Святослав Логинов - Ось Мира
И вновь знать ей захотелось сильнее, чем отомстить или вернуть утраченное.
Я взял её за руку, словно ребёнка, и мы вместе шагнули в Ось, отныне незримо присутствующую повсюду.
Теперь-то я понимал, что сделал Растон, не дав мне сгореть в Оси в первую же секунду, и так же старался сберечь Анрат. Нас обоих немедленно вышвырнуло в подлёдную камеру на острове Медовом. Шваркнуло при этом как следует; меня опять провезло по льду многострадальным носом. Благо ещё, что он у меня невелик, а был бы гордый орлиный профиль, стесало бы льдом по самые щёки. Анрат досталось сильней, чем мне, я всё-таки был в Оси старожилом, а она шагнула туда впервые, и реакция Оси была именно на неё.
– Что это было? – спросила Анрат, сплюнув кровь, и было ясно, что спрашивает она, не чем нас ударило, а о том, что успела увидеть за краткий миг перед ударом.
– Это Ось Мира. Вы не пускали меня туда, но я дошёл и сумел остаться живым.
– Вот оно как? И ты привёл меня сюда и показываешь такое?
– Мне нужна твоя помощь. Один я не справлюсь. Как только ты сможешь войти туда снова, я всё тебе покажу.
– Что значит – как только сможешь? – проворчала Анрат, поднимаясь на ноги. – Я тебе что, кисейная барышня? Давай, показывай. Ох, и вдарит меня сейчас! И поделом вдарит.
Никогда ни один маг не отдаст другому то, что является для него действительно важным. Приятели дарят друг другу мелкие диковинки, чудесинки, деревенские артефактики, в которых нет никакой тайны, а одна только причудливость. Ученики магов почти всегда являются слугами, которых учат лишь самому необходимому, чему можно научить даже человека, не имеющего никаких колдовских способностей. В конце концов мои могучие старцы тоже умели немного колдовать и обращаться с боевыми артефактами. Маг предусмотрительно держит своё искусство при себе, потому-то в Основном Своде мы видим по большей части афоризмы и сентенции и никогда – конкретные рецепты. Даже Растон, подстраховавший меня во время первого касания Оси и оставивший в подарок подземное убежище на Медовом, ничем не поделился из своего тысячелетнего опыта. Не принято такое среди волшебников и попросту не приходит в голову. Делиться – значит убивать себя, а прилюдные акты суицида приличны только юнцам и истеричным девушкам.
Но Анрат я не только привёл в Ось за руку, не только показал всё, что успел понять в мироустройстве, не только объяснил, что нужно сделать, но и подсказал, как этого можно добиться. Не знаю, появится ли рассказанное в книге магов, а если появится, что подумают обо мне мои коллеги, враги и соперники. Утешает одно: вряд ли кто из них сумеет это прочесть в ближайшие столетия. Разве что Растон… но не думаю, что он за последние сто лет хотя бы однажды раскрыл свою книгу.
Анрат не была бы ведьмой, если бы не изначила всё на свой салтык. Исказив в усмешке и без того сморщенное лицо, она ткнула пальцем в сторону мирно жрущего Уробороса и воскликнула:
– Значит, ты желаешь изловить эту дуру и меня прочишь на роль живца! Ничего не скажешь, мужской поступок. Другого я и не ожидала.
– Если бы я мог, я бы пошёл сам, – произнёс я, хотя и понимал, что оправдываться не имеет смысла.
– Уж ясно, что не можешь… Где тебе! Только старух и умеешь грабить, а потом за помощью приползать. Да что с тобой говорить, где твой молоток? Давай его сюда.
Анрат взвесила волшебный молот на руке, ещё раз зловеще усмехнулась и легко, словно всю жизнь только этим и занималась, выпорхнула из Оси под самым носом Уробороса.
