Василий Горь - За гранью долга
- Если бы ты 'убрал' этого оруженосца, то лишился бы не только носа, но и головы... - тоном, не обещающим ничего хорошего, произнес барон. - Появление этого парня идеально укладывается в схему. И делает ее еще законченнее и красивее! Говоришь, его поселили у Палача?
- Да, ваша милость... Через две камеры от Утерса...
- Странное решение. И ужасно несправедливое - парнишка-то ни в чем не виноват! Принца убил его сюзерен. А он даже не обнажил меч. Или что у него там? Топор? В общем, надо выпустить его на свободу. И чем быстрее - тем лучше...
- Он ведь сразу же отправится в городской дом Утерсов! - воскликнул Ялгон, и тут же зашипел от боли.
- Да... А это - именно то, что мне нужно...
- Н-не понял?
- Понимать все тебе совершенно не обязательно... - раздраженно заметил начальник тайной службы. - Достаточно точно выполнять полученные от меня инструкции...
- Я вроде бы...
- 'Вроде бы'? - перебил Модара барон. - Посмотри на себя, и все поймешь сам! Если бы ты не пытался умничать, то таскал бы свой нос не в кармане, а на лице... Ладно. Ты свободен... Выйдешь из кабинета - позови ко мне Гуся. Он должен ошиваться где-то там, в коридоре...
- А-а-а что будем делать с Томасом-оруженосцем? - пятясь к двери, робко спросил сотник.
- Это уже не твоя забота... - буркнул погруженный в свои мысли барон. - Стой! Скажи, как тебе показалось, баронессу Церин можно было бы убедить изменить свои показания?
- Я сильно сомневаюсь, ваша милость... - замерев на пороге, сотник отрицательно мотнул головой. И чуть не потерял сознание от боли. - Леди Олиона упряма, как осел. И делает только то, что ей выгодно. Поэтому я почему-то уверен, что, выслушав наше предложение, она тут же отправилась бы к королю. Чтобы выторговать у него вдвое больше...
- А младшая?
- Такая же ослица. Вся в мать... Упрямая, самолюбивая и у себя на уме... По крайней мере, мне так показалось, ваша милость...
- Я так и думал... - сокрушенно вздохнул барон: - Как же трудно работать с женщинами, скажи? С мужчинами - намного проще. Наша реакция на ситуацию не зависит от погоды, настроения, самочувствия, детских комплексов и обид, цвета платья у соперницы и подобной ерунды, учесть влияние которой практически невозможно. Нам достаточно показать единственный логичный выход - и мы побежим туда сами. А они... они заартачатся просто потому, что его не увидят. Или не поймут логики. Или решат, что умнее и хитрее того, кто их в эту ситуацию загнал... А потом вытворят такое, что не приснится даже в кошмарном сне...
- Точно... - кивнул Модар. И зашипел...
- Ты еще тут? - удивленно поинтересовался барон. - Вон! А Гуся - ко мне! Живо!!!
Глава 15. Граф Томас Ромерс.
Оказавшись на улице, Том оглянулся на темную громадину Последнего Приюта, забросил за спину щит, поудобнее перехватил топор, и, вздохнув, двинулся направо. Повторяя про себя названия нужных улиц и переулков.
Описание самой короткой дороги до городского дома Утерсов, полученное от коменданта королевской тюрьмы и его так и не назвавшегося гостя были предельно ясными: 'По улице Плача - до оружейной лавки старого Боуна. Потом - налево, на Пастушью, и по ней до постоялого двора 'Сломанный меч'. За ним - направо, в переулок Висельников и до конца. Потом - на свет факелов солдатских казарм, и, не доходя до них двадцати шагов, снова направо - на улицу Сгоревших Заборов...' Однако Ромерс все равно боялся заблудиться - за шесть лет скитаний по королевству он оказывался в Арнорде всего два раза. И оба раза не покидал постоялого двора 'Медвежья лапа', расположенного у Западных ворот столицы: мессир Вайно Лорц очень не любил, когда его охранники отходили от груженых телег его торгового каравана дальше, чем на полет стрелы...
Определить, какой из домов по улице Плача является оружейной лавкой, даже в полной темноте удалось без особого труда - прямо над дверями здания на здоровенном штыре болтался ростовой щит с приклепанным к нему копьем. Покосившись на забранные массивными решетками окна второго этажа, Ромерс решительно свернул направо, на Пастушью. И, вляпавшись в кучу навоза, негромко выругался...
Улица, названная в честь работников кнута и бурки, оказалась довольно длинной и ужасно грязной. Настолько, что, добравшись до постоялого двора 'Сломанный меч', Томас с трудом справился с желанием зайти в призывно освещенную горящим факелом дверь и привести себя в порядок. Но потом, вспомнив о поручении Жака Оттса, и о сюзерене, сидящем в камере Последнего Приюта, решительно прошел мимо. И свернул в переулок Висельников.
'Зачем приводить себя в порядок, если дальше придется идти по настоящему болоту?' - подумал он, делая шаг в разлившуюся от стены и до стены здоровенную лужу. - 'Чем мечтать о тазике с водой для омовения, лучше бы зашел на постоялый двор и купил черенок от лопаты. А то без него тут немудрено и утонуть... Теперь понятно, почему переулок - Висельников: наверное, легче влезть в петлю, чем пройти по нему ночью...'
- А вот тут в одиночку можно выстоять против сотни латников... - пробормотал он вслух, остановившись на сухом пятачке между двух луж, и глядя на дома, почти касающиеся друг друга стенами. - Взять ростовой щит, упереться левой ногой в его основание и рубить каждого, кто рискнет к тебе подойти...
- А еще надо иногда смотреть назад! - насмешливо добавил чей-то голос.
И в голове Томаса вспыхнуло солнце...
...Открыв глаза, Ромерс с трудом сфокусировал взгляд на гордо вышагивающей перед его лицом курице.
'Хороша... Перышко к перышку... Пестрая... Небось, одна из лучших несушек курятника...' - отрешенно подумал он. А потом, почувствовав пульсирующую боль в затылке и вспомнив про удар по голове, перевернулся лицом вниз и попробовал встать.
'Не смертельно...' - кое-как утвердившись на ногах и больно приложившись затылком о балку, поддерживающую крышу, подумал он. И, ощупав затылок, осмотрел на покрытую птичьим пометом руку: - 'Крови нет. Только небольшая шишка. Били мешочком с песком? Пожалуй... Значит, прощай, кошелек и оружие... Бог с ним, со щитом, а топор... топор жалко... Хотя, внешне он смотрится не очень. Могли и не взять... Надо вернуться и осмотреть лужи - мало ли, действительно ограничились кошельком... Стоп! Если меня просто грабили, то зачем потом куда-то тащить? Кому может помешать тело, валяющееся в грязи? А если не просто грабили, то что?
Ощупав обрезки ремешков, на которых еще вечером висел его кошелек и вывернув все карманы, парень угрюмо поморщился: грабители забрали все, что представляло хоть какую-то ценность. Значит, возвращаться за оружием особого смысла не было - люди, вытащившие из его кармана даже потертый кусок пергамента с изображенным на нем гербом Утерсов и не побрезговавшие засапожным ножом, вряд ли оставили бы без внимания имеющие твердую цену щит и топор...
