Нина Скипа - Отпуск на Арканосе
Драконица оглядела бутыль, потом Алана.
— Да, пожалуй, из горлышка выпить ты не сможешь. Да и твой учитель тоже. Подожди, сейчас принесу.
Голубеника скрылась в пещере и через несколько минут действительно вернулась с солидной пиалой в зубах.
— Прости, малыш, кружек не держим. Нам из них не удобно пить. Так что попробуй попить из пиалы. Только много не наливай, а то поднимать тяжело будет.
Алан взял сосуд в руки. Судя по виду, в него вмещалось литра три и оставалось место для драконьего носа. Но форма была вполне удовлетворительная. Молодой человек налил на донышко вина, выпил, и, не дожидаясь повторных приглашений, лег на лапы Голубеники.
Проснулся молодой человек довольно поздним утром оттого, что ему стало жестко спать. Алан открыл глаза и обнаружил, что он лежит на камне. Рядом с ним сидел Ланс. Драконов не было. Словно они ему просто приснились.
— Ланс, ты в порядке?
— Доброе утро, Алан.
— Доброе утро...
— Мне уже лучше. А ты как?
— Да мне-то что будет? Да, а где драконы? Или они мне все-таки приснились?
— Было бы лучше, если бы ты и правда увидел их во сне, малыш. Они полетели размяться. Обещали на обратном пути раздобыть нам завтрак.
— Ланс, пока мы одни я хотел спросить...
— Как ходить по воде, а как по воздуху?
— Нет, об этом я могу спросить и потом. Я хотел спросить, почему Голубеника назвала тебя повелителем. И Требониан.
— Ах, это! Не бери в голову, Алан. Это все слова. Видишь ли, у драконов есть странный обычай. Ты уже понял, что они — самые сильные существа этого мира. Причем во всех смыслах. Я не знаю почему, честно говоря, даже не хочу выяснять, но драконы живут крайне изолированно, в контакты с представителями других рас вступают редко и неохотно. Но в какие-то далекие времена они придумали принцип равенства. Звучит он примерно так: разговаривать может равный с равным. Разговаривать с тем, кто ниже тебя, значит попусту терять время. А так как равенство любого другого существа дракону не возможно по определению — они самые сильные, самые могучие существа Арканоса и Миррена, как физически, так и интеллектуально, я уж не говорю про их магические таланты, то они разработали остроумную систему тестов, по которым оценивают остальных. Я толком не знаю, сколько там степеней оценки. Можешь расспросить Требониана, когда он будет в хорошем настроении. Только нужно выбрать момент. Он, конечно, вряд ли тебя съест, но на гнев дракона лучше не нарываться.
— А повелитель?
— Это всего лишь высшая оценка дракона для недракона. Если я понятно выразился. Говоря «повелитель», они подразумевают, что ты приблизился к их уровню настолько, насколько это возможно для таких несовершенных существ, какими мы все являемся. Что же касается всего остального — да что я говорю, ты что, сам не знаешь, что Бони старается командовать мной чуть ли не во всех случаях жизни? А я сопротивляюсь по мере сил. Единственное, хочу тебя предупредить. Драконы очень чувствительны к именам. Собственно слово «повелитель» подразумевает существо, способное оценить тонкости драконова имени. Так что старайся обращаться к драконам почтительно. И ни в коем случае не шути с их именами!
— Я-то думал! — пробормотал молодой человек.
— Что? — засмеялся Ланс. — Что я могу повелевать двумя огромными, могучими драконами?
Алан кивнул и засмеялся. Картинка действительно не вырисовывалась.
— Есть еще один аспект этого вопроса, Алан. Помимо всего прочего драконы очень долго живут. Причем действительно очень долго.
— Гветелин говорил как-то, что Требониан был ранен лет триста назад. Это правда?
— Триста пятьдесят или триста шестьдесят. Не помню точно. Но для Бони это не срок. Ему уже тогда было тысячи полторы лет.
— Сколько?!!
— Полторы тысячи, малыш. Значит, сейчас ему около двух тысяч. Для дракона это молодость, Алан. Насколько я знаю, средняя продолжительность жизни драконов составляет что-то восемь-девять тысяч лет.
— Теперь я понял, почему Голубеника сказала, что я совсем несмышленыш. Интересно, а сколько лет Голубенике?
— Я думаю, ей не больше полутора тысяч. Скорее, меньше. Видишь ли, подобную службу несет, как правило, зеленая молодежь. Уже к полутора тысячам лет драконы становятся степеннее, подумывают о создании семьи и о прочих серьезных вещах. А дамы, к тому же, взрослеют быстрее. Так что, на мой взгляд, нашей Нике где-то около тысячи лет.
— Это уже не возраст, это история, — потрясенно пробормотал Алан.
— С их точки зрения мы умираем, так и не выйдя из детского возраста. Так что сам можешь судить, чего стоят их разговоры про повелителей и прочую чепуху!
Алан кивнул. Для существа, которому что-то около двух тысяч лет, он и в самом деле недавно выполз из пеленок.
Ланс помолчал, потом усмехнулся:
— Знаешь, Алан, иногда мне кажется, что это для драконов способ поразвлечься.
— Может быть, — неуверенно поддакнул Аланигор. — В самом деле, в жизни хочется, порой, разнообразия. А что для дракона, которому две тысячи лет посвятить себя лет на пятьдесят служению человеку? Это все равно, что для нас — полгода.
— Полгода? — переспросил Ланс, внимательно разглядывая своего ученика. — Ты не правильно поделил, малыш. К тому же, делил не ту цифру. Видишь ли, что бы там ни было у меня в прошлом, сейчас я мирренец. А в Миррене живут долго. В среднем лет восемьсот — девятьсот — тысячу. Хотя, конечно, для дракона это не срок. Всего лишь десятая часть жизни.
— Сколько? — Алан одарил своего учителя подозрительным взглядом. — Сколько?
— Считай сам, — спокойно предложил Ланс. — Я очень старо выгляжу?
— На тридцать. Может быть, тридцать пять.
— Тридцать пять? — на этот раз Ланс нахмурился и извлек из воздуха маленькое зеркальце. Алан вспомнил, что Арнольд отреагировал точно также на подкольчик Гветелина по поводу его якобы седых волос. Ланс внимательно оглядел себя, пробурчал. — Все не так уж плохо, — и продолжил, обращаясь к Алану. — Ну, пусть на тридцать пять. Но ты ведь прекрасно знаешь, сколько мне лет. Ты же не раз упоминал мое имя. Там в Миррене. Или ты все еще не понял? Всего каких-то триста шестьдесят лет назад меня называли принцем Ланселотом.
Алан похолодел. Значит, все было еще хуже, чем он думал. И слова королевской коронной клятвы словно прозвучали в его голове: «Я принимаю эту корону, чтобы беречь народ Лизардгории пока не вернется Ланселот, его законный правитель».
