Пирс Энтони - Расколотая бесконечность
Но на Протоне Граждане обладали неограниченной властью. Они не отчитывались перед рабами за свои действия. Стайл не имел права жаловаться или подавать в суд на хозяина. Ему предоставлялось единственное право — смириться с работой или покинуть планету Протон. Если же он хотел на ней остаться, надо было подчиняться существующим законам. И он продолжал собирать навоз.
Работая на пастбищах, Стайл часто наблюдал за лошадьми. Он уже знал их по именам: Сонни, жеребец, которого использовали для обучения новых жокеев; Ависты, своенравная кобыла, возле которой всегда находился ее приятель Скай-Блу; Крикет — жеребец почти белого цвета. Согласно правилам белая лошадь была либо альбиносом, либо ее записывали белой. Отсюда пошла и следующая шутка: «Какого цвета была белая лошадь Джорджа Вашингтона? — Серого». Стайл издали различал их. Ему хотелось погладить их, покормить с рук, но это разрешалось только конюхам, которые ревностно блюли свою привилегию. Стайлу не разрешалось подходить к лошадям. Лишь навоз связывал его с этими замечательными животными.
Какими красивыми они казались ему издалека! Какое изящество! Сильные мышцы, напряженные уши, грациозные ноги, роскошный хвост. Настоящих мух на Протоне не водилось, поэтому на пастбища выпускались андроидные мухи, которые громко жужжали, летая вокруг лошадей. Это делалось лишь для того, чтобы лошади не отвыкали шевелить хвостом. Стайлу казалось, что хвост — это самая красивая часть лошади. После гривы, разумеется. Иногда появлялись незнакомые лошади, в хвост которых были вплетены красные ленточки. Это означало, что лошадь лягается. Если конюха или другого работника лягала лошадь, то наказывали человека, а не дорогое животное.
Рабы должны были следить, чтобы бесценные копыта лошадей не касались их никчемных тел.
Внимание, которое уделялось лошадям, наложило отпечаток на образ мыслей Стайла. Лошади, что щипали траву на лугах, не участвовали в скачках — из-за возраста или травм, но каждая из них ценилась дороже, чем жизни всех работников. Понимая это, многие рабы тайно ненавидели лошадей, но для Стайла лошадь была идеалом. Хотя лошадь не могла покинуть пастбище, она чувствовала себя свободной — ведь пастбище для нее казалось раем. Если бы Стайл был лошадью, он чувствовал бы себя здесь, как на небесах. Он считал, что лошади гораздо красивее людей. Стайл любил их.
Он внимательно изучал их повадки, замечая, что каждая лошадь имеет свою индивидуальность. В свободное время он читал книги по коневодству. Он знал, что в навозе могут находиться черви, личинки и микроскопические паразиты. На Протоне их, разумеется, не существовало, но Стайл все равно внимательно осматривал каждую кучу навоза. По виду навоза он научился определять здоровье лошади, работала она или отдыхала, что и сколько ела.
У некоторых лошадей навоз был твердым, у других — более мягким. Стайлу было достаточно одного взгляда, чтобы определить, какой лошади принадлежит найденный им навоз. Даже не видя лошадей, он знал, где они находились.
Время шло. Заканчивался второй год его срока пребывания, когда Стайл на самом деле обнаружил червя в куче навоза. Он тут же доложил об этом надзирателю.
— Червь в навозе? Да у тебя мания величия, — недоверчиво произнес надзиратель.
Но лошадь все же проверили. Надзиратель не оставлял без внимания ни одну мелочь. Выяснилось, что Стайл был прав. Каким-то образом личинка паразита не погибла при карантине и попала в кишечник животного. Вряд ли это могло нанести лошади какой-нибудь вред, но факт оставался фактом.
Стайл вовремя заметил личинку в навозе, и болезнь не распространилась на других лошадей.
Надзиратель завел Стайла в душ, вымыл его, как маленького ребенка, и причесал волосы гребнем. Никто еще не оказывал Стайлу такого внимания.
Затем надсмотрщик подвел вымытого Стайла к маленькой двери в одной из стен конюшни.
— Называй его только «Сэр», — прошептал ему надзиратель. — И не поворачивайся к нему спиной, пока он тебя не отпустит. — Затем он решительно открыл дверь.
Впервые Стайл оказался рядом с хозяином. Помещение представляло собой большую комнату с тремя видеоэкранами на стенах. Пол был сделан из полупрозрачного кварца, который, судя по всему, привезли сюда с Земли за огромные деньги. Какая роскошь!
Гражданин сидел в шикарном кресле, обитом пурпурным шелком. В подлокотники были вмонтированы различные кнопки. На Гражданине был халат, сотканный из платиновых ниток, и изящные сандалии. Трудно было определить его возраст: омолаживающие процедуры сделали его тело красивым, а возраст неопределенным. Стайл не заметил в Гражданине никаких признаков безграничной власти. Если бы Стайл встретил его на улице обнаженным, то принял бы за простого раба. Гражданин был похож на человека. Единственное отличие — но какое отличие! — одежда.
Гражданин молча созерцал, как на экране, на котором виднелись горы с высоты птичьего полета, медленно проплывало облако. Казалось, он не замечает присутствия Стайла.
Надзиратель дернул Стайла за рукав. Тот сглотнул слюну, и с трудом выдавил из себя:
— С-сэр…
Гражданин повернулся.
— Так это ты обнаружил личинку?
— Да, сэр.
— Я назначаю тебя конюхом. — И Гражданин повернулся к Стайлу спиной.
Стайл очнулся уже в конюшне. Очевидно, надзиратель вывел его за руку из комнаты Гражданина. Затем, не отпуская руки Стайла, он направился к домику, стоящему у самого края пастбища. Там по стойке «смирно» стояли трое конюхов.
— Стайл будет работать с вами, — сказал надзиратель. — Приготовьте его вещи.
Они тут же сорвались с места. Через пару минут щетка и полотенце лежали возле четвертой кровати. Конюхи поздравили Стайла с новым назначением. Конечно, он был самым младшим из них — «мальчиком», ко они отнеслись к нему, как к брату. После барака жизнь тут показалась Стайлу настоящим раем. Отдельный душ для них четверых, отбой на час позже и даже видеоэкран!
Стайлу больше не надо было собирать навоз. Его место занял новый раб.
Стайл работал теперь с лошадьми. Награда оказалась такой же быстрой и неожиданной, как и наказания за провинности. Два года, отданные сбору навоза, не прошли зря!
Стайл отвел взгляд от кучи навоза. Да, он был настоящим специалистом по лошадиным испражнениям! Даже сейчас он вспоминал о нем не с отвращением или неприязнью, а с настоящей любовью.
Стайл пошел вниз по реке, ориентируясь по следам копыт и навозным кучам. Некоторые из лошадей были большими, другие среднего роста, одни здоровые, другие не очень. В некоторых навозных кучах он заметил личинок, и это обрадовало его. Именно так он получил повышение!
