Антон Соловьев - Восставший против Неба
— Если стесняешься, то можешь зайти в лесок, — усмехнулся Марэн.
Тильво молча снял перевязь, затем ремень и начал стягивать рубаху. Ему было не до стеснения. Скинув рубаху, он бросил её прямо на дорогу и, усевшись на неё, начал стягивать сапоги. Вскоре он уже был облачён во все зелёное и ничем не отличался от Людей Леса. Тильво уже хотел надеть перевязь с мечом, как Марэн жестом остановил его.
— Э нет, дорогой! — усмехнулся разбойник. — Так дело не пойдёт. Коли взялся помирать, то делай это до конца. Меч ты должен оставить. Наверняка по нему и опознают твой труп.
— Но это мой любимый меч! — возмутился Тильво.
— Что тебе дороже: какая-то железка или собственная шкура? — урезонил певца Марэн.
Тильво молча кивнул.
Таким образом, хитроумный план Марэна был приведён в исполнение. Мёртвого Эльвина посадили на козлы, а тела Тэли и Воина Неба в одежде Тильво переложили внутрь фургона. Марэн был не очень доволен и считал, что тело одного из двух бродячих артистов нужно оставить вне фургона, иначе это может вызвать подозрения. Но Тильво уговорил Марэна сжечь тела. Певцу очень не хотелось, чтобы их съели дикие звери.
— Эх, лошадки хорошие! Жаль, что в лес их не возьмёшь, — сокрушался один из разбойников, распрягая лошадей из фургона.
— Разбойника губит жадность, — назидательным тоном ответил ему Марэн.
Они уходили по едва заметной лесной тропинке. Позади оставался большак с горящим фургоном и трупами. А впереди ждала неизвестность. Но всё же это было несомненно лучше, чем попасть в лапы к Слугам Неба.
Тропинка была узкой. По краям свешивались мохнатые лапы огромных елеи и то и дело цеплялись за одежду певца. Марэн шёл первым, вслед за ним Тильво, а позади остальные разбойника и Рандис со связанными за спиной руками. Вокруг Меча Неба были разбойники. На шею Рандиса была надета удавка, и шедший сзади разбойник не выпускал её из рук. Рандис знал, что при малейшей попытке сделать лишнее движение его задушат. Однако такая возможность не исключена и если он просто оступится. Но разбойники шли медленно, торопиться им было некуда.
— Кстати, а куда мы идём? — после долгого молчания спросил Тильво.
— Как куда? — удивился Марэн. — В Укрывище, ясное дело.
— А.что такое Укрывище? — тут же спросил певец.
— Ну, Укрывище — это Укрывище, — разбойник хмыкнул. — В общем, это место, где мы живём.
— А! Теперь понятно. И далеко до него идти?
— Думаю, что дотемна не успеем. Придётся сделать, привал.
— Ясно.
Ещё какое-то время все шли молча. Марэн изредка останавливался в поисках только ему понятных примет. Затем он довольно хмыкал и вёл остальных дальше. Чем дальше они заходили в лес, тем темнее становилось вокруг. Вековые деревья смыкали свои высокие кроны над головой, и было непонятно, вечер сейчас или утро. Через какое-то время густая чаща сменялась более-менее светлым подлеском. Судя по тому, что ещё не начало темнеть, Тильво понял, что идут они не очень долго. Хотя с непривычки ему казалось, что они блуждают по лесу целую вечность.
Несмотря на то что большую часть своей сознательной жизни Тильво провёл в странствиях, он смело мог считать себя городским жителем. Нет, леса он, конечно же, не боялся. Что его бояться? По крайней мере мощные кроны деревьев скрывают от неусыпного взора Неба. Тильво был просто мало знаком с законами этого отдельного замкнутого зелёного мира и искренне завидовал хмурым молчаливым людям, которые чувствовали себя здесь, словно певец на пиру. Вспомнив о пире, Тильво досадливо усмехнулся. Тоже мне, нашёл сравнение.
— Устал? — неожиданно спросил Марэн через неопределённый промежуток времени.
— Да не то чтобы очень. Но немного есть.
— Ты, я вижу, нехилый малый. — Марэн повернулся и широко улыбнулся певцу. Только сейчас Тильво заметил, что у разбойника не хватало нескольких передних зубов.
— Да, я привык к долгим переходам. Странствую от города к городу со своей дайлой… — От внезапно пришедшей мысли Тильво прошибло потом. — Дайла!!!
Шедший за певцом разбойник от неожиданности врезался Тильво в спину. Певец сошёл с тропы и с отрешённым видом уселся под деревом.
— В чём дело, приятель? — спросил шедший за Тильво разбойник.
— Моя дайла осталась в повозке. Это был самый лучший инструмент, который я видел.
Тильво склонил голову, И длинные спутанные волосы закрыли его лицо. Если бы Тильво мог, то непременно бы расплакался. Все одно к одному. Ведь жил, не зная забот. А тут за последние дни столько произошло. А теперь ещё и дайла… Чёрное лакированное дерево, струны. Тильво с досады ударил кулаком о ствол сосны.
— А дерево-то чем провинилось? — Марэн тоже сошёл с тропы и присел рядом с Тильво.
Тот поднял голову и откинул назад волосы. Ощутив на себе взгляд певца, разбойник невольно поёжился. За всю его довольно долгую жизнь под Небом таких пронзительных зелёных глаз ему ещё не приходилось видеть. Что и говорить, прав был шаман, как никогда прав! «Остерегайся юношу с огнём в глазах. Остерегайся, но помоги». Поди попробуй понять этого старого безумца.
Марэн пододвинулся поближе к певцу. Остальные разбойники, пользуясь нежданно выдавшейся передышкой, расселись неподалёку. Рандиса тоже заставили сесть на землю. Несмотря на внешнюю невозмутимость, в глазах Меча Неба читался страх. Среди Слуг Неба о Людях Леса ходили самые страшные истории. Но на Рандиса никто особо не обращал внимания. Его лишь молча дёрнули за удавку, заставляя присесть. Все разбойники не сводили взгляда с Марэна и Тильво.
— Послушай, Тильво, — Марэн хотел по-дружески хлопнуть певца по плечу, но тот отпрянул, — эта жизнь состоит из сплошных потерь. Вот сегодня двух твоих приятелей убили. А дайла? Что дайла? Так, кусок дерева с натянутыми струнами. Я понимаю, конечно, что для тебя эта штука, как для нас лук хороший. Без него не выживешь. Но лук-то всегда можно новый сделать.
— Такой второй дайлы больше под Небом нет.
— У-у-у, брат, — протянул Марэн. — Ты где-нибудь дальше этих краёв был? В Тэрге Южном был?
Тильво отрицательно помотал головой.
— В Хранде был? На Северных островах? На Большой земле? Вижу, что не был. А я вот был. И скажу тебе: есть веши пострашнее, чем дайлу в горящей повозке забыть. Скажи спасибо, что ноги унёс.
— Спасибо, — пробурчал Тильво.
— Вот и славно, а теперь поднимайся, и пошли. Нам до наступления темноты ещё ой сколько топать придётся.
Тильво молча встал и пошёл вслед за Марэном. На душе у него стало ещё гаже.
Уже начало темнеть, когда путники вышли на большую прогалину. Небо темнело, и багровые, переливающиеся фиолетовым и темно-синим отблески зловеще двигались над вершинами деревьев.
