Della D. - Зеркальное отражение
Все раздражение Снейпа улетучилось в секунду. Он стоял посреди гостиной в полной растерянности и чувствовал себя невероятно уставшим. Часть него хотела последовать за ребенком, который наверняка сейчас забрался на свою кровать, опустил полог, спрятавшись в «домике», как он это называл, и теперь тихо плачет, обнимая большого медведя, подаренного Снейпом на пятилетие. Ему хотелось пойти туда, отдернуть полог, обнять мальчика и сказать ему, что был неправ. Конечно, он любит его. В этом‑то и проблема. Это его и пугает.
Он прекрасно помнил, когда и как перестал чураться ребенка и принял на себя полную ответственность за него, но он что‑то не заметил, когда чувство долга переросло в нечто большее. Когда он начал получать невероятное удовольствие от своего положения опекуна? Когда он стал жаждать общества малыша так же сильно, как и сам ребенок? Ему нравилось слушать его наивные рассуждения, рассказы об учебе. Он внезапно полюбил прогулки в Хогсмит, потому что детское восхищение каждой мелочью заставляло его иначе взглянуть на привычные вещи. Северус даже полюбил Рождество, собственный день рождения и другие праздники. Ему нравилось покупать Гарри подарки, потому что ребенок, обделенный ими в раннем детстве, каждый раз приходил в абсолютный восторг от любой новой вещи. Кроме того, Снейп заметил, что мигрени, от которых он иногда страдал и от которых не помогали раньше никакие зелья, проходят всего за пару минут, если усадить к себе на колени маленького мальчика и почитать вместе с ним глупую до неприличия детскую книгу. Гарри словно забирал себе его боли, дурные воспоминания и страхи. Северус уже не представлял себе жизни без мальчика, хотел бы, чтобы тот всегда был с ним, только его и больше ничей. Но он знал, что так не будет. Дамблдору уже не нравилась чрезмерная привязанность ребенка к Северусу. Он ничего не говорил, но не так давно от умения Снейпа угадывать тончайшие нюансы настроения своего господина зависела его жизнь, и это умение он пока не утратил. Он просто знал, что директор ждет не дождется, когда Гарри исполнится одиннадцать и он перейдет под опеку Школы. А так будет, потому что когда‑то Северус сам поставил такое условие. Что теперь он мог изменить? Ему нельзя любить этого ребенка, иначе потом ему будет слишком больно с ним расставаться. А расставаться придется, потому что это чужой ребенок, и он никогда не будет принадлежать ему.
Ведь никто и никогда не позволит Северусу Снейпу, Пожирателю смерти, усыновить Гарри Поттера, Мальчика–который–выжил.
Глава 6. Поговори со мной…
Кривые молнии рассекали небосвод, и при каждом ударе грома маленький мальчик вздрагивал, старался лучше спрятаться под одеялом, а по его лицу катились слезы. Раньше он никогда не видел грозу так близко: в чулан под лестницей проникали лишь приглушенные раскаты грома, а в подземельях замка, где он жил с опекуном, грозу и вовсе не было слышно. Сейчас же яркие вспышки слепили его, грохот был такой, что Гарри казалось, это падает небо. А если и не небо, то крыша уж точно вот–вот должна была на него обрушиться. И хуже всего то, что ему уже целых пять лет, а он плачет словно маленький, и это так стыдно! Он старательно затыкал себе уши и зажмуривал глаза, но почему‑то под плотно сжатыми веками вспышки молний полыхали зеленым отсветом, от чего становилось еще страшнее, и в груди что‑то ныло.
Тем временем гроза зависла над самым домом, струи дождя становились все яростнее, молнии все ярче, раскаты грома все громче, между ними уже почти не было временных зазоров. После очередного удара Гарри не выдержал, торопливо выбрался из‑под одеяла и выскочил из комнаты в коридор. Громко топая босыми пятками по полу, он пробежал два метра, отделявших его комнату от комнаты Северуса, с завидной для ребенка его возраста скоростью, распахнул дверь и замер на пороге в нерешительности.
Опекун спал. В комнате было абсолютно темно, и Гарри боялся сделать шаг. Ему было страшно из‑за грозы, но и Снейпа он все еще побаивался. Зельевар всегда вел себя непредсказуемо. Гарри не знал, был ли его испуг достаточно веской причиной, чтобы обратиться за помощью. Ведь у него ничего не болело, так? Имеет ли он право будить опекуна?
Особенно яркая молния и оглушительный удар грома заставил мальчика закрыть лицо руками и тихо захныкать от страха и жалости к самому себе. Он пританцовывал от холода, стоя на голом полу, боясь приблизиться к большой кровати, на которой спал Снейп, боясь вернуться в комнату и совершенно точно боясь остаться на одном месте. Ему нужен чулан! Ему просто необходим чулан или шкаф!
— Гарри? – донесся до него хриплый со сна голос Снейпа. – Что ты здесь делаешь?
Мальчик отнял от лица руки и прижал их к губам, промычав что‑то невразумительное. Очередная вспышка выхватила из темноты очертания силуэта Снейпа, который смотрел на него, приподнявшись на локте, осветила бледную кожу лица, спутанные черные волосы.
— Ты опять ходишь босиком по полу? – грозно поинтересовался Снейп. – Немедленно залезь на кровать и объясни в чем дело!
Реакция ребенка несколько обескуражила Северуса. Подпрыгнув на месте, тот в мгновение ока оказался на его постели, но на этом не остановился, а тут же забрался под одеяло и прижался к нему всем телом. Возмущенный крик так и не слетел с губ зельевара, потому что он сразу ощутил дрожь мальчика и почувствовал, как доверчиво тот уткнулся ему в грудь мокрым личиком. Не понимая, что происходит, Северус машинально провел рукой по голове Гарри. К его удивлению ребенок немного успокоился, перестав дрожать так отчаянно.
— Что случилось? – спросил Снейп. – Тебе плохо? Что‑то болит?
Гарри отрицательно помотал головой, продолжая прижиматься к Северусу, но не говоря ни слова. Снейпу совершенно не хотелось играть в «двадцать вопросов», но прежде чем он успел применить легилименцию, раздался еще один оглушительный раскат грома, заставивший ребенка вздрогнуть.
— Ты испугался грозы? – уточнил зельевар, уже зная ответ.
Гарри кивнул, подтверждая эту догадку. С несвойственной ему мягкостью Северус отстранил мальчика от себя, чтобы заглянуть в его глаза. Он знал, что бесполезно сейчас расспрашивать ребенка, тот ничего не ответит. В темноте визуальный контакт держать было непросто, но новая молния, озарившая небо, на мгновение осветила и лицо Гарри. Снейп и сам вздрогнул, увидев в блестящих от слез глазах мальчика жутковатый зеленый отсвет заклятия Авада Кедавра.
Все правильно. В ту ночь, когда погибли Поттер и его жена, тоже была гроза. Гарри может не помнить ни своих родителей, ни их гибель, но Волдеморт убил его мать прямо у него на глазах этим проклятием. Дети такого возраста не осознают, что именно происходит, но всегда чувствуют, когда происходит что‑то действительно страшное или плохое. Они ощущают это на интуитивном уровне, который закрыт для подавляющего большинства взрослых, и эти ощущения вместе с воспоминаниями о грозе могли остаться у Гарри где‑то в подсознании. Теперь он может испытывать тот же страх, но не понимать, чем он вызван.
