Айя Субботина - Время зимы
— Присядь, коль пришел. — Мудрая кивнула ему на мешок у очага, ровно напротив того места, где сидела сама. Арэн послушался.
— Эрл горяч. Он мужчина и в нем кипит кровь воина. Издавна, артумцы вели войны за эти снежные просторы, наши дети рождаются с жаждой битвы. Эрл избран мной, в свое время в Яркии не было воина, сильнее него. Но ему, как и всякому мужчине, нелегко подчиниться мне, старой немощной старухе. Эрл никогда не пойдет против моей воли — так воспитаны все наши мужчины.
Она умолкла, снова затягиваясь табаком. Сладкий аромат курился из табачного дыма. Голова Арэна пошла кругом, он смахнул ладонью настырный дым и попытался предугадать о чем дальше станет говорить старуха.
— Накануне, я не дала ему прогнать Хани из деревни, — продолжала Мудрая. — Теперь он думает, что был прав. Только наши порядки не дают ему привселюдно устыдить меня. Я не могу вступить за Хани. Она понесет свое наказание, и, если так будет угодно богам, останется живой. — Старая женщина снова наградила его долгим взглядом. — Девочка слаба. Духи слишком часто терзали ее.
— Она умрет? — Прямо спросил Арэн. Мудрая молчала, пускала дым через ноздри и прожигала в госте взглядом дыру.
— Я не позвала духа-защитника, потому что очень стара для этого. Дух изматывает зовущего, насыщается им. Я хочу на покой, отправится туда, где будет вечная тишина, но Яркии нужна Мудрая, а замена мне еще слишком неопытна. Ты понимаешь?
— Понимаю. Хани страдает и из-за твоей слабости, Мудрая.
— Все мы рано или поздно отвечаем за ошибки кого-то другого. Девочка отмечена Шараяной, ей не найти места в северных землях, где бы ее приняли такой, как есть. То время, что она провела у фергайр, ничего не значит. Раз даже в Белом шпиле ей нет места, никакие просторы Артума не станут девочке родным домом. Может, смерть станет для нее избавлением.
— Смерть — это всегда только смерть. В ней нет ничего, кроме тьмы и пустоты. — Арэну пришлось собрать всю волю в кулак, чтоб остановить себя от необдуманных слов. — Всегда есть выход. И ты, Мудрая, не стала бы приглашать меня к своему очагу, если б его не было.
— Я погляжу, что она тебе приглянулась… — Уголки сухого, сморщенного рта старухи на миг поднялись.
— У меня была сестра. В ту осень, когда дшиверцы напали на замок моего отца, ей должно было исполниться четырнадцать. — Дасириец мысленно перебил себя от дальнейших излияний души. Говорить о Эбейль, все равно, что распороть грудь ножом и колоть в самое сердце, а здесь неподходящее место и время для горьких воспоминаний.
Мудрая не расспрашивала. Она раскуривала трубку все сильнее и сильнее, пока дым не забрался во все щели дома. Арэн не мог справиться с головокружением, и, чтобы хоть как-то поддерживать себя в бодрствовании, мысленно повторял детскую песенку, которой разучила их старая нянька-рабыня.
— Шараши идут с юга, как будто прорыли подземные ходы от самых Пепельных пустошей. На севере Артум защищает наша столица и каменные стены крепостей. Прежде чем шараши сунут свои поганые морды за предел пустошей, воины Конунга сотрут их с лица земли. И твари понимают это, потому идут тудой, где нет заслона… Но мы далеко от Сьёрга. Против еще одного нападения, Яркия не устоит.
— Кто-то должен предупредить Конунга о том, что твориться на юге его земель, — продолжил мысль Арэн, и у него появилась слабая надежда. Не просто же так Мудрая это говорит?
— Один из вас поедет в столицу Северных земель, говорить с правителем и донести весть о наших бедах. И фергайры, они должны обратить свои взоры в сторону Яркии.
— Один? — переспросил Арэн.
Она оставила вопрос без ответа. Отложила, наконец, трубку, и позвала одну из своих воспитанниц, которые накануне помогали лечить раны жителей деревни. На зов прибежала рослая, большеглазая девчонка.
— Скажи Хани, пусть придет ко мне. И вещи захватит, какие с собой принесла.
Девчушка бойко бросилась выполнять поручение, а старая женщина снова обратила свой взгляд на дасирийца.
— Один или двое из вас, чужестранцы, поедет в Артум. Я знаю, что вы держали туда путь. Хани станет при вас проводником. Остальные — останутся здесь.
— Зачем? — Арэн, только перестав тревожиться о судьбе девушки, озадачился условием, что вот-вот сорвется с губ старухи.
— Чтобы вы не медлили в дороге, не удрали, свернув обратно, и были убедительны в свих речах, когда станете говорить с владыкой Северных земель.
— Если бы мы хотели сбежать… Мудрая остановила его взмахом руки.
— Сейчас Яркия нуждается в вас более, чем было еще на рассвете. Если бы не твои уловки, воин, наши головы варились бы в котлах людоедов.
— А если так станется, что те, кто поедут, падут в пути? Какая участь ждет оставшихся?
— Издохнуть в бою, как и всем нам, если эрл не пришлет помощь, — сказала, как отрезала. — Много небылиц ходит о северных людях, но мы не убийцы. Хлад делает наши тела крепче, шкуру толще, а сердца суровее, но мы чтим законы гостеприимства.
У Арэна в запасе была уйма слов о том, что такое истинное гостеприимство, но он не произнес ни одного. И гнал прочь мысли о предстоящей разлуке с друзьями. Свою участь дасириец уже решил: остаться здесь и молить заступника всех воинов, Ашлона Охранителя, направлять его меч, если в том будет нужда. Оставалось лишь одно, что тревожило Арэна. Письма, которые бывший советник Юшана повелел передать владыке Севера, должно передать из рук в руки. Ни в одном из своих друзей Арэн не сомневался, даже мошенник Раш бесчисленное множество раз доказал свою преданность. Но кроме писем, Арэн нес и устное поручение, которое должно было стать самым веским доводом, крайнее средство на тот случай, если все остальные окажутся неубедительны.
В тяжелых раздумьях его потревожили вкрадчивые шаги. Арэн не сдержал улыбку — Хани, в ореоле белоснежных кос, с ее прозрачными глазами цвета чертополоха, поочередно переводила взгляд то на Мудрую, то на него. Она выглядела растерянной, но не изменила той решительности, что дасириец заприметил еще в день их встречи.
— Ты поедешь в Сьёрг, — велела мудрая, на что Хани молча согласно кивнула.
Мудрая повторила то, что прежде сказала Арэну. Девушка слушала не перебивая, только изредка в ее взгляде читалось то удивление, то непонимание.
— Чужестранцев фергайры не станут слушать, но ты отмеченная, — говорила Мудрая. — Покажи им, что видела, покажи, как Яркия защищалась. Они должны повернуть свое зеркало в нашу сторону, пока враг не стал слишком силен. Когда вернешься, с подмогой и наставлениями фергайр, — старуха пожевала губы, раздумывая, — твоя вина будет искуплена.