Глубина моря тут была больше двух вёрст, но отчаянная старуха чувствовала себя превосходно, ни тьма, ни огромная тяжесть воды, ни отсутствие воздуха не беспокоили её. Кто скажет, было ли в её арсенале подобное умение, но я щедро поделился с ней своими тайнами, и старуха выслушала молча, ничего не прокомментировав и никак не поблагодарив. Благодарить среди магов вообще не принято. Если маг делает что-то для другого, значит, это в первую очередь нужно ему самому. За что в таком случае благодарить?
– Эй, гада безногая! – завопила Анрат так, что у меня заложило уши, хотя я находился за десять тысяч вёрст от того места, где безумная старуха дразнила чудовище. – Чего разлеглась? Думаешь, все так и будут плыть тебе в брюхо? Ну-ка, попробуй, скушай меня! Сглотни, да не подавись!
Уроборос лежал, не шевелясь, рыбы и кальмары, медузы и планктон безостановочно текли в разверстую пасть.
– Тьфу, ты, дохлятина! – бесновалась Анрат. – Ты шевелиться умеешь, рыбоедка? Да тебя с любого бока свежевать можно!
Голубые нити грозового разряда зазмеились меж пальцами вытянутой руки, сплелись в клубящийся шар, и тот, вопреки всем законам, не растворился в солёной воде, а торжественно поплыл к раззявленному зеву и только там лопнул с громким треском и шипением.
Уроборос не дрогнул, но сомкнутые щели век чуть приоткрылись, по-куриному, сверху вниз. Холодный огонь гипнотического взгляда засветился в подводной тьме.
– Нуте-ка, проснулась, губошлёпка! Что, не понравился тебе мой огонёк? Обиделась? Так плыви сюда, посчитаешься за обиду! Ты глянь, пиявка жареная, какую красавицу дают тебе на обед! Чем я тебе не хороша? Утю-тю!.. Иди сюда, когда зовут! Да хайло-то захлопни, а то зубы молотком за раз вышибу! – Анрат замахнулась молотом, и на мгновение меня ожгла жуткая картина: вошедшая в раж старуха бьёт молотом Тора по оскаленным зубам Уробороса, а затем… Затем уже неважно, чем кончится схватка, главное, что кончится наш мир, так некстати завязанный на несколько подвластных человеку предметов.
Анрат не ударила. Она была слишком холодна и расчётлива, чтобы действительно впасть в боевое безумие. В этом плане противники сошлись достойные друг друга.
Глаза Уробороса продолжали медленно раскрываться. Впервые древний змей видел добычу, достойную того, чтобы шевельнуться ради неё. Речь, конечно, не об Анрат, вряд ли змей заметил настырную козявку, щёлкнувшую ему в нос молнией. Уроборос увидел молот Тора.
Две равновеликие, но чуждые друг другу сущности. Морской змей, скрывающий в плоской голове источник чёрной силы, и могучий талисман, излучающий золотистую человеческую магию. Когда молот будет проглочен и золотистое сияние утонет в змеиной утробе, вековой голод будет хотя бы на время утолён.
Голова Уробороса медленно качнулась из стороны в сторону, словно змей выбирал, откуда удобнее напасть, а затем последовал молниеносный рывок, от которого не то что уйти, заметить его немыслимо. Немыслимо для всех, кроме летучей ведьмы.
Анрат проворно отскочила и торжествующе разхохоталась:
– Что, дура, съела? Ты меня сначала поймай! У-тю-тю! Давай, растряси жирок, толстомясая!
Рыбы, спруты и каракатицы, только что побатальонно шествовавшие на съедение, в испуге удирали кто куда. Море заволновалось, горы ила осыпались, вздымая облака мути, – Уроборос поднимался со дна. Раскрытые глаза тускло фосфоресцировали, пасть уже не раззявлена во всю ширь, а чуть приоткрыта, чтобы захлопнуться в ту же секунду, как добыча будет схвачена.
