Лис Арден - Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня
— А ты ничего не слышала о таких медальонах? Не красней, о них почти никто не знает. Считается, что их было всего пять, по числу хозяек — они сами, собственно, и изображены на своих медальонах. Это дочери Нимы, ученицы храмовой школы танцев.
— Храмовые реликвии? Но откуда на шее у эригонского ратмана подвеска храмовой танцовщицы? Самый известный храм Нимы был в Иреме, возможно, при нем и была школа танцев, но вряд ли там обучались мужчины.
— Хороший вопрос, Виша. Арчеш-младший вообще темная лошадка. Судя по семейным летописям, обстоятельства его рождения были не самыми обычными. Мне стоило немалого труда разобрать все эти полунамеки, откровенную ложь и стыдливую полуправду — и выяснить, что Арчеш был незаконнорожденным. Сын своего отца, но от другой женщины. Не Мореллы Мираваль.
— А кого? — Виша смотрела на эльфку, от любопытства приоткрыв рот.
— Полной уверенности у меня нет, но все указывает на то, что матерью Арчеша была как раз одна из танцовщиц Нимы. Отсюда и медальон, очевидно, ее подарок.
— Похоже на старую сказку, — улыбнувшись, сказала Виша. — Из тех, что читают девочкам на ночь. Тайная любовь танцовщицы и ратмана, подмененный наследник и все такое. Интересно, какой была та дочь Нимы? Наверно, роскошной красавицей, из тех, ради которых предают интересы семьи, бросают жен и пускаются на всяческие безумства.
— Я бы так не сказала… — усмехнулась эльфка. — Даже среди людей встречаются куда более красивые и роскошные женщины.
— Откуда вы знаете? Вряд ли ее портрет заказывали для фамильной галереи, не тот случай.
— Верно, но на наше счастье сохранилась одна вещь, светильник, сделанный Луиджи Арриго по рисунку старого судьи Арчеша, или как его называют, Арчеша-Садовника. Он очень хорошо рисовал. Возможно, эта танцовщица какое-то время жила в его доме и он, желая сохранить память о ней, и заказал такой необычный портрет. Луиджи оставил особую запись в своей книге заказов, ведь он нечасто работал по чужим эскизам. Хочешь посмотреть?
Виша только кивнула. Эредиа улыбнулась и, подойдя к одной из витрин, достала морскую раковину. Осторожно вставила светоэлемент, включила его. Бока раковины засветились ровным, розово-золотым светом и стало видно, что на ней вырезана гемма — портрет молодой женщины. Виша вглядывалась в сияющее лицо и чувствовала, как у нее последовательно отнимаются голос, ноги и способность рассуждать здраво. Не сказать, что танцовщица Нимы была такой уж дивной красавицей, но как быть, если видишь среди музейных древностей портрет того, с кем разговаривал с месяц тому назад?
— Виша, что с тобой? — Эредиа почувствовала неладное. — Ты так побледнела, будто твоя сова проснулась не вовремя.
— Я ее знаю. — Хрипло прошептала девушка. И повторила громче: — Я ее знаю.
— Не поняла. — Эредиа даже удивилась.
— Я видела ее. И говорила с ней. У себя, в Одайне, и здесь, в Лис-Арден. Это точно она, я уверена.
— Что ты говоришь, девочка, — впервые в голосе эльфки проскользнули теплые, беспокойные ноты, — ты не в себе. Возможно, ты видела кого-то похожего…
— Нет! — Виша не знала, как ей убедить Эредиа. — Понимаете, не такое уж особенное у нее лицо, да и ростом она не вышла, но спутать ее с кем-то невозможно.
— Виша, присядь. — Профессор усадила девушку в свое кресло, сама присела на край стола. — Успокойся. Ты утверждаешь, что видела и говорила с человеком, жившим — если жившим — тысячу лет назад. Так?
— Так. — Упавшим голосом подтвердила Виша.
— Хорошо. Что ты можешь о ней сказать, кроме того, что ростом она не вышла? Какая она? О чем вы говорили? Чем она тебе запомнилась?
Виша задумалась. Может ли она рассказать профессору Эредиа все без исключения? Она ведь обещала Сорью, что будет осторожна и оставит свое знание при себе, поскольку оно касалось не ее одной. Девушка подняла глаза, поймала взгляд проницательных, острых светлых глаз и поняла, что попалась.
— Ты мне не доверяешь. Или, скорее всего, связана обещанием молчать. И то, и другое понятно. Но ты уже проговорилась, Виша. Я не буду сегодня настаивать на объяснении, но вопросы мои, даже не прозвучавшие, вопросами и останутся. И ответы за тобой. У тебя есть время их обдумать. Урок закончен, Виша. Тебе пора уходить.
Уже в дверях, ожидая, когда они откроются, Виша обернулась и спросила:
— Скажите, чем замечателен сегодняшний день? Вы сказали, он особенный для вас.
— Сегодня годовщина смерти моего отца. Как тебе известно, это он спас архивы Миравалей. Когда он привез их, я была еще ребенком… отец позволял мне часами играть с этими бесценными реликвиями. Возможно, это и определило мое призвание.
В Лис-Арден пришла оттепель — неприглядная, неуютная, неспокойная. Здешняя зима тоже особой красотой не отличалась; не то, что белые пышные зимы Одайна, привычные для Виши. Безупречный город становился в холода еще строже и суше, если такое вообще было возможно. Но оттепель сделала его нездоровым и нервным; небо приобрело оттенок белесого рыбьего брюха, вспучилось бесформенными тучами, воздух пах сырым подвалом, в котором десятилетиями держали химикаты, один за другим прошли три сильных дождя вперемешку с мокрым снегом. Все это сделало атмосферу Лис-Арден болезненно раздраженной, как если бы аскет позволил себе напиться до пьяных слез, а потом возненавидел всех, кто эти слезы видел.
В тот день Виша, прежде чем спускаться под землю, нашла Сорью. Апартаменты начальника гауптвахты и главного цветовода были расположены на промежуточном уровне, выше основных плантаций, и занимали немало места. Сорью, сидящий в легком кресле из металлических трубок и работающий со своей личной инфокапсулой, терялся в огромном кабинете, больше похожем на тренировочный зал.
— С чем пожаловала? — Эльф закрыл экран инфокапсулы и кивнул девушке на второе кресло. — Садись и рассказывай. На тебе лица нет, а значит, скучно мне не будет, и я не зачту тебе прогул.
— Сорью, я ее видела.
— Что, так скоро? — поразился эльф.
— Нет, не ее саму, а ее портрет. Профессор Эредиа оказала мне честь и пустила в свой фамильный музей. Так вот, в коллекции эригонских древностей есть светильник, морская раковина с геммой тысячелетней давности — это ее портрет, Сорью.
— Ты в этом уверена? — недоверчиво приподнял бровь эльф.
— Небо мое синее, вам меня не запугать! — Виша приподнялась и стукнула кулаком по столу. — Терпеть не могу, когда меня переспрашивают о том, в чем я совершенно уверена! Да, да, да! Это она, точно такая, какой я видела ее месяц назад. И, надо сказать, тысячелетие на ней не сказалось.
