Терри Пратчетт - Темная сторона Солнца
– Его зверек, – сказал Асмен.
– Полагаю, ты про это знал, – сказал робот.
– Кое-что, – признал он. – Мы не потрудились вдаваться в детали. Итак, это еж. Странное существо, правда?
– Бесполое, – отозвался Уйэс. – Спросите меня, как оно размножается, и я расскажу вам все до малейшей подробности. Оно ест все, даже, как выяснилось, искусственный эпидермис. – Он показал обглоданный до сплава палец. – Я новейший эксперт по ним. Рыбаки с Противусолони считают их душами утопленников, с которыми они имеют некоторое сходство. Они третья по величине разновидность дышащих воздухом существ, которых породила эта планета. Фнобы полагают, что они приносят удачу, а рыбаки говорят, что, если кто-то сможет такого приручить, смерть никогда не застигнет его врасплох. Вполне возможно, у этих существ есть зачатки телепатии, как у собак или драконов с Третьего Глаза. Трудно сказать почему, ведь естественных врагов у них нет и на родной планете они считаются своего рода тотемом. Предлагаю поместить бомбу в его грудную клетку.
– Бомбу?
– Ведь по плану Института Дома следует убить после того, как мы обнаружим координаты планеты Шутников. Кстати, этого ты мне не сказал, но, полагаю, на уме у тебя именно это. Тварь не отходит от него ни на шаг. Я позабочусь, чтобы она к нему вернулась.
Асмен прикрыл клетку.
– Правду сказать, мы рассматривали подобный вариант. Прекрасно, – добавил он с тенью нервозности и, когда служитель поспешно унес клетку, добавил: – Пища тебе нравится?
– Как тебе известно, калории до некоторой степени служат полезным вторичным источником энергии.
Поэтому они пошли в «Темную сторону солнца», низкое псевдофнобское здание, сливающееся с песчаными дюнами между Институтом Шутников и озером Миннесота. Заведение было одним из многих. Вокруг института вырос значительных размеров город, существовавший за счет индустрии Шутников, ограниченного количества туристов и инопланетных посетителей. Большинство земных туристов приезжали поглазеть на инопланетян и почувствовать себя космополитами, и управляющий «Темной стороны» всемерно потакал этой склонности. Стены были украшены голофресками: солнечные плоты креапов, дрейфующие через Лютиень 789-6, отряд из восьми дросков за тризной, мрачные садовники, сражающиеся с бродячим деревом на Баклажане, ложечники, занятые чем-то невразумительным на неведомой ледяной планете.
Еще тут были скульптуры. Фнобская экспозиция была неубедительной и состояла скорее всего из подделок, а вот снеговик безымянного дроска с полуострова Тка был почти безусловно аутентичным, как и… нечто, не поддающееся описанию и еще менее разумению, которое медленно вращалось и кружило под потолком, временами натыкаясь на стены. Покрытие на полу было живым и полуразумным ползуном, который даже числился в платежной ведомости заведения, а роботы-официанты – настоящими лаотскими. Правду сказать, «Темная сторона» была излюбленным местом способных к адаптации инопланетян, которые ценили ее кухню и восхваляли ее уникальную земную атмосферу.
Оттиск медью на меню гласил: «Мы подаем все».
– Есть анекдот про то, как однажды сюда пришел молодой вождь дросков и заказал мозги своей бабушки на тосте, – начал Асмен, когда они сели.
– А ему ответили: извините, у нас кончился хлеб, – закончил Уэйс, – Такой был у анекдота конец, когда я в последний раз слышал его на Нове. Я закажу то же, что и ты, если там будет много крахмала.
– Тогда, пожалуй, стоит попробовать шишкогландское блюдо. «Кускус на Удачу».
За спиной у Асмена была еще одна фреска, а поскольку она была особенная, то особенным был и сам столик, к которому Асмена провели с большими церемониями. В конце концов, директор Института привлекает всех и вся, в том числе и в ресторан. На фреске были изображены с десяток или около того узнаваемых рас, представители которых сгрудились, подобострастно склонившись, вокруг трона, на котором восседал человек. Он был человеком, хотя истощенным, как заправской шишкогландец, и одет был в шутовской костюм и шапку с бубенцами – точь-в-точь джокер из карточной колоды. Он улыбался. За ним было нарисовано солнце – одно полушарие в тени, другое с их мест казалось лишь тонким полумесяцем.
– Есть какие-нибудь особые причины считать Шутников гуманоидами? – спросил Уэйс, беря пригоршню еды из горшка, от которого шел пар. Эту еду он умело размял и проглотил ком, не жуя.
– Да, в общем, нет. «Шутник» – чисто человеческий перевод. Если его изображать, то уж конечно человеком или хотя бы гуманоидом. – Асмен усмехнулся углом рта. – С остальными символами ты согласен?
– Шутник как Властелин мироздания? Это соответствует теории о том, что Шутники подсобили жизни в этих краях. Но эта фреска почему-то наводит на мысль, что сделали они это не из альтруизма. Вокруг них – расы рабов?
– Возможно. Человечество, я имею в виду настоящее человечество, которое заканчивается на лунянах, не может себе позволить встречи с Шутниками, какими бы они ни были. По сравнению с нами у них как минимум пять миллионов лет форы. И что гораздо важнее, Галактика когда-то принадлежала им. Им не пришлось учиться с кем-то уживаться. Вот почему мы занялись поисками. Мы не можем допустить, чтобы они нашли нас первыми.
– Значит, Институт исходит из того, что они еще живы?
– А что могло бы их уничтожить? Какими богами – или демонами – они стали? Полагаю, они скрываются. И ждут.
– Что будет со мной? – негромко спросил Уэйс. Асмен поглядел на него удивленно, потом – на мгновение раньше, чем следовало, – разыграл недоумение.
– Ты хочешь уйти из Института?
– Вот это, – Уэйс потрогал золотой ошейник, – единственное, что меня к вам привязывает. Да, я хочу уйти. Мне известно, чего это стоит. Преимущество быть роботом в том, что тебя не мучают жизненно важные вопросы, на которые нет ответа. Я знаю себе цену, я знаю, зачем был создан. Я выплачу все до пикостандарта. Но гуманоидную мишуру можешь оставить себе. Мне она не понадобится.
Он перекувырнулся назад, разбив стул и приземлившись на ноги, присогнутые для следующего прыжка, который перенес его через стол и к убегающему человеку. Беглеца он схватил за запястье металлическими руками, которые сжались ровно настолько, чтобы причинить мучительную боль. Беглец выронил сонический пистолетик, который отпрыгнул от ковра, отчего тот заерзал.
Мелькнула, точно десяток шариков ртути, рука робота, механический палец ткнул беглеца в шею. И тот аккуратно и без единого звука рухнул ему под ноги. Уэйс поклонился, извиняясь перед клиентом с Единой Кельтики, созерцавшим свой разлетевшийся во все стороны обед, и вернулся к столику Асмена.
