Холли Блэк - Зачарованная
Над залом нависал куполообразный потолок, украшенный узорами сплетенных корней.
Кайя взяла со стола кубок. Он был резной и очень тяжелый, но выглядел чистым. Девушка налила красноватой жидкости из серебряного графина, стоящего посередине стола. На поверхности плавали мелкие семена, но напиток имел приятный запах, так что она решилась отпить. Вкус оказался сладким и горьким одновременно, и питье моментально ударило в голову, так что Кайе даже пришлось на миг опереться о стол.
Она выбрала из груды странных плодов с шипами серебристое яблоко, повертела его в руке и осторожно откусила. Внутри яблоко было багровым, а на вкус напоминало разведенный в воде мед. И это оказалось так вкусно, что Кайя съела все яблоко и сердцевину, а потом облизала пальцы, запачканные соком. Следующее было бурым и казалось с виду гнилым, но мякоть, крупитчатая, словно песок, имела вкус жгучего и сладкого ликера.
Кайя ощутила, как ее захлестывает волна легкомысленного веселья. Здесь, что бы она ни сделала, ничто не будет странным. Она может кружиться, танцевать и петь.
И вдруг она осознала, что очень далеко забрела в толпу. Она поворачивала столько раз, что уже не могла понять, куда нужно идти, чтобы выбраться наружу.
В отчаянии девушка попыталась вернуться тем же путем. Мимо нее прошли три женщины, их серебристые летящие платья казались сотканными из нежного тумана. Низкие вырезы — все три платья были одинакового покроя — открывали полые спины. Кайя взглянула еще раз: вогнутые спины красавиц были гладкими и пустыми, словно чаши. Девушка заставила себя идти дальше. Низкорослый человечек — гном? — с узорными серебряными браслетами на руках и черными кудрями до плеч покосился на нее и вгрызся в абрикос.
С каждым моментом окружающий мир становился все более нереальным.
К Кайе спикировал крылатый юноша и, усмехаясь, заявил:
— От тебя пахнет железом.
Он наставил палец, намереваясь ткнуть ее в бок. Кайя шарахнулась от его руки, вызвав взрыв хохота. Взгляд девушки упал на бледно-зеленые, словно у кузнечика, крылья, трепещущие у юноши за спиной.
Она проталкивалась сквозь толпу, огибая танцоров, выделывающих па в сложных переплетающихся хороводах, уклонилась от когтистой руки, метнувшейся к ее лодыжке из-под тяжелой алой скатерти на одном из столов, пробралась мимо гостей, увлеченных игрой в живые шахматы…
Сатир с курчавой бородой и рогами цвета слоновой кости, сгорбившись, аккуратно отрывал крылышко у маленького фейри, зажатого в его мясистом кулаке. Существо кричало и быстро-быстро колотило другим крылышком по пальцам, стискивающим его. По пальцам козлонога текла бледно-зеленая кровь. Кайя остановилась, с потрясением и отвращением глядя, как сатир подкинул крошечное создание в воздух. Оно отчаянно замахало уцелевшим крылом и, описывая круги, штопором упало на земляной пол.
Прежде чем Кайя успела подойти и схватить его, на малютку опустилось тяжелое копыто, втоптав его в пыль.
Кайя отшатнулась прочь, расталкивая народ и желая как можно скорее выбраться отсюда. Пробираясь сквозь толпу, она думала, как глупо с ее стороны было приходить сюда. Это Зимний Двор. Здесь напиваются до упаду худшие из обитателей волшебной страны.
Трое мужчин в блестящих зеленых фраках, с длинными и тонкими, словно спички, конечностями, встав в кружок, толкали и пихали мальчика с оленьими глазами и ногами кузнечика. Он осторожно сгибался, словно собираясь прыгнуть, но всякий раз толчок или рывок заставал его врасплох.
— Оставьте его в покое, — сказала Кайя, подойдя к ним.
Мальчик слишком сильно напомнил ей Хряща, и она просто не могла смотреть на это. Мужчины повернулись к ней. Мальчик попытался ускользнуть от них, но один из троицы, согнув руку, обхватил шею жертвы.
— Что такое? — спросил тощий тип.
— Я вам что-нибудь за него предложу, — произнесла Кайя, пытаясь придумать какой-нибудь план.
Один из троицы фыркнул, а другой вытащил маленький нож с рукоятью из слоновой кости и металлическим лезвием, пахнущим железом. Третий запустил руку в волосы мальчика, запрокидывая ему голову назад.
— Нет! — вскрикнула Кайя, когда железный клинок погрузился в левый глаз мальчишки.
Глазное яблоко лопнуло, точно виноградина, прозрачная жидкость и кровь заструились по лицу кричащей жертвы. Там, где железо соприкасалось с плотью, она шипела и вздувалась.
— Когда кто-то смотрит — это лучше, — заметил один из троих.
Кайя отшатнулась, протянула руку к ближайшему столу, но нашла лишь кубок. Она схватила его, словно маленькую дубинку, не зная сама, что собирается с ним делать.
Тощий провел клинком по щеке мальчика, потом вниз по шее, а тот дрожал и кричал, его уцелевший глаз дико вращался в орбите. Железо оставило после себя тонкую красную полосу, кожа вздулась белыми пузырями.
— Хочешь спасти его, милашка? — спросил другой мучитель.
Руки у Кайи дрожали, а чаша в них была всего лишь тяжелой неудобной штукой; ее определенно нельзя было использовать как оружие.
— Мы не собираемся убивать его, — сказал тип, державший мальчика за волосы.
— Просто хотим сделать его немного помягче, — добавил тот, что с ножом.
Гнев вскипел в груди Кайи. Чаша вылетела из ее руки и ударила в плечо урода с ножом, обрызгав его фрак каплями вина, а потом упала на грязный пол, покатилась по кругу и замерла.
Один из троицы рассмеялся, другой потянулся к Кайе. Она нырнула в толпу, отпихнув изящную даму, и постаралась убраться подальше.
И вдруг она остановилась, увидев у стола рядом с тремя жабоподобными тварями, играющими в кости, Корни.
Он сидел, прислонившись к перевернутому столу, с кубком в руке и, закрыв глаза, раскачивался взад-вперед. Штаны его уже промокли от вина, но он, казалось, ничего не замечал.
Пирующие сбились вокруг Кайи плотной кучкой, так что ей пришлось залезть под стол.
— Корни? — позвала она, тяжело дыша. Она была прямо перед ним, но он словно не видел ее.
Кайя тряхнула его за плечи. По крайней мере, это заставило парня поднять на нее взгляд. Корни, казалось, был пьян или хуже, чем пьян. Как будто он не трезвел годами.
— Я тебя знаю, — заплетающимся языком промолвил он.
— Это я, Кайя.
— Кайя?
— Что ты здесь делаешь?
— Они сказали, что это не для меня.
— Что не для тебя?
Рука с кубком слегка пошевелилась.
— Вино?
— Не для меня. И поэтому я его выпил. Я хочу всего, что не для меня.
— Что с тобой случилось?
— Это, — произнес он и дернул губами, стараясь, видимо, изобразить улыбку. — Я видел его.
Кайя бросила взгляд на толпу.
— Кого?
Корни указал на возвышение, где высокие бледные фейри беседовали и пили из серебряных чаш.
