Оксана Демченко - Мир в подарок
Пить она умела не только силу одаренных. Страстный молодой любовник, гибнущий с ее именем на губах, предавая ненавистного брата! Это куда вкуснее блеклого бульончика из зачатков дара перепуганных клейменых рабынь. Интересно, он успеет понять, что стал всего лишь изысканным ужином? Хорошо бы, последний всплеск эмоций оттеняет вкус.
А потом ее верные Тени позаботятся о теле.
Дольше оставлять в живых гвардейца не только бессмысленно, но и опасно, тайну надо хранить бережно, но факт ее разглашения — оберегать надежно вдвойне и втройне. Завтра утром оскорбленные князем портовые видьи получат нежданную награду, узнав об уединенном месте охоты. Именно их Жи отпустит ехать за реку, дальним кружным путем, чтобы сделать забаву брата интереснее. Так славно: дурочки убьют его не по прямому приказу, а из личной мести и примут на себя всю полноту проклятия первого Адепта. Она лишь даст им возможность. Это ненаказуемо.
Пока пусть отдохнут, дело потребует сил. И, кстати, позволит захоронить еще одну маленькую тайну — ее и Го. Надо их строго предупредить: не стоит лишать последней радости приговоренного, сперва князь затравит зверя, пара дней необходима, а потом и сам станет дичью. Такой долгожданной!
Главное — рассчитать время и расставить исполнителей без ошибок и спешки, чтобы проклятый Лемар не учуял беды. Поисков убийцы Пирха благородному Тэйлану хватит на неделю, а там она придумает новое развлечение Первому капитану гвардии брата, купить или убрать которого не проще, чем застать врасплох Эрха. Теперь уже ненадолго.
Риннарх погибнет не от ее рук и глупый Катан-го получит венец. А его мудрая терпеливая сестра — власть. Пора расширять владения. Говорят, нет ничего красивее горящего в ночи фрегата.
14–31 АВГУСТА
Ворота Дарса оказались распахнуты настежь, никто под полуденным солнцем не высматривал врагов. Бдительные стражи устроились в тени северной створки, проиграв вчистую неравный бой профессиональной подозрительности против жары и лени. Единственный не спящий и не жующий вяло приподнял голову и чуть дернул вверх вопросительно левую бровь.
На столь умеренный интерес к чужакам я никак не рассчитывала. Очередной мой предрассудок виновато развел руками и удалился в глубины сознания. Ладно, расслабляться нет причин. Я поклонилась в пояс, с чисто деревенским уважением к большому начальнику, сжимая в ладони заранее заготовленную медную деньгу, и начала бубнить заученную до скороговорки легенду, усовершенствованную жителями Агриса.
— Травница я, Тиннарой прозываюсь. Иду к лекарю Торитту, люди советовали товар ему предложить. Говорят, врачевание знает и цену честную дает. Кому еще редкие травы нужны, как не ему.
Страж зевнул, рискуя вывихнуть челюсть, и, почти не вслушиваясь в монотонный текст, принял подорожную плату. Потом ткнул пальцем в ворота, целя чуть левее и отвернулся, проверяя наличие жидкости в ближайшей кожаной фляге. Вот я и допущена в город. Босые ноги ступили на стертые камни мостовой, над головой сомкнулась тень широкой, локтей в семь, арки ворот, проплыла, мрачнея с каждым моим шагом, и угрюмым сторожевым псом легла за спиной, отгораживая напрочь от ясного и спокойного августовского дня, а вместе и от ставшего родным Риана, далекого мохового болота, напоенного туманом утреннего леса, прогретой пыли равнинной дороги.
Мир приугас, потемнел и исказился, зажатый в тесных городских закоулках. Вокруг закопошились, как зудящие навозные мухи, чужие страхи, заботы, завистливые и злобные пожелания, корыстные интересы. Ниже клубился большой страх, накрывающий боль и безнадежность. Выше мелькали редкие детские радости, дружеские приветствия, чьи-то нежданные удачи. Слишком мало, чтобы дышать нормально. Я невольно вжала голову в плечи и, с трудом пропихивая в легкие затхлый перегретый запах города, обреченно зашагала по грязноватой улице, огороженной рядами серых домиков в один-два этажа. Квартал стражи. Надо держаться крепостной стены.
Очевидный вопрос: как я оказалась в Дарсе совсем одна?
Сама виновата. Ловко сбежала, да еще украла смирную рыжую кобылку, отпущенную с миром недавно, верстах в десяти от города. Доберется и одна домой, дорогу знает.
Римах и Дари, само собой, порывались меня проводить, но первому не до чужих забот, сына женит на днях. Всем селом спешно достраивают молодым дом и готовят пир. А Годею одному здесь и вовсе не место, мало ли как все обернется.
Платежеспособного и достаточно честного лекаря мне советовали искать левее от ворот, куда и ткнул пальцем сонный страж. Жил Торитт в верхней зажиточной части города, расположившейся между впустивших меня восточных ворот и южных, более оживленных и торговых. Миновав пыльные улицы квартала городской стражи, я убедилась, что в городе встречаются и парки, и небольшие уютные садики. Знать селилась просторно и со вкусом, к ней льнули крикливо богатые и пестрые купеческие улицы, ниже и севернее, судя по рассказам, расположился рынок, за которым теснились ремесленные слободки.
Рабы Дарса удивили меня больше хозяев. Сытые, нахальные, охотно гнущие спины перед своим господином и способные злобно травить любого слабого — от нищего до собаки. Мне, одетой не лучше купленных на торге, охотно и шумно хамили. Средних лет илла вынесла грязную воду и прицельно плеснула в идущую мимо нищенку, которую ставила много ниже себя.
Я по наивности думала спасать рабов от произвола Карна, но, оказывается, многих спасать поздно и даже не нужно. Да, они желали подняться повыше по лестнице власти, но о настоящей свободе и не мечтали! Там, в степи, голодно и трудно. Тут, в городе, сытно, безопасно, спокойно. О куске хлеба, одежде и наградах за хорошее поведение пусть думает хозяин. Даже отвечать за свои слова и дела не надо. Появятся, к примеру, у меня претензии к хамам в ошейниках — буду разбираться с их владельцами.
Пережить открытие оказалось непросто, а новый гвоздь в крышку гроба моей наивности забили на соседней улице. Отступив к стене, я пропустила закрытые носилки знатного господина, внесенные четырьмя рабами в ворота ближнего дома.
Ворота еще не закрыли, когда молодой вельможа раздвинул шторки и шагнул на дорожку, ведущую к дому. От дверей к нему тотчас подбежал мальчик лет семи в ошейнике, упал на колени и принялся целовать ноги. Он делал это с собачьим восторгом. А хозяин виновато морщился, отодвигался и просил прекратить. Кажется, ему в происходящем было почти так же неприятно участвовать, как мне — смотреть.
Пока господин шел к дверям, пацан бежал следом, у входа привычно пал на колени, помог снять сапоги и вымыл хозяйские ноги. Мой дар утверждал, что мальчик вовсе не дурачок, как показалось вначале. И он действительно счастлив услуживать и унижаться, он родился и всегда был вещью, и искренне считает себя вещью, полезной и забавной. Отними у такого рабство — возненавидит. Створки ворот сошлись с легким стуком. Очнувшись от резковатого звука, я пошла дальше. Любой мир не прост, и этот тоже. Но ведь его запутанность — не повод бросить все и бежать жаловаться и плакаться к Риану. Вот уж кому по-настоящему тошно! Ладно, попробую найти для него и для себя хоть толику хорошего в гнусном Дарсе.
