Роберт Джордан - Башни полуночи
– Ранд, – сказала Эгвейн, стараясь смягчить тон, – я собираюсь попросить кое-кого из сестёр побеседовать с тобой, чтобы решить, всё ли с тобой… в порядке. Пожалуйста, постарайся понять.
Как только они узнают побольше о его состоянии, они смогут решить, что с ним делать. Возрождённому Дракону была необходима свобода, чтобы поступать так, как гласили Пророчества. Однако можно ли позволить ему разгуливать просто так сейчас, когда он в их руках?
Ранд улыбнулся.
– О, я понимаю, Эгвейн. И, к сожалению, вынужден тебе отказать. Слишком много дел требуют моего участия. По моей вине голодают люди, другие живут в постоянном страхе перед тем, что я совершил. Один хороший друг скачет навстречу смерти совсем без поддержки. И так осталось слишком мало времени исполнить всё, что я должен.
– Ранд, – произнесла Эгвейн, – мы должны быть уверены.
Он кивнул, будто понимая.
– Это – часть, о которой я сожалею. Я не хотел являться в средоточие твоей власти, которую тебе так ловко удалось приобрести, и отказываться выполнять твои требования. Но ничего не поделаешь. Ты должна знать мои планы, чтобы суметь подготовиться.
– В прошлый раз, когда я попытался запечатать Отверстие, я вынужден был делать это без помощи женщин. Это – одна из причин неудачи, хотя, возможно, отказав мне в поддержке, они проявили мудрость. Что ж, вина обоюдная, но второй раз я не намерен совершить ту же ошибку. Я считаю, что саидин и саидар должны быть использованы вместе. Пока у меня нет ответов.
Изучая его, Эгвейн подалась вперёд. В его взгляде не было безумия. Она знала эти глаза. Она знала Ранда.
«Свет, – подумала она.– Я ошибалась. Я не должнавоспринимать его только как Возрождённого Дракона. Я здесь не просто так. Он здесь не просто так. Для меня он должен оставаться Рандом. Потому что Ранду можно доверять, в то время как Возрождённого Дракона следует опасаться».
– Который из них ты? – неосознанно прошептала она.
Он услышал.
– Оба, Эгвейн. Я помню Льюса Тэрина. Я вижу всю его жизнь, каждый безысходный момент. Я вижу это, словно сон, но ясный сон. Мой собственный сон. Это часть меня.
Это были слова сумасшедшего, однако они звучали спокойно. Она смотрела на него и вспоминала того юношу, которым он некогда был. Серьёзный парень. Не мрачный, как Перрин, не буйный, как Мэт. Надёжный, честный. Человек, которому можно доверить всё.
Даже судьбу мира.
– Через месяц, – произнёс Ранд, – я собираюсь отправиться к Шайол Гул и сломать последние печати на Узилище Тёмного. Мне потребуется твоя помощь.
Сломать печати? Она видела подобное в своём сне, Ранд, разрубающий веревки, стянувшие хрустальную сферу.
– Ранд, не надо, – произнесла она.
– Мне понадобитесь вы. Все вы, – продолжил он. – Надеюсь, во имя Света, что на сей раз, вы меня поддержите. Я хочу, чтобы мы встретились за день до того, как я направлюсь к Шайол Гул. И тогда… Что ж, тогда мы обсудим мои условия.
– Твои условия? – переспросила Эгвейн.
– Увидишь, – сказал он, развернувшись, словно собираясь уходить.
– Ранд ал'Тор! – воскликнула она, поднимаясь. – Не смей поворачиваться спиной к Престолу Амерлин!
Он замер, затем повернулся к ней лицом.
– Ты не можешь просто сломать печати, – сказала Эгвейн. – Этим ты рискуешь освободить Тёмного.
– Это риск, на который мы обязаны пойти. Убрать обломки. Отверстие должно быть полностью открыто, прежде чем его можно будет снова запечатать.
– Мы должны это обсудить, – произнесла она. – Всё спланировать.
– Вот почему я пришёл к тебе. Чтобы позволить тебе планировать.
Он выглядел так, словно забавлялся. Свет! Разозлившись, она уселась обратно. Он был так же упёрт и своеволен, как и его отец.
– Нам нужно поговорить, Ранд. Не только об этом, ещё и о многом другом. И не последнее в этом списке – сёстры, которых связали Узами твои люди.
– Мы поговорим об этом, когда вновь встретимся.
Нахмурившись, она посмотрела на него.
– И вот мы пришли к этому, – произнёс Ранд. Он поклонился ей. Слегка, лишь чуть склонив голову.
– Эгвейн ал'Вир, Блюстительница Печатей, Пламя Тар Валона, дозволяете ли вы мне вас покинуть?
Он попросил об этом столь вежливо, что Эгвейн не могла решить, дразнит он её или нет. Она встретилась с ним взглядом. «Не заставляй меня делать то, о чём я буду сожалеть», – казалось, говорили его глаза.
Неужели она смогла бы его удержать? После того, как сама сказала Элайде о том, что он должен быть свободен?
– Я не позволю тебе сломать печати, – сказала она. – Это безумие.
– Тогда мы встретимся в месте, известном как Поле Меррилора, расположенном неподалёку к северу отсюда. Перед тем, как я отправлюсь к Шайол Гул, мы побеседуем. А сейчас, хотя я не хочу пренебрегать твоими требованиями, Эгвейн, но я должен идти.
Ни один из них не отводил взгляд. Остальные присутствовавшие, казалось, и вовсе не дышали. В Зале было так тихо, что Эгвейн слышала, как под ветром поскрипывает свинцовый оклад круглого окна.
– Замечательно, – сказала Эгвейн. – Но это не конец, Ранд.
– Конца не существует, Эгвейн, – ответил он, затем кивнул ей и развернулся, направившись к выходу из Зала. Свет! У него отсутствовала кисть левой руки! Как это произошло?
Пропуская его, сёстры и Стражи неохотно расступались. Эгвейн поднесла руку к голове, чувствуя лёгкое головокружение.
– Свет! – воскликнула Сильвиана. – Как вы сумели думать во время этого, Мать?
– Что?
Эгвейн оглядела Зал. Многие из Восседающих обмякли на своих местах.
– Что-то схватило моё сердце, – сказала Барасин, поднимая руку к груди, – и крепко сжало. Я не посмела заговорить.
– Я пыталась говорить, – отозвалась Юкири. – Но мои губы отказывались шевелиться.
– Та'верен, – произнесла Саэрин. – Однако эффект был настолько силён, словно… Мне показалось, это сломает меня изнутри.
– Как вам удалось противиться этому, Мать? – спросила Сильвиана.
Эгвейн нахмурилась. Она ничего подобного не почувствовала. Возможно, это оттого, что она воспринимала его как Ранда.
– Нам необходимо обсудить его слова. Совет Башни продолжит свою работу через час.
И уж эта беседа будет Запечатана Пламенем для всех, кроме Совета.
– И отправьте кого-то убедиться, что он действительно уходит.
– Гарет Брин уже занимается этим, – донеёся голос Чубейна из-за дверей.
Восседающие потрясённо поднялись на ноги. Сильвиана наклонилась к Эгвейн:
