу"? Сколько живу, столько пытаюсь это понять. Если есть враг, то его нужно уничтожить любыми средствами. Врагов можно предавать, можно причинять им любую боль, если это, конечно, в твоих интересах. Например, для запугивания. Или для других целей. А вот заботиться о враге… Этого я не понимаю. Когда он стал на другую сторону – он тем самым автоматически подписал себе приговор. А я всего лишь его исполняю.
Хотя другие люди почему-то считают иначе. Не знаю. Ну например, почему Нашта и Жеша после битвы с эльфами так косо стали на меня смотреть? Хотя нет, тут как раз все понятно. Постоянно я удивляюсь женской натуре. Ну хорошо, допустим, Тарас действительно в первый раз так близко видел так много крови. Случай с монстрами не считается, тогда умирали не разумные существа, а монстры. Ну хорошо, допустим, Тарасу действительно стало плохо, особенно при виде одной эльфийки, действительно симпатичной, убитой мною прямо перед ним. Хотя, странно, если бы я дал ей выстрелить в Тараса, как она и собиралась, вряд ли он был бы более довольным. Ну хорошо, Тараса я понимаю, кровь – для таких как он слабаков это страшно. Но почему, почему Жеша и Нашта, которые и сами умели и не боялись убивать, так внимательно его слушали? Они что, не понимали, что произошло? Прекрасно понимали. Так зачем же слушать эти сопли и вопли, какой я плохой, жестокий, как я посмел, ну и так далее? Тарас даже не вспоминал о выпивке, а целыми сутками ныл и жаловался на меня. И вместо того, чтоб врезать ему как следует, принцессы его утешали, успокаивали, при этом бросая на меня косые взгляды. Это что, тот самый материнский инстинкт, который заставляет женщину заботится о слабом и беззащитном? Ну тогда извините – если Тарас – этот двадцатиоднолетний увалень – слабый и беззащитный, то тогда я православный патриарх.
