Наталья Метелева - Эльфийский посох
— Послушай, нельзя ли меня хотя бы развернуть в другую сторону? — Лорд мученически заломил брови. — Я затылком чувствую, что сзади еще пять чудесных эльфиек с изумительными формами. Однообразие, знаешь ли, утомляет, и хотя вы пятеро очень даже ничего, но вдруг те, за спиной, еще лучше?
Нет, не дрогнет пальчик. Дочери леса все же, а не какие-нибудь истеричные имперские дамочки.
— Ну, скажи мне, Данира, чего мы ждем? — опять принялся за свое лорд, не желая, чтобы слишком молчаливые девушки скучали в его обществе. — А то твоих подарков с каждой минутой моей по-прежнему длящейся жизни становится все больше. Вон и еще один идет. Привет, Иссиана, давно не виделись. Скомандуй им «пли», а?
Дриада подошла вплотную. Глаза пустые как пропасти.
— Благородный эльф… — презрительно скривила она губы. — Ты даже умереть достойно не способен.
— Я пытался первые пять минут! — гордо выпрямился Даагон.
— Не думала, что мне придется не только видеть тебя живым, лорд, но даже говорить с тобой. — Горечь исказила ее лицо. — Ты ведь прекрасно знал, что стоит тебе сунуться в мой лес или вообще на земли моего рода, и тебя разорвут между деревьями. Зачем же явился?
— За мечом.
— Что это за меч, ради которого стоит расстаться с жизнью?
— Алкинор. Хотя больше меня интересовал не сам меч, а тот, кто его сюда принес. Он тебе не попадался, кстати?
— Демон и впрямь был, но он исчез.
— Думаю, кроме демона, где-то здесь должен быть еще темный эльф, друид Древа Смерти. Надеюсь, ты не пропустила через свой лес нежить?
Дриада молча развернулась и ушла. Даагон также заметил, что сменились и лучницы охранения, все, кроме пленившей его Даниры. Эта будет стоять до тех пор, пока Иссиана не позволит ей пустить арбалетный болт в сердце ненавистного лорда. Но Даагону больше не хотелось ее дразнить, и он тоже молчал, подставив лицо солнцу.
Дриады не было долго, и лорд гадал, что могло случиться с его отрядом из полутора десятков далеко не самых слабых бойцов. Одна только теург Тиаль стоит целой армии, и она, в отличие от лорда, никому не сдастся без боя, да и никто из его эльфов. Между тем звуков битвы слышно не было, хотя отряд должен был давно прийти по его следу.
Эльф начал всерьез беспокоиться и уже подумывал о том, не пора ли пережечь путы и дать деру, призвав на помощь отпущенного им единорога, когда Иссиана появилась снова.
— Ты ошибся, лорд, этот эльф не темный. Пока еще.
Даагон подумал, что ради этого стоило тут немного постоять: все-таки принесший Алкинор чужак оказался эльфом. Но тогда какие у него дела с демоном?
— Что с моим отрядом, Иссиана? — спросил он.
— Не беспокойся за них, Даагон, — мягко ответила дриада. — Тебе уже ни о ком не надо волноваться после того, как ты ступил в мой лес. Тебе надо было беспокоиться, когда ты убивал моего сына, обрезая веревку, державшую его над пропастью в ущелье Ледяных Скал.
Он знал, что мать погибшего никогда не поймет, что лорд сделал это, чтобы не потерять всех сцепленных этой веревкой, там, на ледяном скользком склоне под ураганным ветром. Не поймет, что ее сын был так и так обречен, поэтому его командиру пришлось выбирать, умрет ли молодой эльф один или вместе со всеми. Им надо было дойти тогда, дойти и победить в битве с гномами. Но к чему слова? Она никогда не простит. Ни-ког-да. Долгая жизнь, долгая месть и долгая ненависть эльфов.
— Отпусти их, Иссиана, — попросил Даагон. — Они должны добраться до гор и найти новый Посох Духа. Иначе тебя недолго будет радовать свершившаяся месть.
— Его найдут другие, Даагон. Отрядов много. Мы тоже отправили разведчиков.
— И все равно, это только наше с тобой дело, и решай его быстрее. Я хочу умереть до того, как увижу своими глазами, что сотворит Древо Смерти с эльфами во славу богини Мортис Благая смерть без превращения в нежить — это теперь то, о чем в Невендааре можно только мечтать!
В ледяных глазах дриады что-то дрогнуло.
— У нас с тобой общий враг, Иссиана, — произнес лорд устало, понимая, что для нее это пустые слова, не проникающие в заледеневшую душу. — Давай сначала покончим с ним, а потом я сам отдам тебе свою жизнь, если вернусь. Я успею дойти до тебя после ритуала разрыва.
Она подняла жезл, задумчиво провела пальцем по венчавшей его сфере, рождая в ней изумрудные сполохи, и наконец решилась:
— Ты отдашь мне жизнь своего кровного сына, Даагон. Или возьмешь с него клятву, что он сам мне ее принесет.
Лорд растерялся:
— Иссиана, ты же знаешь, что я потерял его. Я не могу дать такую клятву.
— Уже можешь. Я знаю куда больше, чем ты думаешь, лорд, — прищурилась эльфийка. — Решай же: жизнь одного или жизнь всех. Один раз ты уже сделал подобный выбор. Что же тебя останавливает сейчас?
— Я не верю тебе, дриада. Мой отряд мог сбиться с пути, потерять след, но вряд ли им что-то угрожает. А если даже и так, он бы не сдался без боя.
Она усмехнулась и махнула кому-то рукой:
— Покажите ему.
Сердце Даагона оборвалось, когда он увидел алый отсвет солнца в ее волосах. Тиаль положили на ворох листьев. Сильнейший теург клана Гаэтер безмятежно спала. Он привел свой отряд в ловушку.
— Ты же любила ее как дочь, Иссиана!
— Ты прав, — улыбнулась та, напомнив лорду посмертный волчий оскал. — И в память об этой любви я встретила ее объятиями, по традиции предложила питье и еду усталым путникам, а потом обещала проводить к тебе. Она ничего не заподозрила, наивная дурочка. Да, когда-то я и впрямь любила ее. Но она была твоей женой, Даагон, и родила тебе сына. Этого достаточно для ненависти. Особенно узнав от нее, что ваш ребенок, быть может, выжил, когда мой — мертв! Я жду клятвы, лорд, или они все умрут.
Перед внутренним взором главы рода Эрсетеа вдруг встало залепленное снегом лицо юного эльфа и обреченность в его глазах, когда он понял, что лорд не дотягивается до его вцепившихся в кромку льда пальцев. Даагон снова услышал отчаянный крик, когда она обломилась и пальцы юноши заскользили по льду, оставляя кровавые полосы, все дальше, дальше от руки вожака. И тогда он понял, что случится через минуту с едва державшимися на льдах товарищами, и выхватил нож.
Иссиана была права: сейчас он стоял перед тем же выбором, что и в Ледяных Скалах: умрет Энрах один или вместе со всеми. И Даагон понял, что снова предаст сына, как уже предал его в зале совета. Отречется от него второй раз. Может быть, он недостаточно любит свое дитя? Но до чего же больно, Галлеан!
— Что же ты молчишь, лорд? — спросила Иссиана. — Или ты понял, что легко обрезать только ту ветвь, что растет из чужого сердца?
